Писатель: Назад в СССР 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 24

Через секунду она подтвердила это, даже не прикрывая микрофон, повернула в мою сторону голову:

— Трегубов звонит. По тому самому делу.

— Ну, по тому делу разговор мужской, стало быть, говорить надо со мной, — четко обозначил я и жестом потребовал передать трубку.

Аппарат был соединен с телефонной розеткой длинным шнуром, и Настя с удовольствием подтащила его ко мне.

Голос что-то путано бормотал в трубке, я не стал это слушать, а громко сказал:

— Трегубов! Это Краснов. Слушай меня.

Он сразу оборвал поток речи. А я включил свой:

— Я буду краток. Вопрос: Ты должен прийти к нам как посол от своей шайки?

— Н-ну, я бы не стал так выражаться…

— А я стану. Итак, ты должен прийти с сообщением?

— С инструкцией.

— Ладно, — согласился я. — Когда?

— Да как скажешь, — он постарался придать голосу тон независимости, если не наглости.

— Скажу: чем быстрее, тем лучше.

— Тогда через полчаса?

— Ждем, — я положил трубку и на вопросительный взгляд Насти ответил:

— Через полчаса.

— Он один будет?

— Я понял так. Да и по всей логике так должно быть. Я ж говорю: им никакого нет резона сюда ходить. Пошлют этого Трегубова, и дело в шляпе.

— Сам он шляпа, — ругнулась Анастасия. — Все продул, придурок!

Я вздохнул:

— Ну, все-не все, но хорошего немного. Это верно. И вот тут я хотел с тобой серьезно поговорить…

Серьезный разговор состоял в том, что по моим предположениям, бандюги захотят поживиться Настиной машиной. «Москвичом». Это не побрякушки, мебель-хрусталь. Это реальные деньги. Не самые большие, конечно, зато и не маленькие.

Это соображение я постарался изложить спокойно и доступно. Актриса напряглась.

— Ты хочешь сказать… что нам придется поставить машину, так сказать, на кон?

— Именно так. Объясню почему, и объясню, почему переживать не стоит.

И я пустился в объяснения. Анастасия слушала меня напряженно, но с доверием. Она вообще увидела во мне того, на кого можно опереться по жизни. Я не продам, не обману. Не стану хитрить. Если я говорю, значит, так оно и есть. А суть моих текущих объяснений была следующая: мы можем смело ставить на кон автомобиль. Я кое-что предпринял для того, чтобы не проиграть. Конечно, мне не сладить в игре с бандой профессиональных «катал» — это я прекрасно понимал. И Настя тоже. Ну так именно потому я и проработал тему. О чем Насте рассказал откровенно, без всякой утайки. План должен сработать.

Пока мы темы эти растирали, полчаса прошло. Раздался звонок в дверь. Трегубов был точен.

Хотя и малость подшофе. Это было заметно, в том числе и по слегка уловимому духу можжевельника. Художник где-то подзарядился джином.

Держаться он старался развязно, изысканно и вызывающе, как романтический бретер из старинных романов. Но видно, что трусит, для того и дернул из бутылки.

— Приветствую счастливых сожителей! — дерзко заявил он, входя.

— Приветствие от брошенного неудачника немногого стоит, — парировал я. — Потому и чая-кофе не предлагаю. Давай сразу к делу! И выметайся после этого.

— К делу, так к делу, — переключился Трегубов, постаравшись не заметить «выметайся». И стараясь соблюдать нахальный вид, он объявил, что на нас всех из-за его проигрыша повис крупный долг, отыграть который можно крупной суммой. Отсюда идея…

— Поставить на кон автомобиль, — прервал я. — Это ясно. Возражений нет. Время и место?

— И документы, — ухмыльнулся он. — Техпаспорт на машину.

— Настя, — обратился я к хозяйке. — Где эта бумага?

Техпаспорт явился — невзрачная серенькая книжка, чем-то похожая на паспорт гражданина СССР образца 1954 года. Трегубов взял документ, полистал, задержал взгляд на каких-то фиолетовых штампах, хмыкнул удовлетворенно.

— Ну что ж, беру! Покажу экспертам.

Он сунул техпаспорт во внутренний карман зимнего пальто.

— Ну так что? — спросил я. — Когда и где?

— А это тоже как эксперты скажут, — нагловато ухмыльнулся он. — Ждите звонка!

