Здесь водятся драконы (СИ) - Батыршин Борис - Страница 67

* * *

Российская Империя.

Санкт-Петербург.

Матвей никогда не бывал в столице Российской Империи. Он и Москву-то покидал всего пару раз, когда вместе с приятелями уехал на дачном поезде куда-то за Мытищи, где они, расположившись в рощице, на травке, пели революционные песни и закусывали снедью из большой корзины. Где-то сейчас его тогдашние товарищи — и что бы они сказали, узнав испытаниях, выпавших за этот год на долю самого обычного московского гимназиста? И уж наверняка юные борцы с царизмом не одобрили бы сегодняшних его планов.

Отсюда, из цитадели самодержавия (так, кажется, выражался его старый знакомец Аристарх?) прежняя, московская жизнь видится иначе. Разве можно сравнивать грязноватые, тесные улочки Первопрестольной с широкими, прямыми как стрела, проспектами Града Петрова? А колонна Александрийского столпа, Дворцовая площадь, окружённая великолепными фасадами Зимнего Дворца и Главного Штаба? А Адмиралтейская игла, описанная Пушкиным в «Медном Всаднике» — вот она, пронзает небо, как и шпиль Петропавловского собора на противоположной стороне Невы…

— Ну вот, мы и пришли. — Остелецкий положил ему руку на плечо. — Да ты не волнуйся, не съедят тебя там. Держись естественно, спросят — отвечай, только думай прежде, что говоришь. Граф — человек в общем, незлой, только дураков на дух не переносит.

Уточнять, что этот незлой человек возглавляет одну из самых мощных секретных служб Российской Империи, Остелецкий не стал.

Они подошли к боковому подъезду Адмиралтейства, по бокам которого громоздились связки больших, выше человеческого роста, якорей. Лощёный швейцар распахнул высоченные дубовые двери и Матвей с замиранием сердца стал подниматься по мраморной лестнице — на второй этаж, где располагался департамент военно-морской разведки.

— Полагаю, юноша, вы уже в курсе, какими делами занимается наше ведомство? — спросил Юлдашев. Он принял посетителей в своём кабинете, усадил Остелецкого и чрезвычайно смущённого Матвея на стулья вокруг журнального столика в углу, и веел адъютанту принести самовар.

— Мир теперь, меняется чрезвычайно быстро, и ваши с господином Остелецким похождения тому прямое свидетельство. Судьбы держав будут решаться не только в прямых столкновениях армий и флотов, но и тайными операциями, осуществляемыми специально обученными людьми. И чтобы их готовить таких вот особых сотрудников, решено создать при нашем департаменте своего рода секретные классы, куда будут брать подходящих людей — из армии, флота, даже гражданских ведомств, скажем, полиции. Я предлагаю вам присоединиться к ним.

Сказать, что Матвей был огорошен — значило сильно преуменьшить впечатление, произведённое словами графа.

— Но ведь я даже не закончил даже гимназию…

— Не беда, сдадите экстерном. С этим… — Юлдашев показал на гражданский знак ордена св. Анны, который Матвей привинтил к новенькой, ещё не обмятой гимназической куртке, специально для этого приобретённой в магазине на Литейном, — с этим проблем с экзаменами у вас не будет. Только имейте в виду: рассказать кому-нибудь правду о том, за что вы его получили, вы не сможете не скоро… если вообще когда-нибудь сможете. Так что извольте позаботиться о подходящем объяснении.

Займёмся. — коротко сказал Остелецкий. Матвей торопливо закивал.

— Опыта, причём именно такого, который нам нужен, у вас побольше иных прочих. — продолжал граф. — Придётся, конечно, подучиться: насколько я понимаю, вы собирались поступать в Университет?

— Матвей снова закивал — подобно фарфоровому китайскому болванчику, который он купил в Люйшуне в подарок матери.

Моё департамент даст вам стипендию. Параллельно с учёбой в Университете будете посещать занятия в наших классах. Только уговор — никаких больше революций и бомб — кроме как по долгу службы!

Матвей поперхнулся чаем.

