Любовь дракона (СИ) - Леденцовская Анна - Страница 22

Рука кухарки тоже легла на кожу обложки.

— А теперь давайте-ка рассказывайте, а чтоб не впустую, еще и орунов ощиплем. Запеку сегодня к ужину. Как раз в ларе мясо на исходе было, уже хотела кого-нибудь посылать к мяснику.

Вот так вроде бы буднично, за ощипыванием местных кур, Люба и поведала сдобной тетушке поварихе, что она никакая не эльфийка. Рассказ про ликаю драконицу впечатлил еще больше. Бранилась Гертруда так, что покраснели бы в российских доках портовые грузчики. Правда, негромко, чтобы охрана не набежала, но отвела душу. Брельхе должно было икаться без перерыва, а если бы исполнились все пожелания обычно добродушной кухарки, то эти минуты в жизни жадной вдовы были бы очень насыщенны и сексуально разнообразны.

У Любы даже кончики ушей заалели пламенем, как костер, а Шейсэли прятала глаза, почти уткнувшись полыхающим лицом в ощипываемый пернатый комок.

— А от меня-то что нужно? Я ведь не старейшина, и мне, если с ваших слов ту историю рассказать, тоже веры не будет, — перестав ругаться, наконец осведомилась повариха. — Значит, что-то еще есть?

«Какая разумная дама! — в голове Любы довольно гнусавила Шиза. — Вам с ней будет гораздо проще. Тем более дом обустраивать. Эндерк-то, помнишь, куда-то уехать планировал. А кто тебе организует все? Явно уж не одуванчик глазастый».

— Мне бы фигуру в порядок привести, — изобразив руками соответствующие формы и заляпавшись мокрым птичьим пухом, скромно потупилась Люба. — Хотя бы чтобы как у Шейсэли.

Тетушка Гертруда с сомнением оглядела тщедушную ушастую, сравнивая ее тельце с мускулистой фигурой охранницы.

— Если вот отвары сделать… — начала было пояснять ликая, но кухарка, что-то прикинув в уме, перебила девушку:

— А скажи-ка мне, Милюбэль, или как там тебя зовут на самом деле, зачем тебе это?

— Что значит «зачем»? — не подумав, брякнула Люба. — У вас вон какие драконицы. Мне как на их фоне этими костями мужа очаровывать?

От ее слов кухарка просияла. Она подхватилась со стула, отчего с коленей, недовольно вякнув, на пол шлепнулся придремавший там среди складок юбки и ощипываемого пера дракот. Подскочив к эльфийке, Гертруда обняла ее порывисто и от души.

— Неужели снимем проклятие с рода⁈ Неужто нашлась та, кто растопит камень сердца, и взлетит дракон, чтобы кружить у священной горы, танцуя брачный танец⁈

— Но я-то не дракон! Мужа не отдам! Нечего кружить с кем ни попадя! — отбиваясь от объятий кухарки, пискнула Любовь Михайловна и чуть не подавилась булочкой, ловко запихнутой ей в рот.

— Ой, дура девка! Главное, чтоб сердце растопилось и запело, а тебя и на спину закинуть можно. Сядешь на шею и ножки свесишь. Жуй давай! А ты, хвостатая, пока орунов щиплешь, диктуй, что заваривать. Глядишь, вернется с топей мужик, а жена уже не на палку с ушами похожа, а вполне себе ладная девица.

«Огонь тетка! Генеральша!» — ржала в голове Любы Шиза, пока она пыталась прожевать обильно начиненную вареньем ароматную свежую сдобу, при этом не обляпавшись вытекающей начинкой, успеть вымыть руки и убрать с себя перья.

«Ага. Теперь рот лишний раз не открыть будет. Чувствую себя птенцом заботливой мамаши. Раззявил клюв — получи жучка», — недовольно буркнула в ответ Любовь Михайловна.

«А еще тренировки! Там-то, наверное, есть не надо», — чему-то продолжала радоваться Шиза, всколыхнув у Любы смутные подозрения.

Походу, что-то было нечисто с симбионтом, подселенным в ее мозги…

Люба валялась на кровати, не чуя ни рук ни ног. Болело все. Даже те места, что, по ее смутному подозрению, мышц не имели и по логике болеть были не должны.

«Божечки, за что мне это!» — стонала она мысленно, потому что вслух это было невозможно.

Две новые подруженьки-садистки измывались над бедной эльфой каждый день с потрясающей отдачей и энтузиазмом. Защитить же нашу ушастенькую было совершенно некому: муженек уже неделю как был в отлучке.

