Прощай, Герой (СИ) - Француз Михаил - Страница 25

— Здравствуй, Иван, — тем временем, приблизился он достаточно, чтобы протянуть руку для пожатия. — Проходи.

Я игнорировать этот приветственный жест не стал, и на рукопожатие ответил. Рука у хозяина кабинета оказалась и правда крепкая, хотя, надо отдать ему должное, силу в пожатие он не вкладывал, задавить или сделать больно не пытался. Не знаю, могло бы у него получиться, но пробовать он не стал. Как, впрочем, и я.

Вообще, всё, что я про него уже сказал, относилось ко внешности, к тому, как бы я оценивал человека на Земле. Там, эта оценка была бы в достаточной степени точной и исчерпывающей. Там, но не здесь. В этом мире, гораздо важнее были параметры Системные. Но вот в том-то и дело, что Системно «оценить» его у меня не получалось! Единственное, что мог пробить мой не самый худший Навык, так это наличие у собеседника «Рукопашного боя» ранга SS… минимум SS. Уверенности в том, что это его предел, не было. Да и этот вот параметр определялся не столько мои Навыком, сколько Земным опытом рукопашника и логикой: зачем кому-то, не обладающему соответствующим рангом умения, иметь в своём тренировочном зале две Атефактных макивары SS-ранга?

Я ещё понимаю, можно выпендриться, одну поставить с понтом для пускания пыли в глаза посетителям этого места. Но две? Да ещё и покрытие пола — S-ранга. То есть, весь пол, всё вот это татами было Артефактным!

Я даже на секунду задумался, смог бы сам, прямо в данный момент, в своём Замке устроить себе такую же вот комнатку? На вскидку, получалось, что смог бы. И даже ещё осталось бы. Но всё равно, это было круто. Реально круто. И впечатляло, по крайней мере меня, гораздо сильнее, чем напускная роскошь обиталища Алишера.

Уйдя в свои мысли, я задержал рукопожатие несколько дольше, чем было бы вежливо. Настолько, что это уже переходило в начало работы нейро-лингвистической техники «длинной руки».

— Что это было? — поняв, что отступать уже поздно, иначе потеряю инициативу и кучу «очков» в его глазах. Нельзя допускать явных оплошностей в такого уровня переговорах. И, раз уж технику начал, надо её доводить до конца.

— Что? — сбился на секунду мой собеседник, видимо, всё же попавшийся на длинное рукопожатие.

— Там, во дворике, вчера, — быстро добавил уточнение я, пока его секундное замешательство не прошло. Пока не включилась защитная реакция.

— Там?..

— Ты стоял слева, на крыше, третьим от выхода, — ещё быстрее продолжил я, всё ещё не отпуская его руки.

— Я… — всё, замешательство закончилось. Я это прямо всем телом своим почувствовал. Поэтому, расслабил кисть и разорвал рукопожатие, пока это не сделал он сам, или ещё хуже того, перехватил бы инициативу тем же самым приёмом. Ведь всё это «программирование» — штука обоюдоострая. Как фехтование на современных мне спортивных шпагах: ситуация меняется мгновенно, любой блок или увод мгновенно может перерасти в выпад или укол. — Понимаешь, Иван, — поднял отпущенную мной руку и почесал ей в затылке он. — Это сложно объяснить вот так вот, в двух словах.

— А ты попробуй, — не наклоняясь, не отводя от собеседника взгляда, скинул с ног обувь я и, оставшись босяком, ступил на татами, сокращая расстояние, подсознательно вынуждая неготового к бою рукопашника отступить на тот же шаг назад. Провокация. Мелкая, но действенная.

— …

— Почему вообще, у напавшего на меня «инвизера», была при себе Золотая Карточка Гильдии, выданная ему здесь, в этом отделении? — перебил его я, не дав начать оправдываться. Это было уже почти грубо. На самой грани. Но он — боец. А это соответствующие профдеформации и особенности характера.

— …

— И зачем она потребовалась тому типу в балахоне. Дексу. Так ты его назвал? — снова не дал ответить я.

— Так, — как и положено бойцу, ответил он лишь на последний вопрос-удар. Пытаться отвечать на те, которые уже пропустил — бессмысленные трепыхания. Значение имеет только тот удар, который летит прямо сейчас. Тот, на который ещё можно успеть отреагировать.

— Кто были остальные? — продолжил напирать я. И даже сделал ещё шаг вперёд, заставив и его отступить… но, к сожалению, не назад, а вбок. Всё — боец уже опомнился. Теперь напор пора сбавить, иначе можно на контратаку нарваться.

