Кровавое Благодаренье (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 1

Annotation

1990-е годы не стали ни "лихими", ни "святыми" - СССР нерушим, и разваливаться не собирается. Михаил Гарин не чувствует себя спасителем сверхдержавы, он всего лишь предупредил об угрозах, а у партии хватило ума, чести и совести, чтобы вывести страну из кризиса.

А вот по ту сторону океана вовсю резвится маленький полярный зверек - олигархи из "глубинного государства" смыкаются с неоконами, готовя мегатеракт на День благодарения. Джек Даунинг, кандидат в президенты США, узнает о зловещих планах - и его убивают. Вот только вдова - Синти Даунинг - не плачет, а затевает настоящую революцию, перерастающую во Вторую гражданскую войну. Миллионы американцев требуют: "Синти - в президенты!" Вопрос: сумеет ли слабый Картер совладать с разгулом хаоса? Одолеет ли Маккейн "Черную вдову", или победа за Синтицией? Время покажет...

Целитель. Кровавое Благодаренье

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Nota bene

Целитель. Кровавое Благодаренье

Глава 1

Вторник, 7 ноября 1995 года. Вечер

Щелково-40, улица Колмогорова

Губы уже припухли целовать вертлявую, хихикающую Ритку, но я с наслаждением отдавался этому восхитительному занятию.

Прерывисто дыша, донна резво елозила подо мной. Черноволосая головка запрокинулась, напрягая беззащитную шею… И как не приложиться к трепетной, пульсирующей жилке?

Бывало, в минуты любовных бдений мое чутье рывком обострялось — в точности, как сейчас. Я с удовольствием повел носом, жадно вбирая нежный запах женщины — и свой, сухой и терпкий дух, отдающий каштановым цветеньем.

— Намажься! — жарко выдохнула Рита. — Или, давай, я…

— Хитренькая! — оспорил я ее желание, дрогнув улыбкой. — Ты и вчера мазалась, и позавчера. В очередь, в очередь!

Выслушивая грудной смешок, привстал, опираясь на руку, и дотянулся до заветного флакончика — Наташа передала его мне в последний день октября, а пузырек уже наполовину пуст…

Я осторожно сел, тиская коленями женские бедра, и зажал сосудец между ладоней. Хватило пары секунд, чтобы «молодильное зелье» вспухло перламутровой шапочкой, будто сбегающее молоко. Три капли на ладонь… Ладно, четыре.

Потерев руки, раскатав по пальцам холодные росинки, я вжал обе пятерни в тугой Ритин живот. На мгновенье замер в нетерпеливом предвкушеньи, и…

Донна сладко застонала, выгибаясь, подаваясь ко мне, разевая дивный рот, словно для долгого крика. Но тут нахлынула прибойная волна Силы…

Она стерла меня, словно имя, начерченное на прибрежном песке — и растворила в Рите, сливая тела и души.

Там же, позже

Под утро я проснулся с часто бьющимся сердцем. Осторожно, чтобы не разбудить жену, расплел наши руки и ноги — мы так и спали, обнявшись.

Вот за что еще люблю диван в гостиной — крепкий он. Когда я сел с краю, и вмял босые ступни в пушистый ковер, наш «сексодром» даже не скрипнул.

Мельком глянув на галерею, чьи перила скалились в лунном свете, я встал. Юлька вчера легла поздно, мешая родителям в их амурных трудах, и будет дрыхнуть до десяти. Завтра не вставать — «ноябрьские» длятся целых два дня…

Мои губы повело в кривую. Рассказать бы нонешнему люду, как я в будущем отдыхал на «новогодних каникулах» — восемь выходных без перерыва!

Не поверят. Затянут: «Ну-у, ты как скажешь… А работать когда?» С девятого, когда ж еще… А там, глядишь, и старый Новый год!

Хотя… Стоит ли хвалиться узаконенным тунеядством, смущать весь наш советский трудовой народ? «Каникулы», дурацкое наследие «перестройки», остались в малодоступной «Гамме»… Мой рот скривился в брезгливой гримасе.

На «родину» меня точно не тянуло.

