Протокол "Наследник" (СИ) - Лисина Александра - Страница 3

Как оказалось, на этот раз мир поскупился на приключения, потому что я обнаружил, что нахожусь в сравнительно небольшой, безупречно белой и почти что идеально круглой комнате. Белые стены, белый пол и потолок… и посреди всей этой белизны вдруг я — хмурый, помятый, босой, в окровавленной и пропахшей гарью рубахе, в пыльных штанах, да еще и со здоровенной шишкой на лбу.

Правда, болеть она почти перестала, боль в груди тоже поутихла, поэтому, несмотря на предшествующие события, я вполне сносно себя чувствовал, более или менее соображал, да и осмотреться мне ничто не мешало.

Больше всего помещение, в котором я оказался, походило на лабораторию. Вернее, оно могло бы походить на лабораторию, если бы здесь стоял хотя бы один стол или имелась другая мебель. Однако комната была практически пуста. Материал, на котором я лежал, не походил ни на что, с чем я имел дело раньше — твердый, гладкий, абсолютно ровный, не холодный и не скользкий. Вроде бы при этом он не светился, однако в комнате было светло. Отражения он тоже не давал. Не гнулся под пальцами, не скрипел, ногтям не поддавался. Не пластик, не металл и не дерево. Да и звук от него шел глухой, так что я даже спустя пару минут так и не смог определиться с материалом.

Признаться, когда я обнаружил, что в помещении нет ни окон, ни дверей, в мою голову даже закралась мысль насчет психушки, однако я почти сразу ее отмел — может, я и не врач, однако таких детальных, а главное, последовательных и многогранных глюков даже у психов не бывает.

Насчет странного материала тоже все было очевидно — на Земле такого точно нет. Ну и книжки я, разумеется, читал, поэтому о произошедшем в общих чертах догадался.

Убился по дурости в своем собственном мире.

Попал.

Ожил в новом теле и…

И вот с этого момента начинались непонятки, по поводу которых хотелось бы получить разъяснения.

Проблема заключалась в том, что разъяснений взять было не у кого — единственным человеком в помещении являлся я сам. А единственным предметом интерьера оказался зависший под потолком небольшой, всего-то с теннисный мяч, ощетинившийся острыми иголками шарик, похожий на стального ежа. Который, едва я сел, тут же встрепенулся и неуловимо быстро спланировал вниз, зависнув прямо у меня перед носом.

— Тану Адрэа Расхэ? — выдал он мягким, подозрительно знакомым женским голосом, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

— Эм… чего?

— Тану Адрэа Расхэ?

— Сорян, не понимаю, что ты там лопочешь. Меня вообще-то Андрей зовут. Ростов моя фамилия.

Шар неожиданно пошел волнами, словно был отлит из жидкого металла, а его иголки как-то подозрительно удлинились и нацелились в мою сторону.

— Адрэа Расхэ? — настороженно уточнила механическая леди. Причем таким тоном, что мне показалось неразумным перечить.

— Адрэа, Адрэа, — поспешил подтвердить я, на всякий случай отодвинувшись подальше. — Да, это я. Он самый.

Шар тихонько загудел, став до безобразия похожим на маленькую бомбу. Потом зажужжал, заискрился, словно шаровая молния. Его иголки то втягивались обратно, то снова выползали на устрашающую длину. Деться от него в сфере было фактически некуда. Двигался он фантастически быстро, так что даже ежу ясно — если что, сбежать от него точно не получится.

Припомнив, что в этом мире кровь играет немаловажную роль, я поспешил потереть свою шишку и, каким-то чудом выдавив из нее капельку крови, стряхнул прямо на угрожающе жужжащий шар.

— Адрэа Расхэ, — удовлетворенно констатировал тот, когда кровь впиталась в его поверхность и исчезла, будто ее и не было. — Трантэ моранэ нуо. Традэ.

— Традэ? — осторожно переспросил я, все еще не понимая, что происходит.

Шар промолчал, однако иголки все-таки втянул, да и загудел тише, словно где-то там, в стальном нутре, шла уже не напряженная, не опасная для меня, но определенно важная работа.

Гудел он, наверное, минуты полторы, после чего вдруг затих, а затем вырастил на поверхности длинный тонкий щуп и протянул к моей руке.

Я на всякий случай отодвинулся еще дальше, но шар последовал за мной и мягко спросил:

— Морэ?

