Спасти СССР. Часть 4 (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 12

— ... Дежурим мы обычно по вечерам, в парке, но если есть мероприятия — участвуем и там, вместе с милицией на обеспечении. Суворовцы тоже участвуют. Ты кстати в Динамо уже записался?

— Нет пока.

— Пишись в ЦСКА! У нас тут и зал лучше, с бассейном, и пацаны покруче считай во всех весах. Тренеры хорошие, я познакомлю.

— А сам то ты вроде футболист

Вахит усмехнулся

— У нас тут все чем-то занимаются — иначе не выжить. И я по груше стучу, только в соревах не участвую. Ты кстати нашумел — Глиста чуть не отоварил

— Глист это кто?

— Глист это мразь — коротко ответил Вахит — старшак с Теплоконтроля. Он как раз молодняк проверял, у них за вступление человека избить, на которого старший укажет и при переходе между возрастами — тоже. Те, кого ты отоварил — как раз в старшие претендовали. Теперь, наверное, обломаются...

— Слушай, а почему у вас тут так много группировок?

Вахит подал плечами. Они шли по парку, который им предстояло охранять. Парк неприятный, кустарники и большой овраг посередине

— Кто знает. Как то так повелось. А потом стало уже нельзя не вступать. Кто не в группировке — тот ее добыча. Любой может остановить, вывернуть карманы, избить, унизить. И так раз, другой, третий. Поневоле вступишь. Мы хотя бы выбор даем — можно и к нам. Мы если деремся — то за правое дело. И людей не унижаем, а защищаем.

Через какое-то время. 14 октября 1986 года.

РСФСР, Казань

 В школе группировщики были видны сразу — неопрятная одежда, не носят галстуки, на всех переменах кучкуются обособленно, причем не по классам. Наглое, вызывающее, развязное поведение, в том числе на уроках. Учителя их даже не пытались спрашивать — смысл? Три пишем — два в уме, и это устраивало обе стороны.

Дотянуть до восьмого и выпихнуть в ПТУ. Дальше расклад понятен — армия или тюрьма...

На перемене к нему подошли

— После уроков на выходе тормозни. Базар есть...

Игорь таких вещей никогда не боялся — и сделал, как сказали. Какой-то шкет — у группировщиков, как он потом понял, всегда молодняк на посылках, даже второй третий класс — подбежал, спросил

— Ты Игорь?

— А кто спрашивает?

— Там тебя пацаны ждут. За школой.

Среди пацанов оказался и Глист, всего было не меньше двадцати человек, что само по себе говорило о том что школу полностью контролирует контора. Игорь заметил, что Глист держится подальше... это хорошо, значит, боится.

Но «базар» пошел не по правилам, не так как он ожидал. Прилично, в джинсу упакованный паренек с неприятным, каким-то лисьим лицом, поинтересовался

— Как звать? Откуда?

— Игорь. Из Одессы

— Я Ринат — сказал паренек — местный. Прописаться хочешь?

— Это как?

— Мотаться с нами. Тебе вступилово не нужно, ты и так все доказал. Тебе сколько лет?

— Тебе какая разница?

— Можно сразу в старшаки. Долю будешь иметь. Ты же боксер, профи.

Игорь вдруг понял, что знают они поразительно много для простых хулиганов. И краем глаза заметил, как зло, неприятно зыркнул Глист

— Нет, спасибо. Я из оперотряда

Ожидать можно было всякого — но Ринат только кивнул

— Знаю. Но там фигня. Лошье всякое туда идет, обоссанные примыкают — короче, те, кто больше нигде не нужен.

— Врешь.

Но Ринат не обозлился и тут

— Как знаешь. Хочешь с лошьем тусить — твое дело. Только знаешь как говорят — с кем поведешься, от того и наберешься...

Игорь стоял в независимой позе, но все же готовый обороняться, но тот парень с лисьим лицом лишь смерил его взглядом, кивнул — и двинулся прочь. За ним молча двинулись остальные — никто не попытался ни сказать что-то, ни поддеть, ни тем более ударить. Полное подчинение. Игорь впервые увидел, что такое контора...

— Кто там был?

