Рубеж-Владивосток (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 4

Но если комендант решит пожаловаться на меня начальнику училища, я вылечу со службы, как пробка из бутылки растревоженного шампанского, потеряв всякий шанс стать им.

— Строиться на улицу! — Объявил взводный и на меня посмотрел с укором.

Не отходя уже ни на шаг от меня, словно в охранники заделался, на улицу повёл и добавил, вздыхая:

— Что ж ты Андрюха творишь. Мало тебе предыдущей гаупвахты?

— Я за правду, Семён Алексеевич, — заявил разгорячённо в ответ, вываливаясь на улицу в числе последних.

— Не везде ж она твоя, горе луковое, — ответил взводный устало. — Обожди, я с Третьяковым перетру, дед отходчивый. А то на тебе и так клейма негде ставить.

Взводный назад пошёл.

Наверное, один из немногих офицеров училища, кому я симпатизирую. Справедливости в нём побелее, чем у офицеров постарше званием. Невысокий, но мощный в теле, уже с сединкой, давно за сорок, но живости его позавидуют и молодые. Силовые нормативы сдаёт получше половины юнкеров роты.

Меня всегда подтрунивает, что я дамский угодник. Мол, с моей необычной внешностью: волосами цвета золота и карими глазами, отдающими под светом янтарём, да харизмой взгляда порой диковатого нравлюсь я барышням значительно старше. Зачем мне молодые дочки баронские, коих обхаживать век, если можно княгиню вдовствующую окучить за день. И жить в достатке.

А мне вот всегда казалось наоборот. Что на меня дети хорошо реагируют. Тянутся, как родные. Далеко ходить не надо: две недели назад на площади коробкой стояли для массовки, а как строиться для убытия собрались, ко мне девочка лет десяти подбежала, явно родовитая. Раскраснелась от смущения, но в глаза смотрела, как на чудо. Платок свой подарила шёлковый, и умчала от меня и от надвигающейся няньки, что даже не успел и рта открыть. Вот у кого смелости в сердечных делах бы набраться.

Цветов бы набрать где, да подарить. Вот только что она после конфликта с её братом скажет⁈ И всё равно не жалею ни о чём.

Юнкера было построились у Дома офицеров, но затем на набережную пошли, не дождавшись взводного.

На меня смотрят с укором.

— И стоило того, товарищ Сабуров? — Съязвил юнкер Максим, с которым у меня во взводе с самого начала не заладилось. В морду часто просит.

— Зря нарывался, это ж сам штабс–капитан Румянцев, в приёмной комиссии гвардейской точно состоит, — выдал Алексей, наш главный отличник. — Он тебя и завалит.

— Чтоб не драться на дуэли? — Подхватил Артём и усмехнулся. — Хороший ход, Андрей.

По плечу меня хлопнул. Это самый хитрый юнкер, зрит в корень. Всегда приободрить может и перевернуть в свою пользу любую ситуацию.

— Ещё два с половиной года, — парировал я, выходя к мраморным перилам. — Всё может измениться.

— Согласен. Дожить бы, — произнёс Артём отчего–то мечтательно и, устроившись сбоку, добавил: — Хорошая барышня, но эти тебя замордовали, надо признать.

Молчу.

И не чувствую себя побитой собакой. Особенно, когда трусом целого капитана гвардии назвал. Именитого, с наградой пурпурной. Её ж только Небесная принцесса вручать может за что–то стоящее и заслуженное. Старшая дочь императора, и наша защитница, которая тоже всегда за правду.

Вдыхаю прохладный воздух с залива. Семь градусов всего. Холодает с каждым годом всё больше в сезонах.

Далёкий всплеск донёсся. Идущие по набережной прохожие смеются, что кто–то купаться вздумал. Но вдруг они замолкают, спешат прочь. Как странно…

В почерневшем море огни пароходов. Шум волн с криками чаек. А справа от декоративной каменной набережной военный пирс с ремонтными кранами, где стоят уже, как памятники, два стареньких, но грозных броненосца с Андреевскими флагами и караулом моряков.

Большая часть Тихоокеанского флота в бухте Золотой рог базируется, что город своими мысами обнимает, как родитель дитя. Всё–таки Владивосток — это город–порт, столица Приморской области.

