Больница здорового человека. Как люди изменили медицину во время пандемии - Мохова Полина - Страница 13

У меня нет чужих пациентов, они все мне бабушки, сестры и подружки. Ты же не заходишь со словами «Сидорова, таблетка!», ты аккуратно стучишь и игриво так говоришь: «Светлана Николавна, у меня к вам посылочка!»

К концу весны 2020 года абсолютный разнобой, царивший в больнице еще в марте, превратился в точнейший механизм швейцарских часов. Волонтеры работали по четырнадцати направлениям, взаимопонимание с врачами было налажено, то, что казалось сложным, было освоено и стало простым.

Летом от сердца как будто и совсем отлегло. Казалось, что ковид вот-вот будет побежден и что волонтерство было лихим приключением, которое уйдет в историю. Для всех, кто помогал, в больничном дворе на открытом воздухе даже вечеринку устроили – «Ковида лока».

Но осенью пандемия начала набирать новые обороты. Саша, Оля, Леня, да и все остальные уже не заблуждались на ее счет – это надолго. И неизвестно, будет ли мир когда-нибудь прежним. Волонтеров стало меньше, первый энтузиазм улетучился. Бывали дни, когда в отделение выходил только один человек или вообще никто.

Настя Акопян, кинопродюсер, пришла волонтерить как раз осенью, когда команда старожилов была уже слаженной. Так вышло, что о больнице она узнала из-за болезни бабушки, которая стала пациенткой: ей было восемьдесят. Семья очень старалась ее уберечь, но к началу второй волны вирус все-таки победил.

С бабушкой не было связи трое суток. Настя звонила по обычному телефону в справочную, но, если удавалось дозвониться, ей отвечали сухими стандартными фразами: «Состояние тяжелое, она в реанимации. Шевелится и дышит сама». И было непонятно – это хорошо или плохо? Умирает бабушка или идет на поправку?

Насте было невыносимо тревожно: бабушка была рядом всегда, всю жизнь. В детстве – самой любимой няней, сейчас – трогательным, хрупким воробушком, которого страшно было оставлять в одиночестве. Настя стала искать выходы на кого-нибудь из персонала.

В ответ на клич в соцсетях друзья рассказали о группе волонтеров 52-й больницы в фейсбуке. Настя написала нескольким людям из этой группы одно и то же сообщение: «Здравствуйте, меня зовут Настя, моя бабушка сейчас в реанимации в вашей больнице, помогите мне с ней связаться».

К вечеру отозвалась первая из них – Юля Пономаренко. Она сказала, что завтра кто-нибудь из ребят-волонтеров попробует узнать о состоянии бабушки. Ребята не просто разузнали подробности: они помогли бабуле записать голосовое сообщение для Насти. Как-то Настя проговорилась волонтерам, что называет бабушку «мой воробушек», так и стали звать бабулю. Юля писала: «Твой воробушек тебе передает…»

Через некоторое время Настя снова написала Юле и сказала, что ей очень бы хотелось отблагодарить больницу. Та ответила: «Приходи к нам, это будет лучшая благодарность». И Настя согласилась. Сразу же.

В первый день было страшно буквально все. Сначала ее отвели в «чистилище» – так называется место, где волонтеры и медики переодеваются в «ковидное». До этого она только по телевизору видела, как люди надевают тайвеки, и не думала, что это настолько сложносочиненно и жарко. Первое переодевание заняло минут двадцать – сейчас Настя укладывается в пять.

Они пошли по больнице вместе с Юлей Пономареко, которую Настя почитала за ангела-хранителя. Юля велела запоминать дорогу. Настя запаниковала, виня себя за топографический кретинизм. Петляя по длинным коридорам, словно попадаешь в незнакомую страну, а карты у тебя нет.

Первым делом навестили бабулю. Зашли в палату, одинаковые, как космонавты, и бабушка воскликнула: «Ой, Юлечка пришла!» Удивительно, но даже в полусознательном состоянии в реанимации она всегда Юлю узнавала (а еще знала по имени каждого волонтера). На Настю же в тайвеке не обратила никакого внимания, даже когда внучка назвала ее шутливо по имени и отчеству, как дома.

