Главная роль 2 (СИ) - Смолин Павел - Страница 13

Тут появляется логичный вопрос — а не обманывают ли меня китайские партнеры, чисто ради прикола подсунув мне идиота-шарлатана? Это же человек-подарок от самой Императрицы, что автоматически выливается в невозможность отправить мудрого Фэна Зихао, например, курировать курсы по изучению китайского языка в городе, например, Иркутске. Нет, это, конечно, тоже можно, но это — нецелевое и оскорбительное использование «подарка». Пару часов в неделю мне придется «заниматься» с ним лично — и хорошо, китайский выучить полезно — а еще ставить на содержание класса «элитное», заселять во дворец и всячески показывать свое к нему уважение.

— Благодарственные и рекомендательные письма от бывших учеников уважаемого Фэна Зихао находятся здесь, — указал Заместитель на нехилого размера сундук. — Ее императорское Величество лично экзаменовала его, и сочла знания Фэна Зихао достойными.

Ясно, шпион с нюансами и агент влияния. Жалкая попытка, я ожидал от Цыси большего, но сам факт того, как ловко она воспользовалась моими понтами из письма, интегрировав в мое ближайшее окружение своего человека, внушает уважение. Потом придумаю, как половчее использовать Фэна Зихао себе на пользу. Воспользовавшись тем, что учитель не поклонился мне, я выразил понимание уместной цитатой:

— Самое трудное в учении — научиться чтить учителя. Но лишь чтя наставника, сможешь перенять его правду. И лишь перенимая правду, народ способен почитать науки.

Я замолчал и посмотрел на Фэна Зихао.

— Поэтому, согласно ритуалу, даже призванный к государю учитель не совершает ему поклона — так высоко древние чтили учителя, — с жутким акцентом, но очень правильно артикулируя и не ошибаясь в построении фраз, закончил цитату китайский педагог, после чего изобразил глубокий поклон.

Зауважал.

— Передайте Ее Императорскому Величеству мою глубочайшую благодарность за достойного учителя, — попросил я Заместителя. — Я окажу уважаемому Фэну Зихао должные почести.

Зарплату хорошую положу.

— Входите, уважаемый Чжоу Вэй, — пригласил я гостя в дом. — Наше знакомство и подарки Ее Величества доставили мне огромное удовольствие, но оно неспособно развеять скорбь всего нашего народа по Николаю.

— Благодарю вас за приглашение, Ваше Императорское Высочество, — поклонился Заместитель. — Позволю себе выразить робкую надежду в том, что мы сможем достигнуть взаимопонимания ко всеобщей выгоде.

«Выгода» для Китая заключается в том, чтобы потерять меньше, чем они готовы — торги явно будут непростыми, о чем прямо заявляет интеллигентное лицо нашего посланника — вид такой, будто его китайцы на этапе предварительного согласования до капли выжали.

Что ж, проверим легендарную китайскую способность торговаться на себе!

— Эти земли населены кочевниками-варварами, — пытался принизить ценность территорий китайский Заместитель. — Ваша армия сильна, а ваш опыт встраивания кочевых народов в единую Империю лишь немногим уступает нашему, но стоят ли эти пустынные степи потраченных усилий?

Я спокойно отхлебнул чаю, сохранив на лице вежливую улыбку.

— Если вы откажетесь от претензий на Хэйлунцзян и Фэнтянь, — назвал он северную и юго-западную части Манчжурии. — Мы поможем вам переселить на них проблемные племена варваров, и вы сможете сконцентрировать усилия на развитии Гирина — эта территория обладает плодородной почвой, здешние жители привыкли к русским, и граница Вашей Империи будет должным образом защищена.

Две трети «сторговать» пытается! А кто бы на его месте не пытался? Это еще щедро — не будь ситуация настолько из рук вон, он бы вообще предложил метров сто нам прирезать и разойтись.

— Как вы верно заметили, уважаемый Чжоу Вэй, наша Империя имеет огромный боевой и культурный опыт по взаимодействию с кочевыми народами, — улыбнулся я чуть шире.

Улыбающийся китаец покивал — не спорю, мол.

