Монета встанет на ребро - Нергина Светлана - Страница 47

Я, тихонько ругаясь, шла по периметру площади, прикрыв глаза от летящего в них противного снега и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь сквозь эту грязно-бело-мокрую кашу.

Площадь ради турнира была четко разделена на четыре части, словно прямоугольник, рассеченный диагоналями. В верхней части, у самой границы прямоугольника, вчера величаво возносила серебряную голову городская ратуша, а сегодня просто стояло какое-то довольно высокое строение, заметно посмурневшее, полинявшее и упавшее духом от чудесной погоды. Готические витражные окна казались заплаканными, покрытые разводами стены развенчивали все мифы о нерушимости, а деревянные, с ужасным скрипом открывающиеся двери просто молили о ремонте. В общем, испытания дождем, ветром и холодом ратуша не выдержала.

В правой части площади стояло десятка два рослых лошадей разных мастей и пород. Все, как одна, необъезженные трехлетки. Кони недовольно фыркали, когда снег забивался им в ноздри, трясли головой и так и норовили лягнуть соседа. Конюхи, бродившие вокруг, лениво проверяли, правильно ли оседланы и взнузданы животные. Впрочем, народу между ними сновало мало, так что я справедливо решила, что их звездный час в этом турнире еще не пробил.

Левая четверть площади была подозрительно пуста, но зато ограждалась цепью стражников, трижды кольцующей странно пустынное пространство, покрытое не тронутым ни одним следом слоем снега. Магического поля, как я поначалу логично предположила, над ним натянуто не было. Вдвойне подозрительно.

Зато последняя, нижняя часть была так запружена народом, что, вздумай какая-нибудь не в меру зловредная ведьма, пролетая над площадью на помеле, презрительно сплюнуть вниз – непременно попала бы кому-то на голову. Но, на счастье толпящихся рыцарей, единственная присутствующая поблизости ведьма была не в настроении, да и при полете плащ развевается так, что никакого толку от него попросту нет, а это в условиях нынешней теплой весны чревато чем-нибудь типа воспаления легких. Тогда меня Храм точно по головке не погладит. Да что там Храм – Таирна со свету сживет своими бесконечными притирками, декоктами и т. п. г.[16]

Регистрация участников началась в десять утра, я дальновидно пришла на сорок минут попозже, так что Лиридан, когда я к нему присоединилась, стоял уже в непосредственной близости от вожделенного столика, где желающие могли записать свои имя и фамилию (видимо, дабы их потом упомянули где-нибудь в пыльном свитке с летописью и знали, что написать на надгробном памятнике) и получить полагающееся обмундирование: меч, кольчугу, пару кинжалов, шлем и кольчужные перчатки.

Лиридан, хотя и изрядно подмерзший, просто сиял от радостного предвкушения состязаний:

– Привет, соня! Как жизнь?

– Бьет ключом… – мрачно отшутилась я, зябко передергивая плечами.

– А что же так нерадостно? – удивился наемник, незаметно за локоток затягивая меня в поток людей. Товарищи, ожидающие своей очереди за ним, недовольно завопили, что меня, мол, тут раньше не стояло, но им хватило милой улыбки, подкрепленной всплеском приворотного поля, дабы они уверовали, что уж кого-кого, а меня всегда и везде надо пропускать без очереди.

Я мрачно покосилась на темно-серое, как мышиная тушка, небо и тоскливо протянула:

– Да вот как бы погоду обозвать, чтобы природу не обидеть…

– Да, весна нынче теплом не балует, – согласился наемник, проследив за направлением моего взгляда. – Но ничего: вот сейчас начнется турнир – и все думать забудут о погоде.

Я как-то сомневалась в том, что получу удовольствие от наблюдения за состязаниями, если мне за шиворот добрый ветер то и дело будет забрасывать пригоршни мокрого снега, но решила не расстраивать человека и оставить свои сомнения при себе.

– Итак, девушка, ваше имя? – между тем принялся трясти меня за рукав парень с пером за ухом, восседающий за столом, к коему так стремилась вся очередь.

Я удивленно отшатнулась, выставив вперед Лиридана, словно заградительный щит:

– А зачем оно вам?

Парень непонимающе уставился на получившуюся рокировку: он теперь созерцал ухмыляющегося во весь рот Лиридана, а я вещала из-за широкой спины последнего, невидимая глазу. Потом подумал, неуверенно кашлянул и спросил:

– Но вы ведь – чародейка?

Я досадливо поморщилась, выходя из-за своего спасительного бастиона:

– Ну допустим.

– Тогда разве вы не хотите зарегистрироваться?

Я удивленно вскинула брови:

– А разве ведьмам можно?

– Разумеется! – воскликнул регистратор, с опаской глядя на волнующуюся очередь за нашими спинами. Гомон и ропот свидетельствовали о том, что народ не слишком-то интересовала тема нашей милой беседы, а вот мокнуть под не то снегом, не то дождем им уже изрядно надоело. – В Кубке рыцарей участие могут принимать все желающие рыцари, наемники, воины, маги или чародейки. Так как ваше имя?

– Я не хочу участвовать, – с улыбкой отказалась я. – Но все равно спасибо за информацию.

Парень равнодушно пожал плечами, мол, не хотите – как хотите, и быстренько зарегистрировал Лиридана. В качестве обмундирования ему были предложены: меч (кривая полуржавая железяка с однозначно тупым лезвием), кольчуга (треск проносившихся и разлезающихся на глазах скреплений между кольцами я слышала невооруженным ухом), шлем (без подшлемника и без прорезей для глаз и носа, так что я заподозрила, что это бывшее ведро, рассчитанное на железно-пустоголовых рыцарей) и два кинжала, на которые можно было безо всякой опаски садиться голой… истинным лицом. Я одним выражением лица забраковала напрочь все это, и Лиридан поспешил со мной согласиться, сказав, что у него самого есть оружие и броня. Парень невозмутимо отнес обмундирование в сторонку (видимо, для следующего претендента) и дал нам краткие инструкции. Оказалось, что турнир начинается через полчаса: всех участников делят на две группы, сражающиеся друг с другом. Победители выходят в следующий тур.

Я скептически хмыкнула, представив, каким образом собирается жюри разбираться в той куче-мале, которую непременно устроят рыцари, запакованные в железо, словно кильки в консервную банку, и торжественным жестом положила руку Лиридану на плечо, поздравив со вступлением в ряды идио… благородных воинов. Наемник только повернул ко мне изрядно скисшее лицо, но ничего не сказал.