Главная роль 2 (СИ) - Смолин Павел - Страница 25

Старообрядцы встретили меня как положено — хоровой молитвой и поклонами. На Афанасия смотрели настороженно, но без опаски — разрешительные бумаги у них есть, заступник в моем лице — тоже, так чего переживать?

Мы дружно спели «Царю небесный», и я немного пообщался с народом — спросил о тяготах пути, нуждах и проблемах, пригласил на народные гуляния в честь Троицы — в них мне вкладываться не пришлось, местные и сами погулять не дураки. На прощание высказал Афанасию пожелание:

— Приходи завтра утром в дом управляющего акцизами, батюшка.

И, оставив епископа вести пустые религиозные диспуты, отбыл в ресторан — как раз время ужина подошло. Сидя за покрытым белой скатертью столом на резном дубовом стуле, в обильно блестящем свечами и золотом убранстве, отведал барашка под вареный горох да картошечку, запил все это квасом и послушал из уст Ивана Александровича Ермолова, двадцатисемилетнего энтузиаста естествознания, новости:

— Бумаги готовить начали, Ваше Императорское Высочество. Привилегию в Германии оформим?

Какую еще «привилегию»? Я патент просил — его в эти времена не может не быть, потому что оружейники, например, за производство своих железяк на чужих заводах получают отчисления. Спрашивать как-то стремно: засмеют, так что улыбаемся и киваем:

— В Германии, да.

Потом у Кирила поспрашиваю — он поздним вечером вернется, суетится по торговым делам в компании старшего сына Второва и с приказом выкупить японские акции с местной биржи и из частных рук, если таковые найдутся.

Через пару минут обсуждения «привилегии» разговор сам собою дошел до прояснившего ситуацию момента:

— Ваше Императорское Высочество, будет ли мне дозволено спросить, почему Россия не подписала Парижскую конвенцию по охране промышленной собственности? — задал очень неудобный вопрос Василий Григорьевич Шеин, тридцатитрехлетний врач и химик-любитель.

Откуда мне знать? Но смысл понятен: не подписали международный документ, поэтому патент получать приходится в Германии. При этом договор — Парижский, а с Германией дипломатические отношения систематически ухудшаются. Удивительно!

— До недавних пор, господа, работу Цесаревича выполнял мой брат, царствие ему небесное, — перекрестились. — А потому я не в полной мере вникал в государственные дела. По возвращении в Петербург я поговорю с министрами об особенностях получения привилегий.

Господ это устроило, ужин продолжился десертом в виде торта с земляникой — уже сезон! — под подаренный Императрицей Цыси чай, что является полнейшим надругательством над изысканным напитком.

Промокнув салфеткой испачканные кремом усы, двадцатитрехлетний — самый молодой — естествоиспытатель и выпускник столичной академии Иван — Иванов в этом времени значительно больше, чем в моём — Никанорович Правиков поделился муками совести:

— Стыдно чужое открытие присваивать, Ваше Императорское Высочество, пусть и сбежать хотел. Мы с уважаемыми господами, разумеется, так не поступили бы, но это же его открытие было!

Научные границы в эти времена не всегда совпадают с государственными, и я этого не учел, когда поленился сочинить нормальную версию или хотя бы сделать многозначительные глаза и промолчать.

— Не хотел рассказывать, — вздохнул я, отложив вилку. — За столом тем паче, но, коли мы уже отужинали, — знаком велел официанту долить чайку. — Прескверная история, господа.

Любопытство в список необходимых ученому качеств входит, а потому господа придвинулись поближе.

— Трое замечательных ученых открыли способ получения Сибирия. Через полчаса в лаборатории лежало два покойника, а один убийца бежал домой. Там он нашел жену — она ему, говорят, не больно-то нравилась, а потому он и ее загубил. Оставив за спиной три прерванные жизни, он устремился в Англию. Англичане его за это щедро наградили — пытками. Хвала Господу, — перекрестились. — Наши его отыскали, вернули и секрет выведали. Мало душегуб после этого прожил, — скорбно вздохнул.