— Да я… честное слово, я и не думал…

— А вы подумайте, дело полезное… — Граф улыбнулся. — А как получите диплом — добро пожаловать в мой департамент!

Он встал, давая понять, что аудиенция закончена. Матвей торопливо вскочил, едва не опрокинув стул — ужасно смутился своей неловкости и покраснел до корней волос.

Что ж, ступайте, поручик вас проводит. — Юлдашев нажал на колпачок звонка, вызывая адъютанта. — Надеюсь, вам есть, где остановиться?

Поживёт пока у меня, на Литейном. — ответил за Матвей остелецкий. — А там подыщем что-нибудь.

Вот и хорошо. — кивнул граф. — Мы ещё встретимся, юноша. А вас, Вениамин Палыч, я попрошу задержаться. Есть одно незаконченное дело, надо бы обсудить…

Этот ваш Бёртон поведал массу чрезвычайно любопытных вещей. — говорил Юлдашев. — Его даже припугивать не понадобилось — сразу понял, что ничего иного ему не остаётся.

— Да, чрезвычайно сообразительный господин… — согласился Кухарев. Он появился в кабинете сразу после ухода Матвея. — Особенно, когда идёт речь о его голове.

— По информации, полученной от Бёртона, предстоит очень много работы, и работы серьёзной. И займётесь этим вы, господа. России с Англией ещё предстоит столкнуться — в том числе и по линии нашего департамента.

Остелецкий и ротмистр переглянулись — и одновременно качнули головами в знак согласия.

— Что ж, Евгений Петрович, мы готовы. — ответил за обоих Вениамин. — Не всё же англичанке гадить по углам да переулкам — должно им и в ответ прилететь в кои-то веки!

Конец четвёртой части

V — 3

* * *

Квантунский полуостров,

Люйшунь.

Отсюда, с высоты внутренний рейд просматривался почти целиком. Утёс закрывал, разве что, восточную часть внутреннего бассейна, пирсы возле судоремонтных мастерских и док, куда вчера отволокли поднятый со дна внутреннего бассейна «Ао Гуан». Повалишин и Греве присутствовали при этом — и вполне оценили разрушения, нанесённые небольшому, в общем-то кораблику главным калибром французского броненосца.

Русские же корабли — «Герцог Эдинбургский и Байкал» — стояли на бочках ближе к выходу с внутреннего рейда, возле длинного, извилистого мыса, который китайцы называют — на своём языке, разумеется — «Тигровый хвост». Чуть дальше стояли «Чжэнъюань» и «Динъюань» — последний можно было отличить от «систершипа» по разрушенной кормовой надстройке, последствия попадания снарядов с «Ля Глиссоньера». Его мачты торчали из воды в трёх кабельтовых севернее, и вокруг них уже крутились барказы с рабочими. Китайцы собирались поднимать корабль — Бэйянский флот восполнял понесённые потери за счёт трофеев. Ещё один захваченный у французов броненосец, «Байярд», третьего дня сдёрнули с камней и отволокли на буксире к пирсам судоремонтных мастерских. Там уже во всю кипела работа — ухал паровой молот, визжали механические пилы, сновал туда-сюда по рельсам портовой узкоколейки кургузый паровозик, волокущий за собой две открытые платформы, заваленные разнообразным железным хламом и грудами угля.

— Если наш флот, и правда, тут обоснуется — придётся все названия заново давать, по-русски. — заметил Повалишин. — Китайские-то поди ещё, выговори, особенно нашим, русским людям. Матросики уж так Люйшунь переиначили — повторить неприлично…

Греве хохотнул — он, конечно, слышал скабрёзное до крайности имя, которое матросы дали китайскому порту.

— Порт-Артур, конечно, благозвучнее. — согласился Казанков. — Да и запомнить легко, хотя называть его скорее всего, будут просто «Артур» — по простому, по разговорному…

Да бог с ними, пусть, как хотят, обхывают. — барон махнул рукой. — вот что скажи, Серж — зачем «Минина» в той дыре кохинхинской оставили? Флагман всё же, непонятно…