Свет на вершине (СИ) - Бачурова Мила - Страница 40

Дед побагровел. Он, кажется, ничего сейчас не хотел так, как провалиться сквозь землю. Процедил сквозь зубы:

— Голубушка. Я очень прошу вас одеться. Если вас это, конечно, не затруднит.

— Одеться? — удивилась Света. — Но на мне уже есть одежда! И очень красивая.

Она приподняла подол полупрозрачной ночной рубашки. Которая и без того едва прикрывала колени.

— О, — это Света заметила императора. — Здравствуйте, ваше величество! Рада вас видеть.

— Иди оденься, — зашипела на неё Кристина. — В платье, а не в ночную рубашку!

Света насупилась — как делала всегда, когда понимала, что накосячила.

— Прошу меня извинить.

Развернулась и ушла. Я проводил её взглядом — не удержался. Ночная рубашка, кажется, принадлежала Китти. Сомневаюсь, что Надя надела бы такую.

Император, человек безупречного воспитания, сделал вид, что никакой Светы тут вовсе не было.

— Теперь понимаю, — повернувшись ко мне, кивнул он. — Я опасался, что, желая спасти моего сына, вы собираетесь поставить под угрозу весь мир. Но теперь вижу, что всё обстоит иначе.

— Желая спасти вашего сына, мы просто немного ускорим процесс, — сказал я, отхлебнув кофе. — Вариантов не так много: либо ускоряться, либо отрубить Борису голову и потратить лишний день на подготовку. Так что… Кстати, да, прошу простить мне моё посредственное гостеприимство. Считайте, что это — боевой штаб, вокруг полыхает война, и нам всем не до церемоний. Кто хочет кофе — вот кофейник. Если что-то нужно — не стесняйтесь звать прислугу…

— Я здесь, ваше сиятельство! — немедленно образовалась в дверях столовой Китти.

— Прекрасно, не отходи далеко. Сэкономим время на этикете и приличиях. Итак. Жорж, дед — о чём вы спорили, когда мы пришли? В чём загвоздка?

— Я объясню…

— Нет, позвольте, я объясню!

— Нет уж, позвольте! — рыкнул дед.

И Жорж посчитал за благо заткнуться. Всё-таки поумнел он за последнее время. Кто б рассказал — я бы не поверил, но когда своими глазами видишь…

— Итак, — откашлялся дед. — Ритуал в целом понятен. Кто-то должен прочитать длинное заклинание. Страж будет пытаться этому помешать. Чтец, соответственно, должен быть хорошо защищён и обладать непреклонной волей.

— Но загвоздка-то вовсе не в этом! — вставил Жорж.

— Я говорю! — громыхнул дед. — Помолчите, господин Юсупов! Ритуал, кроме того, требует, чтобы в центре его находился человек, отмеченный Тьмой. Что это значит, мы пока не очень понимаем…

— Да перестаньте вы лицемерить! — вновь не выдержал Жорж. — Человек, отмеченный Тьмой! Здесь всё предельно ясно: это либо я, либо его высочество Борис Александрович. Но мы ведь не потащим к месту проведения ритуала цесаревича, верно? Насколько понимаю, он… не вполне здоров. К тому же, сам по себе является Вратами, и из этого чёрт знает что может получиться. Так что выбора просто нет. В сердце ритуала должен находиться я.

— Но это верная смерть! — прокричал дед.

— Не вижу, отчего бы вам так беспокоиться за мою жизнь, — фыркнул Жорж. — Род Барятинских никогда особенно не дружил с родом Юсуповых.

— На вашу жизнь мне, быть может, и плевать. Но я не верю в ваши мотивы. Вы — по-прежнему чёрный маг, Георгий Венедиктович! И вдруг — практически самопожертвование! Вы ведь видели схемы в трактате. На первом рисунке человек в сердце ритуала есть, на последнем — его нет! Может быть, это ничего не значит. Но я склонен считать, что это означает смерть.

В наступившей тишине прозвучал мягкий голос императора:

— Что скажете, господин Юсупов? Каковы ваши истинные мотивы?

Жорж, побледнев, поднялся. Оперся на трость, словно старик. Он несколько раз пытался начать говорить, но волнение одолевало его, и слова не шли дальше мыслей. Когда заговорил, смотрел не на императора, а на меня.

