Князь Федор. Куликовская сеча (СИ) - Злотников Роман Валерьевич - Страница 13

Я невольно поежился, отчаянно сочувствую тем нашим ратникам, кто гибнет сейчас в первых рядах остервенело рубящихся воинов. Какая воинская выучка, какое ратное умение⁈ В такой заварухе нет места искусству поединщиков — лишь воля да крепкая рука, в очередной раз поднимающая топор для удара… Впрочем, русичи — прирожденные, искушенные лесорубы; топором они расчищают поля под распашку и рубят свои дома без единого гвоздя. А уж человеческий череп всяко слабее на прочность, чем древесный ствол…

Нет, не гнутся наши под напором наемников, держат, даже давят их назад!

…Засмотревшись на разгоревшуюся в центре яростную сечу, я пропустил момент, когда над рядами наших всадников вновь поплыл трубный рев княжеского рога. И по приказу Андрея Полоцкого с места сорвались уцелевшие всадники сторожевого полка, до того стойко перестреливающиеся с татарскими лучниками; теперь же они ринулись в сечу, дав лошадям ворога устать! Умно…

Порубежники и казаки довольно быстро нагнали вновь отпрянувших татар, не успевших быстро отступить. Впрочем, наших конных стрелков осталось всего пара сотен, и практически все — без копий; ордынцы с легкостью истребили бы их в ближнем бою! Истребили бы, коль сражались с одними порубежниками; однако те лишь связали врага боем, не дали уйти от тяжелого тарана дружинников…

Ведь следом за легкими конниками на ордынцев устремилась третья тысяча тяжелых всадников, вставших впереди! И русские «рыцари» знатно ударили по ворогу, в одночасье смяв татар… Да они их просто снесли, затоптали копытами тяжелых жеребцов, гоня перед собой уцелевших и визжащих от ужаса поганых!

Но вот новый двойной сигнал — и не дав воям увлечься преследованием, за которым маячала очередная татарская ловушка, Андрей Ольгердович отзывает ратников…

Я немного поволновался на счет того, что ордынцы сумеют повторить свой маневр с рокировкой легких стрелков на тяжелых багатуров — и что последние сумеют ударить нашим в спину. Но нет, ничего подобного. Кажется, на левом крыле ордынцев и вовсе не осталось тяжелой конницы Мамая, разбитой в предыдущей сшибке — или же темник отвел ее далеко назад.

Впрочем, возможен и третий вариант — беклярбек Белой орды, здорово получив по зубам на нашем участке, оценил стойкость дружины и решимость ее воеводы. После чего перенес — или только перенесет — всю тяжесть удара багатуров на левое крыло русичей… Что же, вполне разумно с точки зрения Мамая — ведь если собрать всех его катафрактариев и бросить их на полк левой руки, те наверняка смогут потеснить «урусов», отрезав нас от переправы через Дон и прижав к Непрядве!

Как собственно, и случилось в известном мне варианте истории…

От размышлений меня оторвал новый сигнал княжеского рога — после которого Алексей невесело вымолвил:

— Ну, братцы, вновь наш черед пришел… Княже, да как же ты без шелома в сечу⁈ Да и Буран твой ранен!

Я только пожал плечами, лишь теперь осознав, что действительно остался без защиты головы — в то время как всадники всей нашей тысячи уже медленно тронулись вперед, дав проход возвращающимся из сечи дружинникам.

— Обожди Федор Иванович, сейчас добуду тебе шелом…

В итоге моя дружина задержалась, ожидая своего князя: раненого Бурушку пришлось сменить на «освободившегося» коня одного из погибших ратников, серого в белое «яблоко» Беляка. Последний достаточно смирно принял нового наездника и вроде как даже слушается меня… А вместо подогнанного под меня, прочного бацинета, оставшегося лежать где-то в траве, шустрый Алексей раздобыл мне прилбицу — в комплекте с чужим, насквозь пропотевшим подшлемником…

Задумываться о том, что случилось с хозяином этого шелома, вот совсем не хочется!

