Шелест 4 (СИ) - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 38

— Они-то о том знают?

— Ну конечно знают. Я, к слову, совсем недавно их навещал. О рождении Вани сообщил, но у них там с горцами очередное обострение, вырваться даже на денёк не могут…

Прошедший месяц я усилено занимался поиском мест Силы. Прогулялся и на Кавказ, в смысле, на контролируемые русскими войсками земли. Наметил множество точек для перехода, и обнаружил пять карманов. Так что, вызвать брата и сестру, для меня не составляло труда. Но не сложилось. Далее я стал бить тропу на восток, так же оставаясь в границах Российской империи, сумев найти ещё шесть карманов.

Итого, за месяц я увеличил число мест Силы находящихся конкретно в моём распоряжении до двадцати шести. Ну и перешагнуть-таки одиннадцатую ступень, хорошо продвинувшись к двенадцатой. Схожая картина и у моих товарищей, взявших десятиранговый рубеж, и уже на треть поднявшихся к одиннадцатому.

Остальные, в полку и окружении Долгоруковой пользуются только бустом от желчи. Хотя сама великая княгиня регулярно посещает один из ручьёв, в потоке которого и проводит медитацию по росту дара. Всё же прибавка к прокачке.

Не сказать, что она идёт в сравнение с получаемой в кармане. Однако мы решили, что лучше вкладываться не в рост ближнего круга Долгоруковой, а сделать ставку на четверых сильных одарённых. Уже к весне я планирую рост Волка, Лиса и Кремня до одиннадцатого ранга, а сам возьму двенадцатый. У меня и каналы побольше, и три часа медитации в изнанке, что-то да значат…

Вскоре мать и раскрасневшаяся от удовольствия сестра, с братиком на руках, вернулись в гостиную. А там и Авдотья позвала всех в столовую к чаю.

— Младенец тебе к лицу.

Заметил отец, наблюдая за тем, как Лиза управляется с чашкой и пирожком правой рукой, удерживая в левой задремавшего Ваню. Она тут же замерла, как нашкодивший котёнок, потупилась и медленно опустила взгляд.

— Антип, не стоит. Кто из нас не влюблялся в младые годы, — попыталась остановить его мать.

— Все влюблялись, — согласился он, — но после за ум брались, слушали родителей и строили семейное счастью с подобающей положению партией. Боярский род Рощиных никогда не примет тебя, дочка. Богатое приданое это хорошо, просто замечательно, но то, что твой потенциал выше потенциала Вадима Петровича, они никогда не примут. Но главное даже не это. Прежде практически недостижимое, ты сама сделала совершенно невозможным. С того момента как ты приняла узор «Верность»… Признаться, я не понимаю, отчего Рощин до сих пор не дал тебе полную отставку. Либо он самолюбивый мерзавец, не желающий бросать любимую игрушку. Либо полный глупец, не понимающий простых вещей.

— Либо он просто любит её всем сердцем, и отчаянно верит в чудо, — дополнил его я.

— Значит, всё же глупец, — кивнув, сделал вывод отец.

— Батюшка… — начала было Лиза.

— Не хотел об этом говорить раньше времени, — перебил её я. — Но так уж вышло, что братья Вадима Петровича в скором времени серьёзно обойдут его в потенциале.

— Что? — удивилась Лиза.

— Я так понимаю, что твоими заботами, Пётр, — заметила мать.

В ответ я лишь коротко кивнул, и слегка пожал плечами, словно хотел сказать, мол оно само так получилось.

С боярыней Рощиной мы договорились довольно быстро. Как условились и о том, что она не станет афишировать моё в этом участие. Правда, поначалу она отчего-то решила, что попала на аттракцион невиданной щедрости и попыталась получить ещё больше, едва ли не в открытую указав на каретный двор. Но я предложил ей умерить аппетиты, потому как моё предложение и без того было просто фантастическим.

Тогда она решила зайти с другой стороны, пожелав получить волколака для старшего сына, и денежную компенсацию вместо зверя для младшего. И опять столкнулась со стеной непонимания с моей стороны. Выбор у неё был невелик. Принять полученное предложение, или отвергнуть его.