— Стараниями моих уважаемых деда и отца, мы смогли разобраться с проблемой Кавказа и других горно-степных регионов, — продолжил я. — Теперь их жители являются нашими верными подданными, которые вносят свой вклад во благо Империи. Для решения вопросов с кочевыми и горными народами, нами были сформированы специальные войска, обучены специальные ученые, учтены особенности мышления новых подданных. Все эти мощности теперь будут простаивать без дела, что я считаю недопустимой тратой ресурсов. Манчжурия в ее нынешних территориях и Внешняя и Внутренние Монголии позволят всем этим уважаемым людям применить наработанный опыт и навыки на благо Империи.

Посол перевел и одобрительно мне улыбнулся — так этого китаёзу!

Заместитель скрутил пару миллиметров улыбки — если он здесь «доторгуется» до увеличения изначальных требований, о которых договаривался наш посланник, его по возвращении в масле сварят, если не найдут казни пострашнее. А китайцы точно найдут — они в этом большие специалисты.

На самом деле мне ужасно плохо — несчастный Китай унижают все кому не лень, и я нифига «прирезанием» Манчжурии не горжусь — нет чести в такой победе, просто монетизировал смерть Николая так, как нужно для моей страны. «Не я такой — жизнь такая», да. Контрибуции нам нужны — это заводы, мануфактуры, железные и обыкновенные дороги, инновационные разработки и все прочее. Но эти контрибуции не берутся из ниоткуда, и императрица Цыси точно не станет выплачивать их из своего кармана, равно как и не станут этого делать ее купающиеся в роскоши сановники. Как всегда — будут выжимать из податного населения последнее. Скольким тысячам китайских бедняков будут стоить жизни мои комбинации? Идеализм идет в задницу — лежать и плакать о том, как много в этом мире проблем позволительно только частному лицу. Мне нужно вдохновляться Макиавелли, маскируя его Конфуцием — каждый в обществе на своем месте, и, если тебя занесло в наследники самодержавного правителя, будь добр такой высокой должности соответствовать. Трудных решений у меня впереди много, и чем скорее я убью в себе сочувствие к чужим, тем лучше смогу сделать своим. А Китай… С Китаем мы однажды подружимся — у меня три разных сценария на этот счет есть, и все на долгой дистанции хороши.

— Ваша мудрость неоспорима, Ваше Императорское Высочество, — поклонился Заместитель. — Но Монголия велика, и даже ваши достойные специалисты могут не справиться с тамошними варварами. Давайте направим их усилия в Гирин и Хэйлунцзян? — добавил еще одни кусочек Манчжурии.

— На Гирин, Хэйлунцзян и Внешнюю Монголию у нас хватит достойных специалистов, — «отпилил» я в ответ кусочек Монголии.

Так дальше и пошло, много часов подряд, и в итоге, когда солнышко за окном начало клониться к закату, мы сошлись на очень близком к предварительным договоренностям варианте — от себя я позволил китайцам сохранить город Мукдэн — в мои времена он называется «Шэньян» — и двадцатикилометровую пограничную зону вокруг него. За это мы получили концессию на разработку угля в Монголии — о запасах в указанном мной месте китайцы не знали, но знают о залежах в целом. Владивостоку угля нужно много, и потребность будет только расти. Тащить из других мест долго и дорого, а из Монголии можно проложить временную узкоколейку, которую потом доработаем до ветки КВЖД. Наши планы по строительству железной дороги по китайским территориям тоже китайцам были неизвестны, и за часть контрибуции в десять миллионов рублей — я в них считаю, для удобства — мы получили столетнее право пользования территорией Внешней Монголии. Помимо собственно железной дороги, там будет можно пасти наш скот. Действующий неравный торговый договор продлевается на восемьдесят лет, на них же продлены договоры о праве нашего флота пользоваться китайскими портами.

Контрибуция получилась крышесносящего размера — четыреста восемьдесят миллионов рублей. Дальний Восток и даже кусочек Сибири инвестициями обеспечены на долгие годы, равно как и другие мои проекты. На выпуклый глаз — около трети нынешнего бюджета Империи. Формально я должен сдать деньги в казну, но телеграммы о необходимости строительства банка и с просьбой разрешить распоряжаться деньгами на мое усмотрение до Петербурга уже должны были добраться, а ответы — в пути. Как минимум банк мне папенька уже разрешил, иначе не выдал бы мне Татищевского — польза банка ведь очевидна, а еще Александр — полагаю — будет рад, что я думаю о государстве, а не, например, гареме очень дорогих любовниц.