Когда приходит детство (СИ) - Цой Юрий - Страница 5

- Деда! Сделаешь нам удочки?! – обед почти закончился и мы пили чай из граненых стаканов, вставленных в серебристые с рисунком подстаканники. Молчаливый дед только кивнул и к вечеру вручил нам по тонкой и гибкой удочке из местного кустарника, на которой была намотана леска и гусиное перо с крючком.

- Лита! Ну, Литочка! Ну что тебе стоит?! Посидишь с нами немного. Без тебя нас не пустят! – уговаривал я сестренку сходить с нами на рыбалку.

- Хорошо! Только завтра помогаете мне убираться в доме! - сестру, как будущую хозяйку видимо приучают таким путем к этой роли. Нам же пацанам предоставлена полная свобода и даже без всякого надзора и морального ограничения. Ушли гулять, да и ладно! Очень своеобразное отношение к маленьким детям!

Пообещали сестре продаться ей в рабы. Ради рыбалки мы были готовы на все и, взяв горбушку хлеба на наживку, потрусили босыми ногами в сторону мостика с автобазой. Там имелся длинный пруд, из которого механизаторы черпали воду, чтобы мыть свою технику. Мы прошли площадку для помывки и, отойдя подальше, стали лихорадочно разматывать свои орудия лова. Я помог братишке насадить комочек послюнявленного и смятого мякиша и мы, с замиранием сердца закинув свои немудреные снасти, уселись ждать поклевки. Сестра нам не стала мешать, а пошла собирать цветочки вдоль берега. На удивление, долго ждать не пришлось и вскоре поплавок зашевелился и поплыл в сторону, пытаясь погрузиться в воду. Я резко потащил и в воздухе мелькнула серебристая рыбка, упавшая за спину в траву. Братишка завистливо глянул и тут же вытянул свою удочку с трепыхающейся добычей.

- Усачик,- сказали мои губы, а руки сорвали гибкий стебель бурьяна и, оголив от листьев по всей длине кроме макушки, протащили через жабры небольших круглых рыбешек похожих на маринку. Затем прутик был воткнут голым концом в бережок, чтобы рыбки оказались в воде. За час мы натаскали десятка два рыбешек, самая большая из которых не превышала пятнадцати сантиметров. Так как они были толщиной всего с палец взрослого человека, то говорить о практической пользе добычи было нельзя, зато адреналиновый шторм в организмах доставлял огромное удовольствие и желание повторить это завтра и послезавтра и послепослезавтра.

Нашу добычу дедушка порубил большим ножом, как и до этого пойманных вчера бузолбашек, и скормил цыплятам. Мне понравилось, сидя внутри ощущать яркие эмоции малыша, его незамутненную радость бытия, открывающего для себя огромный мир человечка, и я почти смирился со своим положением, но все же надеялся, что когда-нибудь смогу достучаться до общего мозга и управления телом.

Дни побежали за днями. Мы загорели почти так же как местные мальчишки, наши подошвы босых ног огрубели и уже не приходилось каждый вечер освобождать их от многочисленных колючек. Нашим детским забавам не было конца. Мы купались ежедневно по несколько раз, рыбачили, играли по вечерам в казаки разбойники, прятки, скакалки и прочие немудреные забавы. У нас не было вчерашнего дня и мы не думали о завтрашнем. Было здесь и сейчас, полное сосредоточение на текущем моменте и слияние с процессом. В один из дней приехала откуда то наша тетя, то есть мамина (или папина) сестра, которая оказывается жила вместе с бабушкой и дедушкой. В остальном наша жизнь не поменялась, пока в один из дней не приехали мама с папой и сказали, что лето кончилось. Как кончилось?! Было также солнечно и жарко, деревья совсем не думали желтеть и еще мы столько всего не исследовали в этом мире неиссякаемых забав.

Тот же самый автобус со смешной табличкой забрал нас на остановке, оставив плачущую сестру и бабушку, провожавших нас в дорогу. Олежка поехал с нами, а сестре надо было закончить третий класс и только тогда уже переводиться в другую школу. Неожиданно, сойдя с автобуса мы не вернулись в нашу глиняную мазанку, а преодолев свежевыкопанную траншею по проложенным мосткам зашли в подъезд четырехэтажного панельного дома, видимо только сданного строителями и бывшим первой ласточкой панельного строительства в этом городе.