Мне нужен Вадим, для Лизы, и я готов дать его родным две удочки, взамен одной, которую забираю. Ведь именно на неё они собирались ловить рыбу. А там уж пусть сами используют полученную возможность.

Буквально через неделю я встретился с братьями Вадима, и без лишних разговоров переправил их к одному из мест Силы в глухом лесу, куда Лис и Угол уже привели пару волколаков. Здесь братья приняли желчь, а когда пришли в себя, я погрузил их в беспамятство, и на пару с Рудаковым устроился с ними на лесах. Я хотел быть уверенным в том, что они со своим средним даром гарантированно обойдут своего брата, став более ценным ресурсом для рода.

— Не буду отрицать, матушка, я приложил к этому руку. Полагаю, что в скором времени вам стоит ожидать в гости боярыню Рощину с супругом.

— Петя… — с надеждой, посмотрела на меня сестра.

— Пустяки, — пожал я плечами, и уже к родителям. — Кстати, а вы так и не надумали поднять себе ранги.

Я уже не шифровался так уж сильно. Ну невозможно удержать это в секрете, и уже начали гулять кое-какие слухи. Пока один фантастичней другого, и они не касаются конкретно меня или Долгоруковой, но процесс уже пошёл. Так отчего бы тогда не помочь моим близким. К слову, дар Веры, Игоря и его супруги я уже подстегнул. И сделаю это снова.

— Нет, сынок, нас всё устраивает, — покачала головой мать.

В этот момент в моём подсумке завибрировал «Разговорник», и я извинившись, поднялся из-за стола. Открыв клапан, обнаружил, что вызывает меня государь. Это далеко не первый его вызов. Я связывался с ним регулярно, информируя его обо всём происходящем в Азовском княжестве и вокруг Долгоруковой в частности. Разумеется, в основном это была деза, но далеко не всегда.

К примеру, я сообщил ему о факте нападения на разъезд гусар и последовавшей за этим расправой. Что серьёзно осложнило отношение с донцами. Дело в том, что под давлением великой княгини старики и атаман были вынуждены осудить сотника на смерть через утопление.

Но Долгоруковой этого показалось мало, поэтому судили ещё и погибших, тела которых так же зашили в мешки с камнями и бросили в реку. После чего Мария заявила, что если их попытаются поднять и похоронить по христиански, тогда она уничтожит станицу, а тех кто выживет продаст в рабство. Ибо посягнувший на её солдата, посягнул на неё.

Увы, но станичники не вняли этому предупреждению, и извлекли тела буквально сразу по нашему отбытию, после чего похоронили. Вскоре трупы вернулись в реку, и за этим наблюдали Алёшкинцы, оставшиеся в живых после стремительного штурма. Рабства избежали только совсем уж маленькие дети, которых отдали на воспитание в крестьянские семьи. К чести Марии могу сказать то, что денег за пленных переданных турецким работорговцам она не взяла.

Произошедшее обозлило, и где-то напугало, казацкую старшину. До открытого вооружённого столкновения не дошло. Долгорукова в весьма жёсткой манера дала понять, что она готова дружить, но на удар в спину, ответит незамедлительно и жёстко. А ещё, так как сама склонна держать своё слово, такого же ожидает и от тех, с кем договаривается.

Факт натянутых, и даже враждебных, отношений великой княгини с донцами, полностью устраивал царя. И я заслужил его похвалу. Дело в том, что сразу после суда близ станицы Алёшкинской, Успенский предложил мне связаться с его величеством, и обрисовать ситуацию. Пётр приказал мне непременно постараться убедить её высочество на жёсткие меры и обострить отношения нового княжества с донцами до предела.

Разделяй, и властвуй, что тут ещё сказать. Казаки реальная сила, и царя куда больше устроит вражда Долгоруковой со старшиной, чем их дружба.

— Слушаю вас, ваше величество, — надев на ухо «Разговорник», ответил я на вызов.

— Где ты сейчас? Слушаю.

— В Москве, у родителей. Слушаю.

— Что ты там делаешь? Слушаю.

— У меня родился младший брат, и мы с сестрой приехали их поздравить. Слушаю.

— Это с очередным поскрёбышем-то, — в голосе царя послышалось пренебрежение, на грани с призрением.