Игорь начал объяснять — уроки, какими его снабдили в Одессе, научили его хорошо запоминать людей, приметы и составлять годные для работы словесные портреты. Одним Валерий Васильевич заинтересовался

— Лицо лисье? И говорит так... с растяжечкой. Как будто устал. Так и есть.

— Ну, могу поздравить. Значит, до самого Лиса дошло.

— Лис — это тот, с лисьим лицом? А он кто?

— Лис то?

Валерий Васильевич помолчал, словно взвешивая, стоит ли говорить, и если стоит, то что именно. Потом продолжил.

— Лис не такой как все, он чуть в стороне держится, в драках старается не участвовать, но он опаснее их всех. Почему в группировки идут, понимаешь?

— За защитой.

— И не только. Кто-то за защитой, а кому-то просто нравится чувствовать себя выше других. Вот Лис из таких. Он бы мог быть неплохим пионерским командиром отряда. Комсомольцем. В Афганистане — командиром, сержантом.

Валерий Васильевич замолчал, думая что-то свое. Потом продолжил.

— С той стороны — не все просто шпана, мордовороты или из неблагополучных семей. Лису нравится, когда ему подчиняются люди. И он ведет их на плохое. Милиция подозревает его в том, что он и другие группировщики вымогают деньги у фарцовщиков и спекулянтов. Доказать ничего нельзя. Лис не раз ездил в Москву, зачем — неизвестно. У него вся семья в торговле, мать, сестры. А Лис — видимо задумал пойти еще выше. Ты знаешь, что он был пионером и на хорошем счету? А в прошлом году вступил в комсомол

Игорь удивился

— И его приняли?

— А какие основания отказывать? Мы пытались. Как нам сказали, комсомол — массовая организация и мы не имеем права отказывать в приеме на основе слухов и подозрений, ничем не подтвержденных. Парень хорошо учится, признает устав, на все вопросы при вступлении ответил правильно, готовится поступать в институт, на юридический, на факультет, на котором учился сам Владимир Ильич Ленин, общественно активен. Думаю, ему помогли

— Кто?

— Кто знает... неладное что-то происходит. Неладное. Например...

Валерий Васильевич сменил тему

— Ты знаешь, что такое садюшки?

Игорь кивнул

— Кто ж не знает...

Садющки — это такие короткие, идиотско-садистского содержания стишки, которые в последнее время рассказывали от детских садов до старших классов школы, идиотски при этом хихикая. На антисоветчину они не тянули — но содержание было неприятным. Легендой и видимо первым стишком — садюшкой был такой

Мальчик в овраге нашел пулемет

Больше в деревне никто не живет.

Потом мальчик находил мину, торпеду, ракету, жертвами становились самолеты и поезда. Смысла в стишках не было никакого, но они множились и множились

— А как думаешь, кто их придумал? Откуда они взялись? Согласись, не Пушкин, но написано весьма складно?

Игорь задумался — а правда... откуда это всё?

— Не знаю. Валерий Васильевич, а при чем тут садюшки?

— Не знаешь? Ну, послушай. У нас учебы бывают, так? Выступают на них неглупые люди. Так вот, на крайней разбирали, в том числе садюшки. И человек с докторской степенью сказал, что садюшки — это не народное творчество, они не имеют пересечений с обычными типами частушек, припевок и тому подобного фольклора. Русскими, народными, степными — хороводными. Они написаны профессионально и имеют целью с юных лет внушать безнаказанность, презрение к ценности человеческой жизни и к закону. Тот, кто в семь лет пересказывает эти садюшки — откладывает в подсознание то, что перестрелять целую деревню, заложить бомбу в самолет, пустить под откос поезд — это не страшно это смешно. А что будет через десять — пятнадцать лет? Кем станет человек воспитанный садюшками?

Игорь оторопел

— Так это что... оттуда пришло?

Валерий Васильевич покачал головой

— Нет. Об этом тоже говорили. Написано слишком профессионально. Можно выучить язык, избавиться от акцента — но стихи писать... для этого надо, чтобы язык был тебе родным. Это тебе не листовку антисоветскую написать. Ни в США, ни в ФРГ — таких людей нет. Это кто-то здесь. Может быть те же, кто помог Лису вступить в комсомол. И те же, кто организовал все это движение с группировками. Я в этом во всем второй год, и уже вижу — такие дела сами подростки не придумают. За этим стоит кто-то взрослый...