Сейчас там Чубайс с Кохом «чисто конкретно» разворовывают народное хозяйство СССР. Чиновные рыла братаются с криминалом, жабообразная Новодворская поносит «коммуняк», а бывший персек Свердловского обкома думу думает — как бы ему смухлевать на «демократических» выборах…

Да и черт с ними, со всеми! У нашей «Альфы» иное «прекрасное далёко». Знать бы еще, какое…

Неуверенно шагнув к камину, я замер. В выложенном камнем зеве очага дотлевали уголья, подернутые серым пеплом. Разжечь огонь? Голому телу зябко…

«Перебьешься, — решил я, направляясь к кухне. — Ритке под одеялом тепло, вот и пусть спит. Предрассветный сон сладок…»

Поднеся ладони к лицу, нюхнул. Слабые нотки зелья едва угадывались, навевая пленительные тени Слияния. Я с усилием отер щеки, словно удаляя истомные грёзы, и налил себе полстакана холодной, вкрадчиво шипящей минералки.

Игристая вода защипала горло, шибая в нос, даже слезы выступили.

«Крепка, зараза…»

Покачав стакан в руке, я бесшумно поставил его на салфетку, и глянул в окно. За стеклами стыла ночь.

В вязкой черноте тонули сосны, заборы, соседние коттеджи. Лишь издалека, путаясь в голых ветвях, протискивался свет фонарей и редких фар. Я потер плечи, прислушиваясь к тихому щелканью батарей.

«Мерзляка…»

Докуда опустился красный капилляр градусника за форточкой, не видать, но холода особые не донимали. Не задували ветра, кружа редкие снежинки. Жить можно. На парад в честь 78-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции москвичи вышли в куртках и пальто, готовясь к скорому предзимью.

Мурлыкнув, о босые ноги потерся Коша.

— Спи, кот, — шепнул я. — Рано еще…

Зверек, по-моему, завис. Как это — рано? Нормальные коты едят в любое время дня и ночи! Лишь бы хозяин совесть имел…

…Присутствие Риты я уловил, почувствовав близкое, живое тепло. «Спутница осени серой» прижалась к спине, и обняла меня.

— Ты чего не спишь? — спросила она невнятно, уложив подбородок на мое плечо.

— Да так… Сон дурацкий устроил подъем…

Градус настроения явственно пополз в минус.

Это еще на прошлой неделе началось. Раза два по ночам меня посещали тревожные видения — рушившиеся небоскребы Нью-Йорка, бестолково метавшиеся толпы…

— Кошмар? — сочувствующе молвила Рита.

— Вещий кошмар… — вздохнул я.

Молоденькая женщина мигом насторожилась, и велела:

— Рассказывай!

Исповедаться — это даже приятно. Поделившись с «половинкой» беспокойствами, что мучали меня, я облегчил душу.

— Вон оно что… — затянула Рита. — А я-то думала… Нет, Мишечка, небоскребы Международного торгового центра здесь ни при чем…

— Рассказывай, — скупо улыбнулся я.

— Понимаешь… — донна Фальер задумчиво гладила мне живот. Животу было щекотно, и он вздрагивал. — Мой рабочий день начинается с просмотра финансовых новостей. И вот, где-то неделю назад, я обратила внимание, что известная компания, «Гиндельстерн Пропертиз», владеющая недвигой в Нью-Йорке, оформила очень уж странную страховку. Некий Терри Гиндельстерн брал в аренду Джей-Эф-Кей… э-э… международный аэропорт имени Кеннеди за три с половиной миллиарда долларов! Нет, сама по себе покупка удивления не вызывает, если не знать подробностей. Понимаешь, Джей-Эф-Кей — очень и очень проблемный объект, он приносит колоссальные убытки, и щедрая выплата Гиндельстерна просто сказочная удача для Портового управления штата Нью-Йорк — именно ему принадлежит аэропорт. Вот только хитроумный Терри не выложил все денежки разом, а разбил сумму на ежемесячные платежи. За ноябрь он внес в кассу «Порт-Аторити» всего несколько миллионов долларов. Но! Гиндельстерн тут же застраховал свою покупку почти на четыре миллиарда. Отдельный пункт — страховка на случай теракта!

— Вот сволочь… — вытолкнул я. — И все же Терри прокололся — инфа о сделке попала в верхнюю строчку новостей финансов и бизнеса.