«Это наш новый волонтер Настя», – сказала Юля. Тоже не помогло. Сцена длилась минут десять, пока Настя не сказала прямо: «Ба, ты что, меня не узнаешь?» Тут-то бабуля все и поняла, и обе принялись смеяться и реветь, и защитные очки у Насти сразу же запотели. Работать в таких – китайская пытка!

Теперь Настя знает, что перед сменой можно натереть линзы мылом – тогда испарины не будет. Или забить, терпеть и работать так. Волонтеры часто что-нибудь терпят. Даже в туалет не ходят лишний раз, потому что иначе приходится полностью менять одноразовый тайвек, а это отнимает уйму времени. Выходя на смену, нужно настроиться, что часов пять проживешь без капризов, сосредоточившись на работе.

В своем дневнике Настя писала: «Хочу сказать, что врачи и все волонтеры – это герои нашего времени. Костюмы, которые на всех нас, – настоящая баня. Ребята-волонтеры шутят, что это бесплатный фитнес и программа похудения: один волонтер за первую пандемию похудел на 15 кг».

В начале многих волонтеров пугали физиологические проявления, с которыми они тут и там встречались в палатах. Но привыкали мгновенно. Даже те, кто предупреждал о своей брезгливости, уже через несколько дней сами меняли памперсы и промывали носы.

Страх заблудиться на огромной территории 52-й быстро сменялся уверенностью аборигенов: казалось, теперь дорогу тут найдешь даже ночью. Страх перед физическими нагрузками вообще переставал существовать: сначала просто не было времени его почувствовать, а после весенней волны всем старались делать смены по три-четыре часа.

Настя решила, что будет «тимуровцем», а не волонтером в реанимации. Она вспоминала, как пациентов, оставшихся в больнице на Новый год, поздравляли всей командой. Деньги на праздник собирали через краудфандинг. Одарили целых семьсот сорок шесть пациентов и врачей всех отделений!

Не раздражали ее даже особо ворчливые. Одна женщина, например, несколько раз просила поменять подушку, которая была то слишком мягкой, то слишком жесткой. Для этой же пациентки Настя то собирала вещи в шкафчик, то снова доставала несколько футболок на выбор: «Желтую! Нет, зеленую!» Начинает командовать – хороший знак: значит, идет на поправку.

Насте очень близко выражение, принятое среди волонтеров: «прижимать своих пациентов к сердцу», что означает навестить пациента и сделать все, что в твоих силах, чтобы помочь ему выздороветь.

Прижать пациента к сердцу можно в стенах больницы – но не везде, как в Москве, волонтеров допускали в стационары. Во многих регионах врачи не получали поддержки руководства и опасались нарушения регламентов со стороны чужаков. А в иных городах руководство было не против – но не находилось смельчаков среди населения.

Как бы то ни было, тысячи людей, стремящихся помогать во время пандемии, все равно находили способ поддержать заболевших и медиков. Об их проектах, разных, но объединенных общей идеей бескорыстной помощи, – вторая глава этой книги.

Человек просыпается посреди карантина и понимает: дальше сидеть и ничего не делать невозможно. Человек просыпается посреди пандемии и думает: чем, как и кому я могу помочь? Человек – в любом городе России, в любой точке на карте – находит возможность быть полезным.

«Чтобы не чувствовать себя виноватой за свою безалаберность в начале пандемии», – говорит Анна из Москвы. «Чтобы заботиться о других людях, ведь заболеть может каждый», – говорит Максим из Читы. «Чтобы просто встать с дивана. Просто не загнивать в четырех стенах», – говорит Роман из Красноярска.

В каждом городе – если поспрашивать – обязательно был или до сих пор действует какой-нибудь волонтерский проект, связанный с COVID-19. Иногда и не один. Чаще всего волонтеры трудятся не в самих больницах: во-первых, многие боятся заразиться, а во-вторых, некоторые врачи сами опасаются принимать помощь от добровольцев. Но надо сказать, что и вне больниц работы для желающих хватает.