Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 4

Может, он не те цифры озвучил? Ведь не зря на трубе их много. И когда Пель писал цифры, наверняка знал, что они означают. Как же Матвей сразу не догадался? Набор цифр – это же своеобразный адрес, куда попадешь, если произнесешь нужную комбинацию. И вернулся он удачно, вспомнив цифры. В выходной, в воскресенье, когда аптека закрыта, как и другие заведения, потому как в воскресенье работать грешно. Господь сам отдыхал на седьмой день сотворения мира и людям завещал.

Самый хороший опыт – неудачный, если человек склонен проанализировать неудачу и сделать выводы. Таких слов Матвей не знал, но поступил правильно. Просто вышел во двор с листком бумаги и карандашом и переписал все цифры. Губами не шевелил и цифр не произносил – помнил, чем это кончилось. Да еще повезло, что цифры запомнил и смог вернуться. И сейчас он поймал себя на мысли, что хочет испытать это снова. Кто из людей побывал в потустороннем мире и вернулся? То-то! Будет что позже своим детям рассказать. Потому как каждый мужчина жениться должен, детишков народить, продолжить род. Иначе пустоцветом проживет. Не зря в Библии писано – плодитесь и размножайтесь!

Все записанные цифры проверил, ошибка чревата серьезными последствиями. Бумажку с цифрами спрятал, сложив листок в несколько раз, в тайничок в каморке. Был под подоконником у него тайник, куда небольшая книга по размеру войдет, а уж листы бумаги и подавно. Тайничок он обнаружил случайно, когда стол отодвигал. Вероятно, его соорудил кто-то из бывших работников, причем не сотрудников Пеля, ибо Матвей устроился на работу в числе первых. Прятать в тайник до поры было нечего, а сегодня он пригодился. И лежал там листок с записями почти месяц. Во-первых, потому что боязно было. А ну как снова попадешь в мир убиенных? При одном воспоминании об этом дурно становилось. А во-вторых, выжидал, пока хозяин уедет по делам.

Наконец Пель уехал в Москву на три дня. Матвей дождался, пока сотрудники после работы разойдутся. Из тайника вытащил бумагу, карандашом обвел первую строчку, чтобы ничего не перепутать. Вышел через черный ход во двор. Цифры можно было и в аптеке прочитать, но подействует ли? У вентиляционной трубы постоял. И боязно цифры читать, и хочется посмотреть, как в иных землях жизнь протекает.

На бумажке цифры прочел… В лицо ветер дунул, Матвей глаза прикрыл от пыли, почувствовал яркий свет даже через прикрытые веки. Открыл глаза и замер. Вокруг улицы города, но не Санкт-Петербурга, и город нерусский. На домах красные черепичные крыши, окна узкие, стрельчатые. Сами улицы не прямые, как в его городе, а изгибаются, и шириной – только одной карете проехать. Да и не это главное, а одежды да речь иноземная.

Мимо два господина прошли, беседуя друг с другом. Язык чужой, но, что странно, Матвей все понимал. Хоть бы узнать, в каком он городе и какой стране. Огорчился, что денег с собой нет. Обедал давно, сейчас в животе урчало, хотелось кушать. О деньгах не подумал, сейчас бы пригодилась пара монет. При мысли о деньгах засмеялся. Ну, достал бы он из кармана медяки, а кому они в чужой стране нужны? Однако вопрос решился быстро. К дому, на первом этаже которого помещалась торговая лавка, подъехала подвода. Ездовой слез, махнул Матвею рукой. На подводе, прикрытые дерюжкой, лежали рулоны тканей: шелк, хлопок, шерсть разных расцветок.

– Неси в лавку! – указал ездовой.

Дело непыльное, но рулоны тяжелые. Пока все перенес, вспотел. Зато получил от ездового, вероятно владельца лавки, три местных медяка. Много это или мало, не знал. Но решил искать трапезную или харчевню. Неважно, как ее называть, другое дело – хватит ли денег сытно покушать? А еще забота была: где ночевать? Судя по положению солнца, дело идет к вечеру. Что это за страна, какую религию почитает государственной? На мусульманскую не похожа, больше – на Голландию, какой Матвей себе ее представлял по гравюрам в старых книгах.

