Соль под кожей. Том первый (СИ) - Субботина Айя - Страница 24

— Он проник в твою семью, воспользовался связями твоего отца, а потом каким-то образом получил интересующую его информацию. Слил ее заказчику или продал, или воспользовался другим ранее оговоренным способом — не важно. Это никак не влияет на тот факт, что вы все с самого начала были для него просто средством, удобной жердочкой, по которой Наратов перескочил сразу на несколько ступеней вверх по своей блестящей карьерной лестнице.

Целых две недели я держался из последних сил, чтобы не сказать ей это.

Жалел. Выжидал удобный момент, когда будет не так больно разлеплять глазки слепому крысенышу. Но сейчас понимаю, что это нужно было сделать сразу же, как я сунул нос в трагедию ее семьи. Не тянуть время, не давать живой ране зарубцовываться, а расковырять до самой кости, выдавить медленно отравляющую ее душу гниль самообмана.

— Но как я смогу отомстить, если не буду знать, что происходит?

Жалкая попытка оправдать собственную слабость. Мы оба прекрасно знаем, что она ни разу не интересовалась ни Завольским, ни Угоричем.

— Тебе не кажется, что ты слишком рано задумалась о мести?

Простой вопрос, но он загоняет Валерию в угол. Я нарочно не тороплюсь со своей версией ответа, давая ей как следует покопаться в собственной голове и самой решить, какая из самых абсурдных версий достойна быть озвученной.

— Я думала, через несколько месяцев… — Она и правда выглядит полностью сбитой с толку.

Только из благодарности к стараниям, которые она потратила на ужин, сдерживаю рвущуюся наружу волну сарказма.

— Он обручен с другой, Валерия, и поверь — он с ней чтобы жениться, а не чтобы пустить жизнь еще одной дуры под откос.

— Что? — Голос подводит ее попытки держать удар, дрожит и ломается. — Откуда ты знаешь?

Я все знаю. Больше, чем мог бы знать любой человек, потому что к моим услугам не только продажные люди в погонах, но и несколько талантливых хакеров, которые могут достать иглу из утиного яйца, когда оно будет находится еще в утке.

Все аккаунты Валерии взломаны. Ее мессенджер, в котором она переписывалась с этим гандоном — тоже. И я впервые в жизни не могу читать чужую переписку больше десяти минут, потому что реально тошнит от того, как тупо ее разводили. Хотя, ей же было всего двадцать, а Наратову — тридцатник, и как я теперь знаю, через его руки прошло столько разных баб, что он научился без труда их разделывать. Валерия была девственницей до него, так что не удивительно, что после первого секса она буквально смотрела ему в рот. Наверное, если бы Наратову очень приспичило, он мог без труда заставить ее отплясывать чечетку на спичечной головке.

— Это не правда. — Она мотает головой, как будто это нехитрое действие может отмотать назад сказанное мной.

— Он уже три месяца с ней обручен, — вбиваю еще один кол в ее сердце. — Она дочка известного политика и, поверь, Наратов прекрасно знал ради кого и зачем уничтожил твоего отца. Фамилия папаши его невесты — Новак. Ты же не впервые ее слышишь, да?

Валерия сглатывает и меняется в лице. Срок нашего знакомства не так, чтобы велик, и я уже научился почти стопроцентно угадывать ее реакцию, но в этот раз она меня удивляет. Молчит. Не произносит ни звука, не ревет, не начинает заламывать руки, хотя я ожидал чего-то такого. Единственное, что хоть немного выдает ее чувства — слегка покрасневшая шея. Нетипичная реакция организма.

— Ты… знала, да? — Мой рот произносит очевидный вывод на секунду раньше, чем до него доходит сознание. — Ты была не в курсе про их отношения, но что-то про дочурку Новака точно знала.

— Я видела их. — Валерия так сильно прикусывает нижнюю губу, что на ней выступает пара капель крови. Дурная привычка, нужно обязательно искоренить это уродливое и опасное проявление слабости. — То есть… Я думала, что мне показалось. Сначала была уверена, но потом… Мне тогда было плохо, я чем-то отравилась и все… как в тумане.

— Это было в тот вечер, когда тебя сфотографировали пьяной? — начинаю связывать одно с другим.

— Я не была пьяной! — орет Валерия и тут же снова закусывает губу, потому что уже получила от меня внушение на тему чрезмерно бурных эмоций.

