Американец. Хозяин Севера (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 39

Можно было бы и одним Питером обойтись, но не хотелось. Все равно мне нужно в Одессу ехать. Что-то там завод шипучих вин, за счет которого я с Великим Князем законтачил, никак на режим не выйдет.

Ну и к Рабиновичу разговор есть. Так что я решил совместить…'

Одесса, 6 июня (18 июня) 1899 года, воскресенье.

— Так о чём вы хотели со мной поговорить, Юрий Анатольевич? — наконец перешёл на деловой тон Рабинович.

«Слава богу!» — мысленно возрадовался я. Первые двадцать минут разговора этот ушлый еврей никак не мог поймать тон. То называл меня «Edler von»[4], то наоборот, вел себя жестко, как с должником, чьи векселя давно просрочены и скуплены именно им…

И этого я не мог понять. Мы же с ним работали все это время. Например, именно он нашел укорот на Аристарха Лисичянского, скупившего все векселя моего будущего тестя. Да и другие дела проворачивали, и все было тихо и мирно. То, что в его дом я прибыл на трех арендованных электромобилях и с пятью сопровождающими, тоже не должно было смущать одесского ростовщика. Его и не такие «цацы» навещали.

Семецкий? Но Юрий проявил такт, и сам сказал, что у него дела, так что он теперь о чем-то переговаривался во дворе с парой телохранителей, и мы с Полтора жида общались наедине. Нет, не понимаю, что его смущало!

— А сами-то как думаете, Перес Хаймович?

Если чего-то не понимаешь, лучше передать инициативу собеседнику.

— Так и я не понимаю! Ну, незачем вам ко мне теперь обращаться. За «магические кубы» вам «живыми деньгами» платят, и вперед. За лампочки вообще серебром брать собираетесь. Шипучие вина, что для Великого князя производится, тоже, я думаю, влет уходить будут?

— Я тоже так думаю, — улыбнулся я ему. Улыбнулся не дежурно, а искренне. Наконец-то я начал понимать, что его смущало.

— И на бирже вы, слышал, прилично заработали, так что даже кредиты на стройку вам не нужны. А теперь еще и рудник танталовый на севере открываете, серебро лопатой грести станете! Зачем вам старый Рабинович по прозвищу Полтора жида, который только векселями и занимается? Или старые обиды какие-то вспомнили?

При последних словах голос его слегка дрогнул. Я улыбнулся ещё шире. Вот оно что! Нет, на первый взгляд могло показаться, что Рабинович имеет в виду старый наезд на меня с попыткой «почти за так» отобрать заводик по производству аспирина. Но если вдуматься, то был и еще один момент в нашем прошлом, который мог пугать старого еврея.

Забавно, но в этот раз в тайны прошлого меня посвятил не Артузов, а Николай Иванович. Узнав, что я планирую навестить Полтора жида, он ненадолго задумался, а потом все же рассказал о роли Рабиновича в критских событиях. Честно говоря, я и подумать не мог, что ростовщик не только побывал на Крите в одно время со мной, но и убедил Карабарса стать авалистом по оказавшимся у него векселям.

С самим Карабарсом и его сотней я разобрался, также и с работорговцами, взыскивавшими по векселям «живым товаром»[5]. Вернее, для всех это сделал не я, а Суворов-паша со своим отрядом. Но Рабинович относился к тем немногим, кто не мог не знать, что Суворов-паша, или Виктор Суворов, как меня звали на Крите, не умер. Просто не мог. Под именем Виктора Суворова на Крите меня знали и его партнер Ян Гольдберг, и спасенные мною из плена Карабарса Сарочка и Софочка.

А потом в Одессе я, уже под своим именем, частенько гостил у Гольдберга и вышедшей за него замуж Сарочки. Софочка же, как оказалось, не просто родственница Рабиновича, но и приехала на Крит с ним вместе. Ещё в Одессе она служила у моей Натали помощницей и регулярно встречала там меня.

Да и последовавшие за этим два года вся эта троица живо общалась не только со мной, но и с Полтора жида. Как думаете, сколько шансов, что он не в курсе того, что я и есть тот самый Суворов-паша? Правильно, ноль целых ноль десятых процента!