— Поделом! — выразил общее мнение полностью избавившийся от угрызений и сомнений Иван Никанорович.

Ласковые солнечные лучи скользили по домам, закрытым в честь праздника лавкам и мастерским, теплый ветерок ненавязчиво трепал волосы, выспавшийся организм откликался на отличную погоду и не менее отличные новости прекрасным настроением. Идеальный во всех отношениях день для встречи праздника Святой Троицы! Считаем!

Первый большой повод для радости — Арисугава со своим успевшим пройти модернизацию наземным контингентом меньше чем за двое суток после объявления войны (как японцам и положено, объявили за одну минуту до непосредственного нападения) пробился сквозь рыхлые, сильно пахнущие феодализмом, вооруженные чуть ли не копьями да луками ряды корейцев до самого Сеула, с наскока взяв дворец со всеми его обитателями. Вдовствующая (по документам император Коджон скончался от ее рук за сутки до входа японских войск) императрица Мин ныне убыла в Японию, где сочетается браком с каким-то важным японцем. Ее сын и наследник корейского трона — Сунджон — объявлен корейским императором и уже выпустил декларацию о том, как сильно злая мать не давала ему сделать корейцам хорошо. Сам он в ближайшее время женится на одной из японских принцесс.

Формально Корея суверенитет сохранила, но все всё понимают — теперь это полноценная японская колония. Потери в этой кампании никто не считал — это ж азиаты, кого это волнует? Я тоже в эту сторону думать не буду. Великие державы, за исключением России, которая хранит многозначительное молчание, «вторжение» осудили, но этим и ограничилось — слишком много событий произошло в Тихоокеанском регионе за совершенно никчемный срок, и привыкшие смотреть туда с ленцой и скепсисом важные джентльмены тупо не успели даже не помешать, а хотя бы осознать случившееся в полной мере. Словом — большой войны в Азии в ближайшие годы можно не ждать. Англичане, полагаю, даже довольны — они же сами Японию в противовес нам «выращивать» собирались, и в их глазах я скорее всего выгляжу полным кретином, ибо англичане флот японцам построить могут, а Россия — нет. С кем выгоднее дружить молодому азиатскому хищнику? Что с прагматиков взять — принять во внимание сакральную составляющую глобального противостояния, в котором мы с Муцухито, как богоизбранные, вместе противостоим материалистам, англичане не в состоянии, и я их хорошо понимаю — сам бы хрен в такую чушь поверил.

Второй повод для радости — личные владения, которыми меня пожаловал японский Император. Я теперь Князь Курильский, с соответствующей грядой, формат которой скопирован с княжества Рассветного — «широкая автономия с нюансами». Жест оценили и я, и Александр — лучшего жеста доброй воли и более стратегически значимого подарка и не придумаешь. Что мне делать с Курилами? А ничего — пусть будут, может какую-нибудь метеорологически-геологическую станцию открою, пусть ученые мужи развлекаются. Оговоренный заранее «бонус» в виде свободного для нас пользования корейскими портами конечно же в силе.

Третий повод для радости — геноциду подверглись не все встретившиеся японцам корейцы. Арисугава мои слова о пагубности такого подхода усвоил хорошо, поэтому в Манчжурию из Кореи перебралась пара тысяч новых наших граждан — Омельянович-Павленко с подручными пахали как проклятые, но успели возвести лагерь для «беженцев» и наладить в нем перепись, питание, какую-никакую медицину и курсы по изучению русского языка. Я таким поворотом доволен — взаимная ненависть не позволит корейцам и китайцам сговориться и начать куролесить с целью возвращения Манчжурии Китаю. Разделяй и властвуй!

Четвертый повод для радости по сравнению с геополитическими сдвигами кажется незначительным, но лично для меня и — чего уж тут — всего человечества крайне важен: в полученной мною с утра записке выбранный «ночной сиделкой» доктор Василий Григорьевич Шеин писал, что нога Андрея «лопнула» и выпустила из себя гной, а лихорадка пошла на спад. «Сибирий» работает, и теперь превратится в мощный козырь, который увеличит мою репутацию еще сильнее.