Меня никогда особо не трогали женские крики, тем более те, которые хоть как-то можно оправдать, но после нашей с Алиной «истории любви», я начал замечать за собой неконтролируемые приступы агрессии в ответ на любой ор мне в лицо.

— Мне стало плохо, ясно? — Она так настойчиво стоит на своем, как будто оправдывается в суде.

— Я верю, — говорю чуть спокойнее, чтобы понизить градус беседы. — Но ты их видела вместе именно в тот день, правильно?

Она кивает. Какое-то время молчит, потом вопросительно вскидывает брови и поняв, что мое молчание может означать только то, что я жду подробности, вздыхает и сдается.

— Мы были в клубе — друг Сергея пригласил нас на День Рождения.

— Завольский? — снова предполагаю, и на этот раз Валерия утвердительно кивает.

Почему я не удивлен? Хотя для меня до сих пор загадка, что общего может быть у трех настолько не похожих друг на друга людей, как Завольский, Наратов и Угорич. Угорич еще и намного старше обоих. Что может объединить типичного тупоголового мажора, карьерного шакала и беспринципного бизнесмена?

— Я ничего не пила, — повторяет Валерия. — Только сок и минералку. Сергей знает… знал мое отношение к спиртному и не настаивал. Я отошла в дамскую комнату, потому что в тот день у меня начались месячные и…

— Можно не объяснять — я в курсе, как болезненно девочки переживают эти дни.

— Потом, когда вернулась в зал, Сергея нигде не было. Потом меня нашел Андрей и сказал, что Сергея срочно вызвали на работу и он попросил Андрея отвезти меня домой. Попросил передать, что категорически против такси и доверяет только другу. Я согласилась, хотя это было немного странно — в субботу вечером, вдруг в офис. Сергей всегда был исполнительным сотрудником, но у него не было ни права подписи, никаких других важных полномочий, без которых застопорится что-то важное. Но мне было приятно, что он так обо мне беспокоится.

Ну да, так и вижу, как обычного клерка вызывают в офис субботним вечером, а его друг так входит в положение, что соглашается лично отвезти его девушку домой, при том, что увозить ее нужно с вечеринки в честь его именин. Охренеть чёс. Завольский, из того, что я успел о нем узнать, точно не из тех людей, которые за друзей пасть порвут и почку вырежут, тем более — за «друга», который только топчется около социальной лестницы, на верху которой сидит сам Завольский и плюет в него косточками. Но зачем-то впрягся. Для такого приступа «дружбы» должна была быть действительно веская причина.

— Мы уже собирались уходить, но на меня налетела какая-то девушка, облила коктейлем с ног до головы, еще и обозвала, как будто это я еле на ногах стояла, а не она. Я убежала в туалет, чтобы привести себя в порядок, а потом услышала ругань около двери. Я бы и внимания не обратила, но узнала голос Сергей.

«Которого, по их слепленной на коленке легенде, там давно уже не должно было быть», — добавляю про себя.

— И еще там был женский голос. — Валерия сильно морщится, как будто старые воспоминания вызывают у нее свежую головную боль. — Я не хотела подслушивать, но она говорила очень громко.

Она начинает перебирать пальцы, как будто вяжет невидимый носок, и сразу видно, что ей до сих пор неловко за тот случай. Как будто это действительно ее вина. Чего у Валерии с избытком и (на мой субъективный взгляд) во вред ей — так это хорошего воспитания. Она воспитана как английская леди начала столетия, и в этом, как я понял, огромная заслуга ее матери, в чьем роду были целые настоящие князья.

— Я услышала, как она сказала: «Я все ей о нас расскажу». Потом была какая-то возня, она начала требовать отпустить ее, потом Сергей сказал: «Просто дай мне еще немного времени!», а она сказала, что времени больше нет, потому что скоро все будет заметно и ее отец убьет их обоих.

Валерия снова сглатывает, и рассеянно смотрит по сторонам. Ей нужна поддержка, потому что какой бы сильной она не выглядела, наверняка испытывает адскую душевную боль. Я ведь читал их переписки, читал ее нелепые, но абсолютно искренние признания в любви, ее планы на их общее будущее, ее мечты о том, как она будет заваривать ему утренний чай с лимоном и имбирем, готовить сырники на миндальной муке и как они вместе будут покупать елочные украшения в свой первый Новый год в новой квартире. Такая любовь — настоящее проклятье, потому что она растет внутри как взрывчатка с неопределенной датой детонации, а самое хуевое — мы растим и улучшаем ее собственными руками, понятия не имея, что лелеем собственного палача.