Весь на пригорках стоит, словно бушующее море замерло. Расчленён долинами малых рек и распадками, оттого преодолевать путь по городу не так просто. Но с нечастыми увольнительными оно того стоит.

— Вы видели, у штабс–капитана целых три частицы эрения в кольце? — Начали обсуждать офицеров юнкера.

— Да ну!

— Вы бы присмотрелись, бокал шампанского в его руке аж лиловым стал. Точно три частицы.

Так и есть, три, подумал я про себя с ухмылкой. Магия слияния с мехаром, доведённая до совершенства. Брат Татьяны вероятно целый Ас мех–гвардии, она может им гордиться.

— Серьёзный пилот, это ж сколько он тварей уже завалил на своём мехе? — Продолжают восхищаться товарищи моим врагом. — Три канала связи — не мудрено! Мехар его, как родной, слушается. Не каждому такое дано.

Это да, магия слияния — штука капризная.

— А Пурпурная лента от самой Анастасии Николаевны? К ней ещё премия в тысячу рублей прилагается, — наращивают восторг ребята.

— Ого!

— Что это⁈ — Ахнули вдруг юнкера, стоящие чуть подальше в смотровой беседке, и стали на горизонт показывать в сторону острова Русский.

А там голубым свечением крыши домов объяты. Холодеет в груди от привитого ещё с детства ощущения беспомощности и ужаса. Такое явление не бывает случайным.

— Оргалиды! Напали! — Воскликнул бешено кто–то с порога Дома офицеров.

Юнкера, как по команде, упали почти синхронно на брусчатку и прижались телами плотно, чтобы их осколками не посекло. Только я остался стоять, не поддавшись панике. Но осознавая опасность.

Что мы, простые людишки, можем против огромных монстров? Следом пришедший раскат грома тому свидетель. Пронёсся над головой и прошёлся дрожью по стёклам. Где–то через улицу взахлёб залаяла собака, там же заорал грудной ребёнок.

Через пару секунд, как по заказу, мощно завыла сирена воздушной тревоги, заглушая всё. Протяжная, страшная, будоражащая душу. И уже забытая.

Ибо не трогали Владивосток больше года.

Все четыре офицера меха–гвардии выскочили из здания без фуражек и пальто с ошалелыми лицами, не заставив себя долго ждать. Сейчас это были совершенно другие офицеры. Звонко стуча подковами каблуков по брусчатке, они помчали вдоль по улице в сторону площади, где, вероятно, покоятся их мехары.

Отважные мужчины, с этим не поспоришь.

В этот самый момент подумал, что мне тревожно за капитана Румянцева.

А мои обиды — это пустое.

Но только в этот момент.

Промелькнула мысль, что с удовольствием рванул бы за ними. Но это пока ещё не моя битва. Какой жажду с момента, как очнулся под обломками своего дома под трупом своего отца, накрывшим меня собой.

29 мая 1905 года по старому календарю. Понедельник.

Юнкерское училище имени адмирала Ушакова. Казарма первого курса.

6:33 по местному времени.

— Рота по вашему приказанию построена, товарищ ротмистр! — Докладывает взводный.

— Утренняя зарядка отменяется! Нас изволила посетить Небесная принцесса её императорское высочество Анастасия Николаева! — Объявляет командир с нескрываемым трепетом, и по строю проносится волна удивления и восторга.

Но ротный не ждёт, пока опомнятся всё ещё сонные юнкера в белугах. Он объявляет по существу:

— Готовимся к строевому смотру и торжественной линейке с маршем. Назначаю знамённую группу! На знамя юнкера Опухов, Петров, Давыдов! И Сабуров! Последний во главе знамённой группы. Значит так, времени кот наплакал, территорию вылизать, как кошка котёнка. С аппетитом, господа!

— Почему ты, — прошипел зло Максим мне в ухо, стоя во второй шеренге позади.

Только после его слов я осознал, куда меня подписали! Я буду знамя держать!

— А траву нашу жухлую на газонах красим, товарищ ротмистр? — Уточняет взводный, поправляя ус.

— Красим.

— Исполним, товарищ ротмистр, — чеканит Семён Алексеевич браво и мне приподнято: — Сабуров, собирай знамённую группу, двадцать минут готовности на плащ тренироваться, остальные за инвентарём! Всё, живо — живо. Принцесса на мехе прилетит, не успеем опомниться!