Скиталец среди миров (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 34

— Сделаю, командир!

Ну, вот и все. Раздав амулеты, отправляю отряд на берег, грузиться. А сам даю команду на свертывание жилья. Мне не обязательно все время находиться рядом, оно привязано к душе. Я об этом, вроде, уже говорил. Просто волнуюсь. Вглядываюсь в окрестные заросли. Неужели не появится? Нет! Пришел! На лицо сама собой наползает улыбка. Из густого кустарника неторопливо появляется Лютый. Все-таки заглянул попрощаться. На глаза наворачиваются слезы. Мой первый, и пока единственный в этом мире настоящий бескорыстный друг. Он вальяжно, подходит ко мне. Позади него из зеленой гущи появляются черные тени. Одна, две, три… десять… двенадцать. Они настороженно глядят на меня, но близко не подходят.

— Да ты, дружище, смотрю, развернулся, — с улыбкой становлюсь перед ним на колени и обнимаю лобастую голову. Лютый недовольно ворчит, обнажая желтые клыки и обдавая меня смрадом из распахнутой пасти, — Не рычи, зараза лохматая, ­ — я смотрю в желтые, хищные глаза, — Спасибо, что пришел. Это же бывшие твои? — киваю на стаю. Лютый молчит, лишь подергивает черной верхней губой, из-под которой тянется ниточка слюны. Только мне не страшно. Знаю — не тронет. — Твои. Вон того драного узнал. Это же ты его тогда. Молчишь. Жаль. Ну, все, мне пора, — я встаю и лохмачу ему загривок. Знаю, что волк этого не любит, но не могу удержаться. Он, клацнув зубами, слегка прихватывает мне руку. Как раньше… — Все, друг. Прощай. Может увидимся еще, — я бесстрашно поворачиваюсь к стае спиной. Только сейчас замечаю, что отряд никуда не ушел, стоят метрах в ста, ощерившись арбалетами, да самострелами.

— Того, кто стрельнет, лично загрызу, — я как Лютый оскаливаюсь и люди в страхе делают шаг назад, — Что встали⁈ Бегом на погрузку! — настроение мерзкое и грустное. А грустный командир — горе подчиненным. Я уже прилично отошел от места прощания, когда в голове раздалось:

— Возвращайся!

Вздрогнув, оборачиваюсь. Стаи уже нет, лишь одинокий темный силуэт выделяется на зеленом фоне. Но и он спустя мгновение пропадает. Показалось, наверное. Но я все равно кричу и мой крик подхватывает эхо. Странно, раньше не замечал, что оно тут есть.

— Я вернусь!

— Вернусь, вернусь, вернусь, вернусь…

— И-и, раз, два-а-а, три-и. И-и, раз, два-а-а, три-и, — счет кормчего, плеск весел, мощное дыхание обросших за три недели пути гребцов. Лодки плавно скользят по безмятежной глади. И, растревожив ее, оставляют за собой пенные буруны волн. Они неторопливо катятся в стороны постепенно угасая, до брега доходит лишь тихое едва заметное волнение. Тусклое, еле пробивающееся сквозь серую муть облаков солнце, делает воду похожей на расплавленный свинец, — И-и, раз, два-а-а, три-и, — Огромные вековые сосны и ели отражаются в реке, отчего вода у берегов кажется еще темней. И из этой черноты торчат коряги топляков, до дрожи напоминающие уродливые руки старух-русалок, тянущиеся к живым, чтобы утащить их к себе на дно, — Весла не задирай! И-и, раз, два-а-а, три-и.

Потревоженная непонятным шумом в небо взмывает стая огромных птиц похожих на чаек, если бы не острые зубастые клювы. С омерзительными криками они кружат над лодками, приглядывая себе поживу. Люди тут же направляют вверх взведенные арбалеты. Поняв, что эта добыча им не по зубам, галдящий табор, едва не задевая крыльями воду, с разочарованными криками уносится вдоль берега вдаль. Эти пернатые не опасны. Но украсть заинтересовавшую их вещь могут в два счета, буквально выхватив ее из рук зазевавшегося разявы. Так в первые дни путешествия экспедиция лишилась котла, рюкзака с припасами и сушившихся на мачте штанов одного из гвардейцев.— И-и, раз, два-а-а, три-и, — команды кормчих с идущих впереди лодок разносятся по воде, будто они рядом, на расстоянии вытянутой руки.

— Надоело все! — раздраженно передернула плечами Дарья, — Домой хочу. В горячую ванну. А потом к «Жанель». Свет, музыка, танцы! ­— она мечтательно закатила глаза.

— В «Жанель» сейчас эллины, — сморщила носик княжна Лобанова.