И я внезапно, синхронно с ним, шагнул в бок, разрывая дистанцию. Доводя её до «безопасной», до той, которая превышает «расстояние готовности», то есть длину наших вытянутых вперёд рук.

И это тоже было выводящим из равновесия действием. Но… к сожалению, как и в бою, не может проходить каждый удар. Просто не может. Вот и тут, мужик оказался… не только бойцом. Видимо, опыт «дипломатии» и переговоров у него тоже имелся. И не малый.

Он не стал пытаться отвечать сразу. Дистанция разорвана — бой приостановлен. Можно взять паузу на осмысление, перевод дыхания, прикидки какого-то следующего тактического действия… или вообще прекратить бой. И он прекратил. В одностороннем порядке, чем лишил инициативы уже меня.

— Лейсана, дорогая, принеси нам чаю, пожалуйста, — сел он на татами прямо там, где остановился, невербально сообщая о выходе из боя. Да ещё и обратился к третьему лицу, разрывая контакт, отвлекая и заставляя меня контакт разорвать, переместив хотя бы часть внимания на это третье лицо. И я переместил. Больше того, повернулся в ту сторону, чтобы посмотреть на реакцию девушки, о присутствии которой, если честно, уже успел забыть. Всё — бой окончен. Любое новое нападение уже не будет внезапным, и получит жёсткий отпор. Продолжать в том же духе бесполезно.

— Конечно, Господин Хоффер, я сейчас, — учтиво поклонилась ему девушка и нажала на кнопку спуска вниз, в лифте, из которого, она так и не вышла за время нашего короткого… общения с хозяином кабинета.

Двери лифта плавно закрылись. Я вздохнул и тоже опустился на татами, точно так же, как и хозяин кабинета, поджав скрещенные ноги под себя.

Бой закончен. Но вопросы, как пропущенные удары, никуда не делись. Они повисли в воздухе. На них придётся отвечать. Моя маленькая тактическая победа и заключалась в том, чтобы их озвучить, повесить в воздухе, изначально поставив собеседника в позицию того, кто должен отвечать. Преимущество небольшое и довольно зыбкое. Опытный переговорщик может нивелировать его или вовсе развернуть в свою строну одной единственной меткой фразой либо действием, жестом, но… хотя бы такое. Не слишком я во всём этом хорош. Вообще, почти случайно всё получилось.

— Господин Хоффер? — спросил-уточнил я, когда опустился на пол и почти секунду мы смотрели друг на друга молча.

— Да, Хоффер. Просто Хоффер, без титулов и фамилий, — ответил он. — Я — Управляющий этого Отделения Гильдии Авантюристов. Но, думаю, это и так уже очевидно.

— Вполне, — кивнул я. — Но всё же? Что это было? — напомнил о зависших вопросах я.

— Пожалуй, тут надо будет зайти издалека, Иван, — вздохнул он.

Мягкое, тёплое, но достаточно упругое и ровное татами. Пустой борцовский зал. Никаких стоек с боевым или тренировочным оружием, никаких украшений, никакого Шомэн. Две макивары в углу. И два человека возле входа, сидят друг напротив друга. Между ними простой прямоугольный поднос с небольшим, загибающимся вверх бортиком, но без какой-либо росписи. На подносе пара чайничков, пара чашек, какие-то ещё приспособления на блюдцах, вроде бамбуковой кисточки для размешивания чая.

Один человек — средний, лысый, в трениках и борцовке. Второй человек — я. В обычной своей повседневной одежде, то есть, в светлых полотняных штанах и рубахе, подпоясанной кожаным ремнём с костяной пряжкой. Единственно, я сегодня был всё ещё гладко выбрит. Не успел обрасти.

— Лорн и Лей, Иван — это большая головная боль Гильдии… — говорил между тем Хоффер, проводя какие-то манипуляции с предметами на подносе. Возможно, это была как раз та самая знаменитая «чайная церемония», так сильно распиаренная фильмами о Китайских Боевых Искусствах. Возможно. А, возможно, и нет. Я всё равно ничего в этом не понимаю. Мой тренер по Кунг-Фу был армянином и гораздо больше уважал церемонию жарки шашлыка. И даже называл себя Богом Мангала. Не безосновательно, стоит признать. Совсем не безосновательно. Однако, чайная церемония мне близкой не стала. Я её, в общем-то, только по телевизору и видел. — … была, — добавил Хоффер после нескольких секунд молчания.