Эльфийский бык (СИ) - Демина Карина - Страница 7

Глава 4 О печальных последствиях необдуманных поступков и сложностях с выбором купальника

«Да, моя мама была абсолютно уверена, что я маюсь дурью. Но также она совершенно точно знала, что никто лучше меня этого не делает!»

Из благодарственной речи одного лауреата премии имени Зигмунда Фрейда в области нейропсихологии

— Ты о чем вообще думал⁈ — маменькин голос, и в обычное-то время громкий, ныне заполнил весь особняк, от подвалов, в которых вызревали сыры и отдыхали вина, до самого флюгера. Причем от голоса этого флюгер, еще прапрадедом Волотовых деланный и им же зачарованный, вздрогнул и замер, чего не случалось в последние лет триста.

Береслав поспешно смел со стола крошки и, вскочивши, вытянулся перед маменькой.

Оно, конечно, зря.

Бесполезно.

Бывает же, что в семействе почтенном и старом, традициями известном, урождается… этакое вот. И оттого Береника Волотова на младшенького глядя, обычно давила тяжкий вздох да печалилась. В годы ранние вся-то родня по линии Волотовых наперебой убеждала, что ничего-то страшного, возьмет еще кровь свое, вырастет еще дитятко.

Вытянется.

А оно никак.

И ныне вот, на матушку глядючи, Береслав голову задирал.

— К-когда? — уточнил он робко.

— Что «когда»?

— Когда я думал?

— Вот и мне тоже интересно, когда же ж ты думал? — маменькин палец уперся в лоб. — И чуется, что никогда!

— Я…

Береслав отчаянно пытался вспомнить, что же этакого он в последние дни утворил.

Напился?

Так… это да, это давече случилось, но в тот раз, когда сдачу диплома отмечали, он вроде и не сильно злоупотребил. Да и матушка в отъезде была, дальние шахты проверяя. Донес кто? Но с чего бы… вроде ж не буйствовал, посуду не бил и даже матушкиного кота, тварь злопакосную, за хвост ни разу не дернул.

Тогда…

Может, Нютка позвонила? Обрадовала новостью неожиданной о скором прибавлении…

По спине поползла струйка пота. А если и вправду? Она намекала про семью там, детишек… Береслав, конечно, артефактом пользовался, ибо желания заводить семью и тем паче детишек не имел, но кто их, женщин, знает.

Коварные!

Могла ли…

— Мама, я не специально! — выдавил он и глаза закатил, изображая ужас и раскаяние, но, видать, не убедил, если матушка отвесила затрещину.

Да такого в жизни не случалось…

Ну, Нютка, дай только…

— Мама⁈ — Береславу было не столько больно, все же силу матушка всегда умела рассчитывать, сколько обидно. — Да что случилось⁈

— Что? Случилось, да… случилось… — матушка скрестила руки на груди. — То случилось, что сына Господь крепко мозгами обделил…

— Виноват, — на всякий случай Береслав снова изобразил раскаяние. — Но чувство вины будет куда более искренним, когда я узнаю, что именно я сотворил.

Матушка вздохнула.

Вытащила телефон, тыцнула пальцем, тихо проворчав что-то под нос, скривилась, а после сунула этот телефон Береславу.

— Твое? — поинтересовалась она строгим голосом. — Творчество?

Хуже всего, что творчество и вправду было Береславово.

— А… это… ну…

— Твое, спрашиваю? — голос маменькин стал ласков-преласков.

— Ну… как бы… да, — Береслав отвел взгляд.

Врать маменьке он не мог. Не то, чтобы из моральных принципов, скорее уж потому, что Береника Волотова сына своего знала распрекрасно, а потому любое вранье его видела, чуяла и категорически не одобряла. Причем неодобрение это выражала весьма деятельно. Если в годы детские страдали уши — Береслав в тайне подозревал, что нынешняя его лопоухость именно от того и происходит, — то в годы ранней юности, согласно семейной традиции, основной удар взяла на себя задница. И следовало сказать, что общение с розгами, пусть и нечастое, весьма способствовало прояснению сознания. Хотя, наверное, расходилась с принципами гуманности и педагогики в принципе.