У Пеля в служебном кабинете две стены занимают книги. На одной стене – все про химию, алхимию, на стеллажах другой – жизнеописания людей разных народов, их привычки. А еще энциклопедии, справочники. Иной раз Матвей брал почитать после дозволения хозяина. Не позволял Пель прикасаться только к древним манускриптам по алхимии, уж больно они ветхие. Писаны тушью на пергаменте, но за века поистлели. Наверняка хранились не в лучших условиях и пережили своих хозяев. Но запретный плод сладок и, когда хозяина не было в аптеке, Матвей почитывал их. Листал бережно, осторожно, памятуя о стоимости. А только ума не хватало осилить знаки и термины, потому как писаны на латыни и других непонятных языках. Как-то раз Пель указал на один фолиант:

– Один ученый араб писал. Мудрец! Я золотом заплатил по весу.

Матвей изумился. Когда Пеля не было, прикинул книгу на руке. Да фунта два с половиной будет. Для него отдать за книгу столько золота – расточительство необоснованное! Хотя, как позже выяснилось, алхимия дала свои плоды – Пель получил золото. Вот только как: химическим путем из минералов или создав философский камень – неизвестно.

Харчевня оказалась за углом. Народу пока было немного. На Матвея глянули и потеряли интерес. Сразу видно, что беден, не сорвешь с такого в игре в кости, в карты. Матвей увидел в оловянной миске у обедающего человека тушеные бобы с кусками мяса. Выглядело блюдо аппетитно и пахло восхитительно.

Матвей показал пальцем:

– Мне тоже такие.

Слова сами сложились в предложение.

Уселся за свободный столик. Одеждой он отличался от местных. Но море недалеко, он чувствовал его солоноватый запах, и его сочли либо моряком-иностранцем, либо путешественником, коммивояжером. Поевши, посидел немного, потом протянул хозяину заведения на ладони три медяка. Хозяин забрал два, кивнул. Дескать, в расчете.

Матвей вышел на улицу. Ну хоть бы таблички на домах были с указаниями улиц, как в Петербурге. По ним можно понять, на каком языке, стало быть, в какую страну попал. Начал разглядывать оставшийся медяк. Он старый оказался, надписи едва видны, только цифра «5» проглядывается. Пять чего? Франков, эре, пфеннигов? Кроме рублей знал он несколько валют европейских, да и то потому, что Петербург – город портовый, торговые корабли и в гавани стоят, и в Неву заходят, у стрелки Васильевского острова, где мытари товар проверяют. Биржа там и таможня. А впрочем, большой разницы для него нет. В любой стране деньги нужны, для этого работать надо. А кто возьмет помощника аптекаря, коли он языка не знает? Конечно, можно вернуться в свое время, произнеся набор цифр, только какой толк? Интересно поглядеть, как люди живут, увидеть и узнать для себя новое. Если же и деньгу сшибить чудесным образом, так вообще здорово будет.

Всем хорош аптекарь Пель, но жалованье скромное. Но коли поразмыслить, Матвей многому научился, основы профессии познал. И сейчас у него уровень помощника, подсобника, что немного выше ученика, подмастерья. Много такие не зарабатывают. В академию поступить – уровень знаний не тот, надо окончить реальное училище либо полный курс школы, выдержать вступительные экзамены. Да и содержать студиозуса несколько лет отец не сможет, семья небогатая. И каждая копейка, что Матвей зарабатывает, в общий котел идет. А уже возраст, о семье надо думать, только на какие деньги ее содержать? Замужняя баба домашним хозяйством должна заниматься, стирать, похлебку варить, детей уму-разуму учить, когда появятся, а муж – семью обеспечивать. Так что пока о семье думать рано, не сможет Матвей ее содержать. А вот Владимир, приятель его с Малой Подьяческой, уже сватов заслал к прелестнице, потому как папенька его купец, правда третьей гильдии, ниже только торговые крестьяне. Но доход солиднее, чем у семьи Матвея. Не завидовал Матвей, надеялся – сам в люди выбьется. Все же работа у него непыльная, мешки не таскает, молотом на заводе весь день не стучит. Поднаберется опыта и свою аптеку откроет, дай Бог! Вспомнив о Боге, он перекрестился. Прохожий посмотрел на него странно, но ни слова не сказал. Матвей решил больше прилюдно не креститься, пока не узнает, какое вероисповедание у местных.