Я знаю, кто убил Лору Палмер (СИ) - Баюн София - Страница 55

Яр молчал.

Он вернулся в город и хотел сразу позвонить Норе, но узнал о ее поездках по дачам. И решил, что так будет лучше, потому что был уверен, что она ничего не найдет. Зато будет подальше от города и в компании Виталика, который хоть и Виталик, но все-таки работает в милиции.

Нора была замечательной. А еще она была блондинкой и хотела, чтобы «этот человек» жил.

Иногда Яр представлял, что ее убьют. И не звонил ей. Потому что знал, что все вот-вот кончится — ему обещали там, где черные кедры и догорающий костер, — а значит, Норе рядом нечего рядом с ним делать. Может, лучше наоборот быть к ней поближе, но он не мог позволить себе сторожить Нору. И не собирался, потому что у Норы совсем другая история, а общей у них нет и не могло быть.

К Яне он тоже не стал заходить. Сначала он узнал, где живет Володя и поговорил с ним. Тот рассказал, что Алиса умерла, Яна пьет, разбивает чужие машины монтировкой и стучит в бубен. И тогда Яр подумал, что ему жаль Алису, а Яна ведет себя как Яна, и ничем они друг другу помочь не могут.

Яна очень старалась — рассказывала сказки, пекла пироги и позволяла заражаться своим безумием, чтобы не ощущать собственного, но Яру это было не нужно. И он попросил Володю не рассказывать Яне, что он вернулся.

Недавно Володя позвонил и сказал, что Яна ушла.

Яр приехал к ней, увидел открытую дверь в брошенную квартиру, поговорил с соседкой и отправился в прокат. Нашел за стойкой очень расстроенную Лену, которая пыталась расставлять кассеты по алфавиту. Лена сказала, что Яна исчезла два дня назад, и Лема тоже нигде нет, и она ходила в милицию и к ее родителям. Но в милиции заявление не приняли, потому что Яна брюнетка и все ее знали, потому что за зиму она успела разбить несколько машин и пройти подозреваемой в убийстве. И пропала она совсем недавно. К тому же все были заняты — сторожили мосты. Лене ничего не оставалось, как прийти в прокат, который был так дорог Яне, и следить, пока она не вернется.

Или пока ее не найдут.

— Мы все тут дежурим, по очереди, — морща нос от золотящейся в воздухе пыли, сказала Лена. — Яна же такая… чувствительная. Вот когда прокат ограбили, она тоже сначала кричала, что ни ногой сюда больше, но ничего, коврик поменяла, лампочки перекрутила и успокоилась. А когда Алиса… — Лена тяжело вздохнула. Вытащила из-под прилавка обрывок красной бархатной тряпки, придирчиво осмотрела его, а потом брызнула на стойку полиролью и растерла ее по темному дереву. — Когда Алиса решила… от нас уйти, Яна больше не захотела жить дома. Мы ходили сюда, но редко — нам казалось, что она не хочет нас видеть. Это ничего, Яна имеет право. Но теперь ее нет, а прокат остался. Кто-то должен выдавать кассеты. Когда Яна вернется со своего берега… чтобы вернуться с берега, нужно, чтобы было, куда возвращаться, — сбивчиво закончила она.

— А что ее родители? — спросил Яр.

— Ой, Володя вообще пожалел, что пришел. — Уголки ее губ опустились так низко, что лицо превратилось в трагическую маску. — Хорошо еще мамы ее дома не было, но папе пришлось скорую вызывать.

Красная тряпка все больше темнела, набухая полиролью.

Сегодня дождь шел с самого утра. Сейчас он кончился, и Яру стоило уйти, оставив мать Рады с мокрым золотым светом, наполнившим ее дом.

— Я чего пришел-то, — тихо сказал Яр, наблюдая, как Надежда Павловна переставляет банки. Запах помидорной рассады и мокрой земли смешивался с горькой приторностью ее духов. — Мне нужна расческа.

— А?.. — рассеянно переспросила она.

— Мне нужна ее расческа, — повторил он.

Наверное, стоило просто купить ее в любом косметическом магазине или в союзпечати, а потом отвезти на могилу Рады и положить среди цветов. Но ни Иван с варганом, ни Яна с бубном не одобрили бы, подари он мертвой девушке «живую» расческу. А вещь Рады должна была умереть вместе с ней.