— Ну, и что! — упрямо нахмурила брови Белозерская, — Эллины — цивилизованные люди.

— Быстро ты плен забыла, — подала голос, обычно не вступавшая в перепалки, Адель, — Напомнить, за сколько драхм тебя собирались продать?

— Фрр! — раздраженно фыркнула боярыня, — Это наемники. Отребье.

— Продавать-то тебя они собирались аристократам.

Дарья обиженно надулась и поглубже нырнула под огромную медвежью шкуру, выданную девушкам Федором, для спасения от речной прохлады.

С каждым днем становилось все холодней и холодней. Несколько раз в пути их уже заставали затяжные холодные дожди. Тогда гвардейцы натягивали тенты и продолжали грести. Раевский гнал отряд вперед, не давая отдыха. Понять его было можно, до первого снега и ледостава надо достичь обжитых земель. Но люди устали. Стали раздражительными. Еще и аномалия давила, несмотря на амулеты. Все чаще стали возникать конфликты. Пока мелкие. Но это дело времени, когда полыхнет.

— Адель, почему твой дядя и Валькирия так просто отдали командование этому мальчишке? Ведь он никто! — Белозерская все никак не могла угомониться.

— Потому что в нашей ситуации это было правильно, ­— пожала плечами баронесса.

— Понимаешь, Даш, — неожиданно вмешалась Лобанова, — Федор лучше нас всех знает Заброшенные земли и, как оказалось, умеет управляться с лодками. Вспомни, как бойцы намучались, пока научились грести, не путаясь веслами и не крутясь на месте. И не забывай, только благодаря ему мы можем спокойно находиться в этих местах. Если бы не Раевский, аномалия нас давно бы убила. Не она, так зверье или природа. Что мы, что гвардейцы Бежецких в этих местах совершенно беспомощны. В отличие от нашего проводника.

­— Если бы не он, мы шли бы по землям княжества!

— Далеко не ушли бы. Полкняжества в руках интервентов и предавших родов.

­— Это Раевский рассказал! Как на самом деле, мы не знаем! — запальчиво возразила Дарья.

— Что же ты не ушла, когда он предлагал?

­— Вас бросать не захотела! — буркнула боярыня и отвернулась к борту, делая вид, что хочет заснуть.

— Белозерская, а ты случайно не влюбилась в нашего проводника? — ехидно улыбнулась Лобанова, тихонько толкнув баронессу в бок.

И куда девалась вся сонливость? Белозерская взвилась, скинув с себя шкуру и вскочив на ноги. Подбоченясь, она возмущенно уставилась на ехидно ухмыляющихся подруг:

— Я⁈ В этого мужлана⁈ Я что, себя на помойке нашла⁈ — ее лицо пылало, глаза гневно сверкали.

— Ну, нет, так нет, — спокойно пожала плечами Наталья, — Я же просто спросила. Ложись, давай. Только холода под шкуру напустила. Дарья еще яростно постреляла глазами, но все же забралась к подругам в тепло.

— А мне нравится, — княжна с боярыней изумленно уставились на Аделину.

— Раевский⁈

­— Этот⁈

Баронесса загадочно улыбнулась, покачав головой:

— Наше путешествие, — она повернулась на бок, положив под голову руку, и посмотрела на подруг — Разве не об этом мы мечтали? — в газах Адель вспыхнули восторженные искорки, ­— Испытать себя наедине с природой, встать против аномалии, пройти неизведанными землями, как наши славные предки! Только сейчас все по-настоящему! Смотрите, вот они наши драккары, на веслах смелые гребцы-хирдманы, под предводительством хёвдингов, ну а мы пока еще дренги, — она снова улыбнулась, — А впереди неизвестность и опасность, будоражащая кровь.

— Начитаешься ты, Делька, своих книжек, потом несешь всякую романтическую ерунду. Драккары, хирдманы… — добродушно фыркнула Белозерзкая. Неожиданно с лодки Раевского, шедшей впереди, послышался какой-то шум, и она стала поворачивать к берегу. Затем шум угомонился, курс выправился. Девушки успокоились, но спустя полчаса, лодки повернули к пологому берегу. Широкая песчаная полоса, усыпанная ветками и корягами, нанесенными приливом, упиралась в высокий обрывистый склон, наверху которого росли все те же гигантские сосны. Когда последняя лодка ткнулась носом в красновато-коричневый песок, на берегу уже суетились люди. Ничего не понимающие девушки тут же соскочили на берег. Хмурые гвардейцы о чем-то тихо переговаривались. Рядом с лодкой Раевского стояла Рогнеда, туда же направился и барон Адеркас. Девушки тоже было рванули к командирам похода, но дорогу им преградила Зоряна.