Умотал черный драконище в какие-то мрысовы топи, и ни слуху ни духу. Впрочем, сердце подсказывало Любови Михайловне, что все с ним хорошо.

Женщина вспомнила удивленные глаза Эндерка, когда он, обернувшись драконом, уже собирался взлетать. Вои, сопровождающие его, уже кружили в небе черными точками, как косяк упитанных гусаков.

О том, что ее муж сейчас улетит, Любе мимоходом сообщил играющий у нее в комнате с дракотом Кройтек.

«Не попрощавшись?» — мелькнула в голове обиженная мысль, и женщина пулей вылетела из комнаты, босая, с растрепанными волосами, которые не успела заплести в косу. Выскочила во двор она как раз тогда, когда распахнулись два огромных черно-багровых крыла.

— Что случилось? — Приглушенное, но все же оглушающе громкое рычание крылатой рептилии чуть не сбило ее с ног звуковой волной. А дракон, сложив крылья, склонил голову до земли, всматриваясь в хрупкую фигурку непонятно чем взволнованной ритуальной жены.

Даже не думая, как это выглядит со стороны, Любаша шагнула к огромной чешуйчатой башке и прижалась лбом к носу дракона, гладя пальцами теплые мелкие чешуйки между ноздрями.

— Возвращайся скорее, я буду ждать, — негромко сказала она, коснулась его губами в мимолетном поцелуе, смутилась и, круто развернувшись, убежала обратно в помещение казармы.

Вои, да и не только они, торчащие из окон, только что наружу от шока не повыпадали.

Эндерк на несколько секунд застыл каменной статуей, а потом взлетел с такой поспешностью, словно за ним черти гнались. Ввинтившись штопором в небо и коротким рыком обозначив строй, он взял курс на топи.

Слова его какой-то необычной для эльфийки жены что-то всколыхнули в душе, задев невидимую струну. Словно крыло бабочки едва-едва коснулось паутинки, на долю секунды родив призрачную тень короткого звучания, а отпечаток от неуловимого касания губ горел, будто клеймо, которое теперь никогда не стереть. Думать об этом дракон не хотел, все происходящее вызывало в нем странное опасение, туманило мысли и поэтому на данный момент раздражало.

«Угораздило же ее… — не мог он отделаться от крутящейся в голове мысли. — Может, у эльфов так принято? Хотя другие так себя не вели. Устроила зрелище для всех ротозеев! Повысовывались! Никакого порядка! Вернусь — всем хвосты накручу, бездельники!»

Раздражение от непонимания требовало выхода, и Эндерк, заложив вираж, решил провести по дороге тренировку боевого построения при заходе для поражения огнем лагеря условного противника.

Люба же от всех расспросов спряталась у себя в спальне, выгнав из комнат приставшего с вопросами беспардонного драконенка, и даже подперла дверь в спальню креслом.

Шейсэли, поскребшись к ней и получив лаконичный ответ, что все нормально, не стала докучать, за что девушка была ей очень благодарна.

Теперь, валяясь полутрупом после очередной тренировки и вспоминая этот эпизод, Любовь Михайловна ругала себя за то, что поддалась моменту и обозначила весьма недвусмысленно свои чувства.

Себе-то она уже давно призналась, что суровый и временами угрюмый драконище прочно обосновался в ее сердце, которое неприлично замирало, а потом начинало биться как пойманная птичка, стоило увидеть его плечистую фигуру или встретиться с ним глазами.

«Веду себя как девчонка-подросток, фанатеющая по какой-нибудь поп-звезде из телевизора, — ругала она себя, пытаясь справиться с чувствами. — Я же взрослая опытная женщина, и жизнь меня так покоцала, что подобные щенячьи выверты меня вообще не должны были коснуться!»

«Зато у тела твоего гормоны! — гундосила в голове мозгоклюйка. — Организм молодой, первые всплески влечения, первая любовь. Так что, может, и неплохо, а то сидела бы, все подавляя, и наши богиньки со своим пророчеством точно ушастых дракончиков бы не дождались в этой жизни. У того сердце камень, у тебя битость жизнью. Хорошо хоть, у эльфы изначально в тело инстинкты и химические реакции правильно заложены, против них фиг попрешь».

Шиза была довольна, это ощущалось во всем. Словно сама, сидя в голове, проводила лабораторно эти самые реакции в микроколбочках, подталкивая Любины чувства в сторону наследника повелителя драконов.