— Я устал, — сказал Жорж. — Я живу в тюрьме. Роскошной и комфортабельной, но — тюрьме. И я сам не могу себе позволить выйти из неё надолго. Я — как переполненная бочка на ножках. Хожу маленькими шажками, чтобы не расплескать содержимое. Я хочу покончить с этим поскорее. Хочу либо жить, как человек, либо прекратить эту комедию вовсе. Самопожертвование? Нет! Я не жертвую собой ради мира. Я просто хочу вернуть себе свою жизнь. Ту, к которой я привык! И ради этого готов пойти ва-банк. Если вам не по нраву мои мотивы — что ж, давайте экспериментировать. Давайте найдём кого-нибудь из тех бедолаг, которым Тьма задурила головы, когда они строили Вавилонскую башню. Принесём в жертву его или её. Потратим сутки на то, чтобы объяснить ситуацию и найти того, кто согласится стать жертвой добровольно. Если же таковых не найдётся, то, видимо, просто заставим — потеряв при этом бездну времени. Либо, второй вариант: можно взять того, кто уже есть. Кому не надо ничего объяснять! Того, кто готов сделать этот шаг добровольно.

— Принимаю, — кивнул я.

— Но… — вскинулся дед.

— У нас есть лучшие варианты? — перебил я. — Лучших вариантов у нас нет. Значит, работаем с тем, что есть. Обсуждать этику и мораль будем потом, сидя на руинах и попивая какао, чувствуя себя победителями. Символ мира я привёз — вон он, стоит у стеночки, един во двух лицах. Если нам ничего больше не нужно, я предлагаю начинать.

Несколько секунд было тихо, а потом от двери раздался дрожащий голос Нади:

— Боже мой. Что здесь происходит? Господа, вы что, с ума сошли⁈

Надю оставили дома. Деду пришлось связать её каким-то заклинанием, которого, по его словам, должно было хватить не меньше, чем на три часа. На прощание Надя окатила меня яростным взглядом, от которого я едва не воспламенился.

— Это для твоего же блага, сестрёнка, — сказал я вместо последнего «прости». И закрыл дверь в её комнату.

Народу было полно, машин в гараже две: моя и дедова. Наде, несмотря на её горячее желание, иметь личное авто так никто и не позволил.

В мою машину сели Жорж Юсупов и близняшки Львовы. Император решил ехать с дедом. Остальные дожидались такси.

— Почему бы просто не сказать мне адрес? — проворчал я, вырулив на дорогу.

— Тогда эффект будет совсем не тот, — ухмыльнулся сидящий рядом со мной Жорж. — Я хочу посмотреть на твоё лицо.

— Ну и что это будет? Кабак «Два сапога»?

— Холодно, Барятинский.

— Лечебница баронессы Вербицкой?

— Ещё холоднее.

— Господи… Летний дворец?

— Буквально полюс недоступности — настолько холодно.

Ритуал нужно было проводить не абы где, а в определённом месте, на которое в книге деда имелись весьма смутные указания. Но Жорж сразу сказал, что место это ему прекрасно известно. Теперь он указывал мне повороты и прямо-таки сиял от удовольствия.

— Твой дом? — предположил я.

— Теплее, — неожиданно отозвался Жорж.

Я с удивлением на него покосился.

Мы заехали в Чёрный город. И вскоре у меня забрезжила догадка.

— Не может быть, — сказал я.

— Похоже, горячо, — ухмыльнулся Жорж. — Жаль, не успели доехать… Но я сделал всё, что мог.

— Завод? Тот самый завод?

— Да, тот самый завод моего отца, который ты, при помощи шантажа и запугиваний, отобрал у моего дяди.

— Но почему?..

— Почему мой отец держал этот завод? Да потому, что завод был всего лишь прикрытием для того места, на котором он стоит. Особое место, отец называл его местом силы. Напрямую о Тьме он, разумеется, никогда не говорил. Может быть, вообще не знал. Насколько я понимаю, охранять это место наш род вынужден был издревле. Возможно, отец даже сам не представлял, зачем это делает. А может, просто не успел рассказать мне. Но, как бы там ни было, я уверен — это то место, которое нам нужно.

— Н-да, — только и сказал я. — Вот и вскрылось предназначение завода.

Теперь оставалось порадовать директора и всех работников.

На проходной мою машину пропустили сразу. Но я притормозил и, опустив стекло, сказал охраннику:

— Машину за нами тоже пропускайте. Сейчас будет эвакуация, так что можете не закрывать ворота.