Да и как она расчешет волосы гребешком из палатки у дороги? Мокрые, золотистые волосы, потемневшие от воды, почерневшие от крови. Чтобы вычесать запекшуюся в кудрях смерть нужен не просто кусок пластмассы.

Нужно было искать Яну, а не думать про расчески. Ему стоило бросить все и искать Яну, но у нее были черные волосы. Она могла узнать что-то о маньяке, но Яр был уверен, что она рассказала бы. Всем бы рассказала, не только Лему, который пропал вместе с ней. Яна, может, и была сумасшедшей, но точно не была дурой. Она бы сделала все, чтобы убийцу ее сестры нашли. Значит, она ничего не знала. Значит, если он бросит все и начнет ее искать — потеряет время, которого у него и так осталось немного.

У него был месяц на поиски отца Рады. Может, он все же ошибался, и искать нужно было совсем другого человека, но детектив выходил паршивый — после отца Рады на роль убийцы лучше всего подходил Лем. У них с Яной была странная любовь — темная, отравленная неразгаданной тайной и виной. Лем ездил в тюрьму, лез Яру под руку и вел себя так, будто ему до смерти хочется о чем-то рассказать. Твердил свою мантру про Лору Палмер, но почему-то никак не решался добавить к ней новые слова.

И Яр бы поверил, что мальчишка мог кого-то убить. Лем не был похож на маньяка, торговал кассетами и обаятельно улыбался, и именно поэтому мог оказаться убийцей. Права у него тоже были, хотя Яр ни разу не видел Лема за рулем. Наверное, девушка могла бы сесть к нему в машину. Но Лема не нужно было искать. Даже если сейчас он где-то прячется, Яр был уверен, что найдет его за пару дней и за шкирку выволочет из любой дыры, куда тот забьется.

Яр был уверен, что все поймет, когда найдет отца Рады. Потому что доверял чутью, и потому что там, в лесу, Рада сама ему об этом сказала.

Будет плохо, если он ошибается. Вода почти согрелась. Если Яр ошибается — он будет причастен к следующему убийству. Но чтобы искать этот виски-бар, Яру пришлось смириться с мыслью, что вигилант и спаситель — разные роли. Они с Норой их сразу разделили.

Он обошел все автопрокаты в городе — легальные и нет. Потому что если отец каждый раз приезжал за Радой на новой машине, значит, где-то он их брал. Потом пошел к знакомому, который отсидел за угон, но так и не понял, почему нельзя садиться за руль чужой машины без согласия хозяина. Никто не знал Артура. Иногда Яру казалось, что ему врут, но каждый раз проходило совсем немного времени и выяснялось, что его окружают только честные, открытые к диалогу люди.

— Ну, за что-то же Рада тебя любила… — вздохнула Надежда Павловна. — Иди и возьми что тебе нужно, ты знаешь где. Не буду даже спрашивать, зачем тебе ее расческа.

Он и сам не знал, зачем. Положить на могилу? Закопать? В реку бросить?

Стальная рояльная струна лежала в кармане, свернутая в тугое кольцо. Она больше не могла кусать себя за хвост — Яр снова собрал гарроту.

Туалетный столик Рады был накрыт все той же пленкой. Под ней — все те же рассыпанные шпильки, флаконы и открытые румяна. Расчески не было. Он поискал в ящиках. Среди потрепанных книг, мятой бумаги и рваных кружевных перчаток нашел щетку, в которой запутались несколько волосков. Хотел забрать, но вспомнил, что Рада будто бы просила гребешок.

— А разница большая, да? — с сомнением пробормотал он, разглядывая щетку, но потом все-таки вернул ее на место.

Гребень нашелся на книжном шкафу — Яр случайно заметил его белых хребет между корешков неплотно стоящих книг. Золотистый корешок томика японской поэзии и черный биографии Марка Шагала складывались в треугольник.

Яр достал гребешок — деревянный, с вязью выжженных цветов. Сунул в карман. Долго разглядывал треугольник темноты между книгами.

«Яна сказала бы, что это тоже Черный вигвам», — мелькнула дурацкая мысль.

— Апчинскую дарил мне отец Рады, — глухо сказала Надежда Павловна за его спиной. — Там хорошая подборка репродукций.

— Что?

— Апчинская. Написала про Шагала, — устало сказала она, указывая на полку. — Меня всегда раздражала эта книга. У нее дисгармоничная обложка.

— Почему же не выбросили?

Лицо Надежды Павловны исказило смирение.