А по совести сказать, я рассчитывал, что мне предложат остаться в тылу — все-таки по голове прилетело не слабо. Плюс князь как-никак! Но нет, тут похоже все раненые, держащиеся на ногах (кроме уж откровенно изувеченных) возвращаются в строй — вон, даже сильно побледневший Никита с перевязанным наспех глазом не уклоняется от сечи… Да он, как кажется, даже не покидал седла! Хотя и не смог участвовать в первой конной сшибке…

Нет, я мог бы сейчас и просто «соскочить», сославшись на «потемнение в глазах». Да даже не объяснять ничего ратникам — просто послать их вперёд, а самому остаться позади!

Я же князь, как хочу — так и будет!!!

Вот только… Только здесь и сейчас так не делается — меня просто не поймут. Потеряю уважение, а с ним и дружину: гриди же не рабы, не привязаны ко мне, найдут и другого князя… Более честного и смелого. Вон, кстати, весьма наглядная иллюстрация в виде великокняжеского стяга с ликом Спасителя, гордо реющего над рядами воев большого полка. А там, где стяг, там и великий князь Дмитрий Иоаннович — с людьми значит, никуда не бежит!

Хотя на самом деле…

На самом деле князь пошел дальше, решив разделить ратную судьбу простых ополченцев, рискуя испить вместе с ними из одной горькой смертной чаши. И, пожалуй, дальнейшая история этого выбора весьма наглядно демонстрирует, что война — штука весьма непредсказуемая. Боярин Михаил Бренок, коему князь отдал свою броню и облачение, стоит сейчас в глубине рядов большого полка и охраняется отборными дружинниками московского двора — но ему суждено погибнуть вместе с телохранителями у великокняжеского стяга… В то время как сам Дмитрий Иоаннович, последовавший вначале в сторожевой полк, потом в передовой (коли мне не изменяет память), затем сражавшийся в рядах большого полка, будет оглушен в сече — но уцелеет. По одной из версий, потерявшего сознание князя оттащит в сторону Андрей Ослябя, фактически спрятав Дмитрия от ворогов у поломанной березки…

Интересно только, как же татары доберутся до великокняжеской охраны? Пока что у наемников-черкесов дела в центре идут не особо важно — визуально их даже потеснили, несмотря на кажущееся численное превосходство врага!

Додумать свою мысль я не успел. Сблизившиеся с нами татары вновь начали обстрел:

— Щиты!!!

…Следующий час битвы (по ощущениям больше — но, судя по ходу небесного светила, прошел именно час) мы дважды успели сходить в «копийный напуск», отгоняя зарвавшихся татарских лучников. Оба раза — не особо успешно: выбили из седел не успевших сбежать всадников, всего несколько десятков… Но по прихоти татарского темника ордынцы пока не повторяют приема с атакой своих багатуров сквозь ряды степной конницы.

В свою очередь, и Андрей Полоцкий ни разу не позволил дружинникам вырваться вперед и продолжить преследование поганых. Пока он лишь меняет отдельные тысячи дружинников после каждого «забега».

И судя по всему, тактика нашего воеводы оказалась полностью оправданной. Ибо Мамай наверняка специально провоцировал наш полк на преследование — готовя встречный удар в левый фланг полка из центра своего войска!

Однако же, не дождавшись опрометчивых действий от многоопытного сына Ольгерда, беклярбек Ак-орды решился использовать крупный резервный отряд тяжелой конницы уже против большого полка. Ратники которого, к слову, успели очень сильно вымотаться за время сечи с горцами! Это же не римские легионеры, по ходу схватки меняющиеся рядами — тут кто стоял впереди, тому и все «шишки»…

По сигналу барабанов, ударивших в глубине рати поганых, черкесы пусть и не сразу, но расступились по центру, дав ордынским всадникам довольно широкий коридор — и те поначалу неспешно двинулись сквозь него. Очевидно, маневр был продуман и обговорен с наемниками заранее, как один из возможных по ходу боя… Более того, вслед за тяжелой конницей в открывшийся «коридор» потянулись и легкие всадники — и до меня, наконец, дошло, КАК же татары доберутся до московской дружины!

…Трагедия развернулась, когда Елецкая дружина — как и вся наша поредевшая тысяча — оказалась в середине строя полка, пройдя очередную ротацию… Именно в этот момент разогнавшиеся со ста метров багатуры врезались в ополченцев, врезались на моих глазах — тараня русичей длинными чжидами!