Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 2

Прошло полгода. Матвея оценили за старательность, усердие. Он стал помогать хозяину, делать развеску порошков в подвале, изготовление таблеток. Работа скрупулезная, требующая точности, внимания, аккуратности. Зато и жалованье выше на целый рубль. И работа – половина дня в каморке с бумагами, вторая половина – в подвале. Правда, его одежда пропахла лекарствами. Как приходил домой, мама морщила нос:

– Эка от тебя пахнет!

И запах такой въедливый, что и стирка не выручала, – запах становился слабее, но не исчезал. Да многие профессии имели запах: рыбаки или хлебопеки, парфюмеры или кожемяки… Зато Матвей приметил, как хозяин открывал дверь. Нажимал на что-то сбоку, дверца приоткрывалась. Правда, Пель прикрывал телом тот рычажок. И когда хозяин снова на несколько дней уехал и Матвей остался в аптеке один, он отважился открыть дверь. Поднес светильник к стене, а там пятно от руки. Рукой провел и нащупал под пальцами выступ. Нажал, внутри щелкнуло, дверца приоткрылась на палец, потянул ее на себя. Пламя светильника отклонилось в сторону дверцы. Стало быть, есть ток воздуха, где-то в глубине имелся выход наружу. Тогда почему хозяин им не пользуется? С бьющимся сердцем юноша осторожно двинулся вперед.

Коридор узкий и длинный, шагов двадцать, привел в большой зал. Если потолок еще был виден, то стены терялись в сумраке. И вроде бы какое-то движение слышалось, шорохи. Страшно стало. Кто там, в темноте? Остановился в нерешительности. А в темноте шелест и хлопки отчетливые, какие бывают, когда крупные птицы, например гусь, хлопают крыльями, разминаясь, готовясь к взлету. Да какие могут быть птицы в подвале?! И запаха нет. От птиц, если их много, запах специфический. Матвей побоялся дальше идти. А если и птицы, какой в том криминал? Может, для себя выращивает, к праздникам. Пятился задом, пока не добрался до дверцы. Захлопнул ее, раздался щелчок.

Уже наверху, в комнате, стал размышлять. Коли птицы, хозяин должен их кормить хотя бы раз в сутки. Но Матвей ни разу не видел, чтобы Пель нес зерно в подвал либо воду в ведре. Любому животному нужен солнечный свет, которого нет в подвале. И еще непонятно, зачем такая таинственность. Почти все владельцы своих домов имеют в хозяйстве живность: у кого-то – корова или лошадь, у других – куры. В центре города в доходных домах проживают чиновный люд, купцы, врачи и учителя, люди городские, на окраинах – люди, перебравшиеся в город из деревень, привыкшие иметь птицу, скотину.

Потом, уже через несколько дней, Матвей нашел объяснение. Наверное, проводит на птицах испытания новых лекарств. Не получится – так никто не узнает о провале.

В аптеку и подвал стал захаживать старший сын хозяина, Александр. Живо интересовался разными колбами, пробирками, их содержимым. Однако отец старшего сына в таинства профессии пока не посвящал.

– Отучись в гимназии, – наставлял он. – А понравится фармация – в академию пойдешь, со временем займешь мое место.

Конечно, если есть прибыльное дело, почему бы не передать по наследству? Тем более хозяин дело расширял. Надстроил здание до пяти этажей, да еще мансарду. Но больше всего Матвей удивлялся трубе – вытяжке из подвала. Такие трубы не редкость, подвалы многих домов имели похожие, но размерами скромнее. Пель даже назвал ее башней. Она была сложена из кирпича, причем на каждом выписан номер – от ноля до девяти. Высокая – не меньше пятнадцати аршин, да диаметр такой, что лошадь с телегой запросто вошли бы. Что занятно, труба теплая на ощупь, хотя уже осень наступила. Работники аптеки в шутку и всерьез спрашивали Пеля, зачем кирпичи пронумерованы. Отшучивался, говорил, чтобы каменщики кирпич не крали. Так каменщики с работы с пустыми руками шли, а кирпич в карман не положишь.

Пель снова по делам уехал на несколько дней в Германию. Обычно он возвращался с химикатами, которых в России не сыскать, а то и с новыми идеями, приспособлениями. И все шло обычным порядком, только в один из вечеров Матвей вдруг отчетливо услышал за потайной дверцей шорохи, какой-то шум, хлопанье крыльев. Давненько он не заходил в таинственный коридор и вот наконец решился. Знал уже, где рычажок, которым дверца открывается. Светильник прихватил, без него в подвале темно, ни зги не видно.