Но какая педагогика, когда традиции есть?

— И вот спрашиваю, о чем ты, иродище, думал, когда писал это?

— Ну… — Береслав потер ладонью лоб, честно пытаясь воскресить воспоминания. — Я… тогда… не очень… помнишь, я денег просил… немного… а ты сказала, что если мне мало, то надо пойти и заработать.

Матушка убрала телефон.

— А тут мне предложили… пару групп вести… в сетях… модерация, контент…

— Контент… — повторила маменька эхом.

И привычно заныла задница.

Нет… после того, как ему двенадцать исполнилось, розги из жизни исчезли, сменившись иными способами воздействия. Но что-то подсказывало, что убрали их не так и далеко. И с маменьки станется…

— Дальше, — потребовала она.

— Надо… было популярность группы повышать. Подписчики там и все остальное… ну а народ наш как? Ему всякие благообразные новости… ну тьфу, тухляк. Любят же что повеселей… чтоб там… ну, разное…

Он стушевался.

— Я и подумал… вброс сделать. Хайп поймать… мам, ну это же что… это ж просто группа… таких в сетях десятки! Сотни! Я статью удалю и…

— Поздно, — произнесла матушка премрачно. — Твой… вброс с хайпом перепечатали. Надо полагать, такие же идиоты…

Задница заныла сильнее.

— А газетенка эта попалась на глаза… как ты думаешь, кому?

— Нет, — севшим голосом произнес Береслав.

— Да, дорогой мой… там, конечно, поставили сносочку, что, мол, народное мнение… аноним… но вот мне аккурат позвонили… поинтересовались… как же вышло так, что ты, мой сын… и этакие пакости пишешь.

Краска прилила к щекам.

И отлила.

И…

— А… ты?

— А что я? Пообещала выяснить. Обстоятельства.

Матушка махнула рукой.

— И?

— И выяснила, что младшенький у меня не только слабосилок, но еще и идиёт редкостный, — это Береника Волотова произнесла с глубокой печалью.

— И что теперь?

Вдруг подумалось, что розги — это не самое плохое, что может в жизни случиться. И Нютка вон тоже… пусть бы была беременной, Береслав уже согласен.

На семью.

Детей.

И в принципе.

Род за ней хороший, с таким и породниться не грех. А что мозгов у Нютки, как у канарейки, так… Береслав с ней изначально интеллектуальные беседы вести не планировал. Для бесед найдет кого-нибудь. Как все делают.

Пусть и тошно, но… жизнь — она такая.

— Теперь… теперь, дорогой мой, придется это доказывать.

— Что я… идиёт?

— Именно. Что ты просто идиёт, а не заговорщик и изменник…

Береслав закрыл рукой лицо.

— … которому самое место на каторге. А то и на плаху ведь можно. Чай, имелись прецеденты.

Заныла шея.

Вспомнился вдруг просмотренный давече исторический фильм, причем не весь целиком, ибо смотрелся он одним глазом, да и сопровождался просмотр потреблением всякого-разного. А вот сцена казни в память врезалась. Хорошо так врезалась. Надежно.

— Так… какая измена… и заговора никакого, — произнес он сдавленным голосом. — Никого уже давно… за измену-то…

— Повода не было, — отрезала маменька. — А теперь твоими стараниями появился.

— И как быть?

— Как, как… будем… искать… доводы, — Береника Волотова поморщилась, уже предчувствуя, что эти самые доводы станут роду в приличную сумму. А зряшних трат она не любила. — Компромиссы…

— А я?

— А ты пока поедешь…

— В ссылку?

— В Подкозельск, — она дотянулась и отвесила еще одну затрещину, перебив вопрос. — Поднимать сельскую культуру.

— В смысле?

— В прямом! Ты у нас по диплому кто?

— Маг… — Береслав замялся, поскольку собственная специальность звучала… да не звучала она, никак. Но что сделаешь, если на традиционный для семьи землеведческий факультет он не проходил по силе.

И ни на какой из реальных тоже не проходил.

Вот и оставались к выбору — теоретическая магия, требовавшая хорошего знания математики, а с нею у Береслава никогда взаимопонимания не было, и искусствоведение.