И вот теперь посмотрите на ситуацию его глазами: человек, безжалостно истребивший всех, причастных к критской рабовладельческой схеме, забросил все свои дела и прибыл в Одессу к нему. Хотя деловых резонов для этого не просматривается даже в микроскоп. Вот старик и занервничал!

А ведь это шанс! Все это время я думал, как обеспечить лояльность Рабиновича. Его помощь мне была очень важна, другой кандидатуры я не пока просто не видел. И категорически не было времени искать альтернативу.

Нет, я вовсе не собирался заставлять его работать на меня задаром, отнюдь! Напротив, я планировал, что он немало на этой помощи наживет. Но природа человеческая такова, что, сколько бы мы ни получали, может показаться мало.

И вот теперь, кажется, есть шанс эту самую лояльность обеспечить. Только рисунок разговора надо немного поменять…

Я встал и неторопливо прошелся по кабинету, обдумывая, что, и главное — как — сказать. А потом вернулся к столу, придвинул стул поближе к Рабиновичу, наклонился к нему корпусом, заглянул в глаза и тихо сказал:

— Если бы я встретил вас тогда на Крите, я бы вас убил.

Рабинович вздрогнул всем телом, но я накрыл его ладони своими и так же тихо продолжил:

— Но Бог хранил вас, и позволил убраться с острова!

Я сделал небольшую паузу, подметил выступившую на лбу ростовщика испарину, а затем сел на стуле прямо, увеличивая дистанцию между нами, и сказал уже громче, показывая, что это твёрдое решение:

— Я не буду спорить с Ним!

И снова тихо, душевно:

— Старые грехи давно закрыты и прощены, Перес Хаймович. И в Одессу я приехал не предъявлять претензии, а потому, что мне нужна ваша помощь. Очень нужна!

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Мне действительно было не обойтись без помощи хорошего, а главное — доверенного финансиста крупного калибра. И я очень надеялся, что Рабинович понял недосказанное: 'старые долги закрыты, грехи прощены, но новых совершать не следует!»

Я прекрасно понимал, что «серебряный дождь», льющийся на меня, скоро начнет иссякать. Мода на «магические кубы» спадет, придется снижать цены, уменьшатся продажи. Идеи по лампочкам, теоретически, можно было неплохо разменять на акции крупных предприятий, например, той же «General Electric», но до тех пор, пока этот пакет вырастет в цене до нужных мне цифр, пройдут годы, если не десятилетия.

А за всю остальную продукцию, которую я собирался выпускать, за резину, пластики, алюминий и так далее, будут платить как раз векселями. Мне же, на мою стройку нужны были сотни миллионов.

Так что, пусть и не прямо сейчас, но уже через год мне нужен был помощник, который разменивал бы векселя на поставки в Россию нужных мне товаров и оборудования. И тут мы достаточно быстро пришли к соглашению.

Марка Вальдранда, любимого внука Рабиновича, мы сделали своим агентом в Европе. Особенно в Германии, Австрии и Швейцарии, то есть в странах, где много германоязычных.

Нет, разумеется, не публичным агентом. Никто не отнесется серьезно к восемнадцатилетнему еврею. Но Рабинович ручался за парня и был готов руководить им. Так что я не возражал. Ну а по России и Ближнему Востоку брался работать сам Рабинович. Позже выяснилось, что он собирался прихватить еще и Грецию с Италией, а также Северную Африку, но я и не подумал возражать.

Во-вторых, мне нужно было выкупить шунгитовый рудник, расположенный в окрестностях Повенца. Да, у меня намечался жуткий дефицит топлива. Местного было до слез мало, причем не только из известного сейчас, но и в будущем. Везти из известных мест — дорого, а зависеть от импорта я не хотел категорически! Знал уже, как поставщики топлива «раздевают» положившихся на «твёрдые» контракты. Электричества же с ГЭС пока не было, да и не хотел я тратить его там, где мог обойтись более дешёвым топливом.

Вот и выкручивался, как мог. На будущее подумывал об открытии месторождений за пределами Карелии, но с этим была масса проблем, которые быстро не решить. Поэтому я так и наседал на Кузьминского с этими корьевыми и утилизационными котлами. Отходы деревообработки и целлюлозного производства могли частично заменить драгоценное топливо.