Дверь распахнул, по коридору успел несколько шагов сделать, а навстречу – чудище. Голова и тело льва, какие в скульптурах у многих дворцов возлежат. Так еще и крылья есть! Пытается чудище их расправить, да коридор узок – не получается. Свет от светильника в глазах твари отражается зеленым, как у кошек. И ступает мягко, неслышно, как кошка.

Матвей в ужасе попятился, едва не выронив светильник. Спиной к зверю не поворачивался, помнил, что люди говорили. Как повернешься спиной либо бежать надумаешь, так обязательно собака, волк либо медведь бросятся. Хотелось повернуться и дать стрекача, тем более морда у зверя недобрая. Вот и порог. Выскочил ни жив ни мертв, дверь с силой захлопнул до щелчка. Да и тонкая дверь для зверя, пожелает – одним ударом лапы выбьет. Отдышался, вытер липкий пот со лба. Так вот каких тварей держит в подвале Пель! Матвей вроде бы где-то видел подобное, только на гравюрах или в виде скульптур. Начал припоминать и не мог вспомнить, до сих пор руки-ноги мелко тряслись от испуга.

Пошел наверх, в кабинет хозяина. Там на стеллажах книги стоят, в том числе энциклопедия. Название мудреное, нерусское, но Пель как-то Матвею говорил, что там собраны все знания, только очень коротко. Вытащил солидный фолиант, стал страницы листать, а там и рисунки занятные. И буквально в начале книги, потому как «глаголь», увидел картинку, точь-в-точь повторяющую увиденную тварь в подвале. Называлась она грифоном, а ниже приписка – «мифическое чудовище, охраняющее потусторонние миры». Да какое оно мифическое, если Матвей его сам видел?! Он от ужаса еще не отошел. Неужели хозяин по образу и подобию картинки его создал? Так не черный ли маг он?

Сказать никому нельзя – не поверят, осмеют. И хозяин выгонит, если до него разговоры дойдут. Жалко работу терять, решил – никому ни слова. Ой, не прост хозяин, хотя с виду человек добродушный, солидный, да видимо – двуличный. Знают ли домочадцы о его тайной стороне жизни?

Как про грифонов прочитал, интересно стало, чем они питаются. Ну не людьми же? И для чего они Пелю? Сумасбродная мысль мелькнула: не летает ли на них по ночам, чтобы днем не видно было?

Молчал, однако так и подмывало хозяина спросить, когда он вернулся.

В первый же выходной, в воскресенье, Матвей сходил на заутреннюю молитву в церковь, а потом отправился к Банковскому мосту. Мост охраняли четыре больших грифона, Матвей хотел их поближе рассмотреть. Грифонов, насколько он знал, можно было посмотреть в трех местах города: у Банковского моста, на набережной, напротив Академии художеств, и на фасаде дома на Моховой, где они держат балкон. Но на Моховой они высоко, на набережной – не целиком, только передняя их часть, а на Банковском мосту – крупные, и разглядеть со всех сторон можно. Пешком добираться далеко, но оно того стоит. Мост узкий, только для пешеходов, да по нему все солидные господа идут, что вовсе не удивительно – как раз напротив моста казначейство.

Долго кружился юноша вокруг грифонов. Тут они большие. Тот, что в подвале, вдвое меньше. Может быть, потому что невзрослый? Интерес Матвея заметил господин.

– Нравится?

– Неужто такие на самом деле есть? – делано удивился Матвей.

– Наверное, с чего-то же их лепили.

– А почему здесь стоят?

– Не знаешь? Грифоны считаются самыми надежными хранителями золота. Потому стоят у казначейства.

И как-то сразу сложилось в голове у Матвея. Алхимические занятия Пеля, крупинки золота на фильтре, грифоны для охраны золота. Видимо, Пелю удалось добыть много золота, иначе зачем ему такие страшилища? Если золота хватит на колечко, то и грифон не нужен, можно на пальце носить либо продать ювелирам. Впрочем, это не его дело. Теперь он знал, что золото у Пеля есть, и много, хранится наверняка в подвале под охраной грозных тварей. Вполне понятно, что уважения к хозяину добавилось. Своими знаниями, упорным трудом он добился цели – разбогатеть. Если труд не приносит дохода, чтобы жить сытно и одеваться хорошо, это труд раба за кусок хлеба, набедренную повязку и навес над головой.