— Чего? — настороженно уставился я на него.

— Морэ? — словно не услышал меня шар, продолжая протягивать ко мне странный щуп.

Я немного подумал, но щуп опасным не выглядел. Впрочем, если бы шар хотел, он бы уже меня кокнул. Так что чем черт не шутит…

Я все еще настороженно протянул вперед правую руку.

— Ну, допустим, морэ.

Шар тут же убрал иголки, подлетел вплотную и улегся в мою ладонь так, словно под нее и был создан. На удивление легкий, почти невесомый, непривычно теплый. Как будто живой. При этом его щуп обвился вокруг моего запястья и легонько ткнулся кончиком в кожу. Мне даже показалось, что он как-то расплющился и истончился, словно крохотная пушистая кисть, прильнувшая ко мне сразу всеми своим отростками. Однако боли не было. Напротив, я даже как-то успокоился, что ли? А когда шар начал размеренно произносить разные слова все тем же приятным голосом, принялся вслушиваться уже внимательнее.

Довольно быстро до меня дошло, что слова не просто разные, а принадлежат совершенно разным наречиям. По-видимому, шар все-таки признал во мне своего, по крайней мере физически, и теперь подбирал язык для общения.

Умная машинка…

Надо бы ей помочь.

— Я — Андрей Ростов, — четко произнес я, присев на пол и положив ладонь с шаром на коленку. — Родился в Саратове. Родителей потерял в двенадцать лет. Живу с теткой. Вернее, жил раньше — сейчас в общаге тусуюсь. Ну в смысле тусовался до недавнего времени. Закончил универ. Вчера вот только с ребятами дипломы обмыли…

Шар ощутимо нагрелся и даже слегка засветился, подсказав, что я на верном пути. Иногда он тихонько пощелкивал. Пару раз даже угасал. Но я продолжал говорить. Довольно быстро с автобиографии (да и что там интересного?) перешел на отвлеченные темы о друзьях, о преподах, о веселой студенческой жизни. А потом и вовсе обо всем, что хотя бы в принципе могло волновать здорового двадцатидвухлетнего парня, еще вчера считавшего, что вот теперь-то он заживет по-настоящему…

— Сбор информации окончен, — спустя где-то час вдруг на чистейшем русском выдала моя механическая подруга. — Предварительная синхронизация проведена. Анализ данных завершен на восемьдесят процентов. Личность носителя крови Адрэа Расхэ не подтверждена.

Я замер.

— Что значит, не подтверждена?

— Физические параметры верифицированы на восемьдесят шесть процентов, отклонение в пределах нормы, — ровно пояснила леди. — Параметры ауры верифицированы на сто процентов, отклонений не зафиксировано. Ментальные параметры соответствуют базовым на сорок девять процентов от исходных данных. Магический потенциал — двадцать шесть процентов от возможного. Интервал снятия слепков — один месяц. Зафиксировано изменение исходных данных в два с половиной раза в сторону увеличения. Интеллектуально-мнестические параметры — отклонение на сорок два процента в сторону увеличения. Неизвестная переменная. Новые свойства. Анализ затруднен. Личность не подтверждена. Не идентифицированный носитель крови подлежит уничтожению. Уничтожение начнется через десять… девять… восемь…

Я аж подпрыгнул, ощутив, как в ладонь вонзилось множество крохотных игл, увидел, как от них в мою сторону выстрелило несколько сотен тончайших, едва различимых глазу нитей, которые не сулили ничего хорошего, и в голос заорал:

— Сдурела⁈ Отбой! Отбой, тупая твоя башка! Я — Адрэа Расхэ! Ментальные параметры изменились, потому что мне сегодня думалку прострелить пытались! Там наверняка гематома здоровенная образовалась! Сотряс, так точно! А стресс⁈ А всплеск адреналина⁈ А нарушение функций мозга⁈ Потеря памяти⁈ Ну и что ты там могла в такой ситуации проанализировать, а⁈ Отменить директиву на уничтожение! Живо!

Шар явственно дрогнул.

— Последствия травмы минимизированы, — спустя долгую-предолгую паузу не слишком уверенно отозвалась дура из шара, перестав выпускать наружу новые нити. — Эффект от применения регенератора расценивается как удовлетворительный. Угрозы для жизни носителя крови больше нет.