— Тогда вперед, — я указал на дверь. — Рогами притолоку не задень…

Настя чуть поморщилась, когда дверь за горе-художником захлопнулась:

— Ну уж ты как-то с ним… Мне даже его жалко стало.

Я махнул рукой:

— Таким хоть плюй в глаза, все божья роса… Ладно, шут с ним! Давай чаю попьем, что ли?

Тень размолвки если и мелькнула меж нами, то вмиг растаяла. Настя улыбнулась, и через четверть часа мы пили душистый, чудесно заваренный чай. Болтали о пустяках, поглядывали в телевизор — шел новенький водевиль «Соломенная шляпка» — прекрасно понимая, что это психологический трюк. Что оба мы напряженно ждем звонка Трегубова. Я вторым планом мыслил еще о Савелии Викторовиче: разговор с ним не выходил у меня из головы.

Ведь какие-то смутные тревожные предчувствия, выходит, овевали душу человека в каждой из ветвей времени, только где-то ему не удавалось уйти от капкана на линии жизни, а где-то интуиция могла помочь отвести грозные призраки… И что-то есть в связи персонажа с прототипом, что-то такое реальное, настоящее, некий цемент, скрепляющий мироздание… И я, конечно, буду писать об этом! Это же Эльдорадо для автора.

Бог знает, куда бы меня увели писательские мысли, но тут раздался звонок. Мы с Настей переглянулись, поймав себя на одной и той же мысли.

— Я возьму, — решил я.

Она кивнула.

— Да, — коротко бросил я в микрофон.

На том конце провода чуть посопели, затем развязный голос Трегубова объявил:

— Завтра в семь вечера. То есть в девятнадцать ноль-ноль.

— Где?

— На Коломенской версте, — сострил художник и радостно захихикал своей хохме.

— Оценил остроумие, — сухо сказал я. — Дальше?

— Ладно, ладно, шутки в сторону, — он сменил тон. Заговорил серьезно: — В шесть сорок пять-шесть пятьдесят будь на станции метро «Рязанский проспект». Выход по ходу движения поезда, там я тебя встречу. Вопросы?

— Ты считаешь, что жизнь удалась?

— В смысле?

— На коромысле, — теперь скаламбурил я, ехидно ухмыляясь. — Ты просил вопрос — вот тебе вопрос.

— А-а, — он шмыгнул носом. — Ну, хорошо смеется тот, кто смеется без последствий…

И отключился.

Настя смотрела на меня вопросительно. Я подмигнул ей:

— То самое. Завтра вечером.

Она помолчала, затем сдержанно произнесла:

— Я… немного волнуюсь.

— Ну, волноваться рано, у нас еще ночь вереди, не так ли?..

…Ночь прошла прекрасно, после чего мы спали как убитые, часов до одиннадцати. Затем со вкусом позавтракали, но все же я поглядывал на часы, дальше тянуть не следовало.

— Слушай, я по делам ненадолго, — чуть слукавил я.

— Зачем? — с тревогой спросила Настя. — Можно, я с тобой?

— Нет-нет, ни в коем случае, — сказал я, улыбаясь. — Это небольшой сюрприз.

— Ну, только если небольшой, — проговорила она с опаской. — Как-то сейчас, знаешь, не то время для больших сюрпризов…

— Не очень, — подтвердил я, быстро собираясь. — Я быстро!

И верно, я постарался сделать все как можно быстрее. Забежал в цветочный магазин, там по зимнему сезону были довольно хилые гвоздики да розочки, взял семь штук алых роз…

— … Они прекрасно распустятся! — льстиво уговаривала меня продавец. — Их в воду комнатной температуры… ну, можно потеплее немного, и очень шикарно будет смотреться!

— Поживем — увидим, — буркнул я, расплачиваясь.

Настя, увидев розы, радостно обомлела, даже глупо воскликнула:

— Это мне⁈ — но я великодушно пропустил чепуху мимо ушей.

— Нормальный сюрприз?.. — и обеспечил хорошее настроение на весь короткий зимний день. Просто удивительно, до чего женщины падки на лесть и цветы. Такие простые вещи — а действуют как из пушки.

В общем-то, я к тому и стремился: Настя улыбалась, даже вздумала немного репетировать, пела и пританцовывала перед зеркалом, значит, трюк удался. А зимний день действительно короткий: когда я начал собираться где-то в районе пяти часов, уже дневной свет потускнел, тени заметно удлинились… заметно потускнела и сама Анастасия.