- Ула-а! – Мы с братом ворвались в открывшиеся двери квартиры на втором этаже и пронеслись по двухкомнатной квартире восхищаясь ее огромным (разумеется только для нас) размером и большому балкону, выходящему на фасад здания.

- Это наша комната! – Мы остановились посреди пустой комнаты с голой лампочкой и окном, выходящим на заднюю сторону дома. – А на чем мы будем спать?

- Пока ляжете на полу, потом папа привезет кровати. – Мама улыбнулась и прижала нас к своим крутым бедрам.

- Тогда мы на улицу!

Строители еще не закончили с прокладкой коммуникаций и дом спереди и сзади был изрыт траншеями. Наш панельный «небоскреб» из четырех этажей стоял метрах в ста от бывшей улицы, которая временно превратилась в огромный песчаный бархан вынутого из глубокой траншеи песка и уходящего дальше по улице к высоким трубам. Спереди дома грунт уже был земляной, поэтому мы без сомнений отправились покорять песчаные вершины. Было весело съезжать по теплому и чистому песку до самого дна с еще не уложенными трубами. Потом мы копали себе дом, чудом не засыпав себя с головой и то только потому, что песок обрушивался раньше, чем мы смогли в него достаточно заглубиться. Вокруг также копошились местные пацанята и кричали что-то на своем языке. В один момент они что то не поделили и когда моя голова повернулась посмотреть чего они раскричались, мой глаз увидел приближающийся в замедленной съемке камень. Удар, искры во все стороны и уцелевший глаз наблюдает улепетывающего черноволосого аборигена. Под прижатой ладошкой вспух огромный шишак, а Олежка испуганно смотрел на меня. Как ни странно, я не расплакался, а стал переживать, что опять огорчу свою маму.

- Пойдем! – отряхиваюсь одной рукой от песка и идем сдаваться.

- Больно? – заглядывает мне в лицо братишка.

- Не особо, онемело все.

- Я его запомнил! Поймаем и надаем!

Дома мама как увидела мою сливу, не стала рассусоливать, а вытряхнув меня из трусов вместе с набившимся песком, протерла мокрой тряпкой и одев повела в городскую больницу. Там меня осмотрели, с трудом добрались до моего заплывшего глаза и через полчаса мы уже шли обратно с повязкой как у пирата, только белой и диагнозом – ушиб глазного яблока.

- Как же тебя угораздило? – спросила мама, уже немного успокоившись и вышагивая по дороге к дому.

- Да случайно, ма! Там мальчишки стали камнями кидаться, а в меня случайно попали. – Мама вздохнула, поправила закрывшую глаза челку.

- А мы теперь в новом доме будем жить? А Литку тоже забелем?

- Да, сынок! Теперь будем жить все вместе! И Риту заберем. Окончит третий класс и заберем! Будете вместе в школу ходить. – Радостная улыбка осветила мамино лицо, и я невольно расплылся в улыбке, слегка морщась от ноющей боли под повязкой.

Прошли по улице, по которой ходили к базару и, пройдя между двухэтажками, очутились в большом дворе образованным с трех сторон старыми двухэтажными домами, а четвертую, дальнюю от нас, закрывал наш двухподъездный четырехэтажный «панелак». С обоих его боков еще оставалось много места и, так как строители не убирали свою технику, можно было предположить, что рядом возникнет еще один или два дома. Прошли по перерытому двору мимо огромной ямы с торчащими люками двух газгольдеров и поднялись в квартиру с номером 8 на двери.

По причине травмы меня посадили на больничный и я выходил погулять с братом только, когда они с мамой возвращались из садика. Кровати нам папа привез только на третий день и мы с удовольствием попрыгали на пружинной сетке накрытой матрасом. Любимым развлечением стала игра с падением спиной с железной спинки. Свободное падение захватывало дух и впрыскивало дозу адреналина в наше хилое тельце. В первый же вечер я расколотил лампочку в комнате об потолок, когда мы махались подушками с ничем не уступавшим мне братцем. Моя подушка, идя по широкой дуге над нашими головами, зацепила патрон с голой лампочкой и шарахнула их об бетонное перекрытие побеленное известкой. Нас осыпало осколками и прибежавшая на шум мама сначала убедилась, что все целы, а потом всыпала нам по попе скрученным полотенцем. Было не больно, но испугались мы знатно.