Человек из Санкт-Петербурга - Фоллетт Кен - Страница 25
- Предыдущая
- 25/80
- Следующая
Уолден засомневался.
– Откуда бы бунтарям узнать об этом?
– Я просто рассуждаю, – ответил Томсон. – А покушение действительно могло бы помешать переговорам?
– Безусловно, – сказал Уолден. От этой мысли ему стало не по себе. – Если бы царю сообщили, что его племянник убит в Лондоне, да еще каким-то революционером, да еще эмигрантом из России, он бы пришел в крайнее негодование. Вы ведь знаете, Томсон, как российские власти относятся к тому, что мы принимаем здесь их политических эмигрантов – наша политика открытых дверей долгие годы вызывала трудности в дипломатических отношениях между нами. А покушение может на целых двадцать лет расстроить всякие русско-английские связи. Ни о каком союзе тогда не может быть и речи. Томсон понимающе кивнул.
– Этого я и боялся. Что ж, сегодня вечером нам ничего больше не сделать. А завтра я поставлю на ноги все отделение. Обыщем парк, допросим ваших слуг и устроим облаву на анархистов в Ист-Энде.
Алекс спросил:
– Как вам кажется, вы сможете поймать того человека?
Уолдену ужасно хотелось, чтобы Томсон ответил утвердительно, но этого не случилось.
– Это будет нелегко, – ответил детектив. – Он, конечно, все продумал заранее, так что у него где-то есть нора, чтобы там пересидеть. А у нас даже нет его точного описания. Если только он не обратится в больницу по поводу ранения, шансы наши не очень-то велики.
– Возможно, он еще раз попытается убить меня, – сказал Алекс.
– Поэтому нам и надо принять защитные меры. Предлагаю вам завтра же покинуть этот дом. Мы снимем для вас, под фальшивым именем, разумеется, верхний этаж в одном из отелей и предоставим телохранителя. Лорду Уолдену придется встречаться с вами тайно, а вам, в свою очередь, безусловно, придется вести весьма замкнутую жизнь.
– Безусловно. Томсон встал.
– Уже поздно. Начнем действовать завтра.
Уолден звонком вызвал Причарда.
– Вас ждет экипаж, Томсон?
– Да. Завтра утром давайте созвонимся.
Причард пошел проводить Томсона, а Алекс отправился спать. Уолден велел Причарду запереть дом, а потом сам пошел наверх. Спать ему не хотелось. Раздеваясь, он позволил себе немного расслабиться и заново пережить все те сложные чувства, которые до сих пор держал в узде. Поначалу он даже ощущал гордость – как никак, думал он, а я вытащил шпагу и прогнал нападавшего: не так уж плохо для пятидесятилетнего подагрика! Но потом его охватила подавленность, когда он начал вспоминать, с каким хладнокровием все они принялись обсуждать дипломатические последствия гибели Алекса – блестящего, жизнерадостного, скромного, красивого, умного Алекса, выросшего на глазах у Уолдена.
Он лег в постель и так и лежал без сна, все вспоминая тот момент, когда распахнулась дверь экипажа и на пороге возник человек с револьвером. Теперь он чувствовал страх, не за себя или Алекса, а за Лидию и Шарлотту. Мысль о том, что и их могли убить, вызвала у него дрожь. Он вспомнил, как держал Шарлотту на руках восемнадцать лет назад, тогда светловолосую и совсем еще без зубов, вспомнил, как она училась ходить и все время шлепалась наземь, вспомнил, как подарил ей пони, и как ее радость от этого подарка оказалась и самой большой его радостью, он вспомнил, как всего несколько часов назад она, уже взрослая и красивая женщина, с высоко поднятой головой предстала перед королевской четой. Если бы она погибла, подумал он, я бы этого не перенес.
А Лидия: если бы погибла Лидия, я бы остался один. Эта мысль заставила его подняться и пройти к ней в комнату. У ее постели горел ночник. Она глубоко спала, лежа на спине, с чуть приоткрытым ртом, и ее светлые волосы беспорядочно разметались по подушке. Она выглядела такой трогательной и беззащитной. Я никогда не умел объяснить тебе, как сильно я тебя люблю, подумал он. Внезапно ему захотелось прикоснуться к ней, почувствовать, что она живая, теплая. Он лег с ней рядом и поцеловал. Губы ответили ему, но сама она не проснулась. Лидия, пронеслось у него в голове, я бы не смог жить без тебя. Лидия долго лежала без сна, думая о том человеке с револьвером. Потрясение было сильным, она даже закричала от ужаса – но дело было не только в этом. В том человеке, в его движениях, фигуре, одежде, было что-то столь сверхъестественно зловещее, что вызывало мысль о привидении. Она сожалела, что не увидела его глаз.
Спустя некоторое время, приняв снотворного, она заснула. Ей снилось, что в ее спальню вошел тот вооруженный мужчина и лег с ней в постель. То была ее теперешняя спальня, но во сне ей снова было восемнадцать лет. Человек положил револьвер на белую подушку подле ее головы. Лицо его все еще было замотано шарфом. Она поняла, что любит этого человека. И через шарф поцеловала его губы.
Любовь его была прекрасна. Ей стало казаться, что все это ей только снится. Ей хотелось видеть это лицо. Она спросила: «Кто ты?» – и голос ей ответил: «Стивен». Она знала, что это не так, но револьвер, лежавший на подушке, вдруг превратился в шпагу Стивена, и с кончика ее капала кровь. И тут ее охватили сомнения. Она прильнула к этому мужчине в страхе, что сон закончится, а утоление так и не придет. В смутном сознании ее перемешались сон и явь, но сила сна была сильнее. Ее охватило ощущение необыкновенной физической радости, и самообладание стало покидать ее. В момент наивысшего восторга человек из сновидения сдернул с лица шарф, Лидия открыла глаза и увидела над собой лицо Стивена; и в первый раз за девятнадцать лет она закричала в экстазе.
Глава 5
Со смешанными чувствами ожидала Шарлотта бала в честь первого выхода в свет Белинды. Она еще ни разу не была на балу в городском доме, хотя много раз присутствовала на загородных и особенно часто в замке Уолденов. Танцевать она любила и знала, что делает это хорошо, но ей ужасно не нравилось сидеть у стенки с невзрачными девицами и ждать, будто ты на торжище, пока какой-нибудь молодой человек не выберет тебя и не пригласит на танец. Она недоумевала, почему же среди просвещенных, светских людей нельзя это устроить как-то более цивилизованно.
В дом дяди Джорджа и тети Клариссы на Мейфер они прибыли за полчаса до полуночи, что, по словам мамочки, было самым ранним и допустимым временем прибытия на лондонский бал. Между тротуаром и воротами в сад, превращенными на время бала в древнеримскую триумфальную арку, был устроен полосатый навес и положен красный ковер.
Но даже эти ухищрения не подготовили Шарлотту к тому, что она увидела, пройдя через арку. Весь сад был превращен в античный атриум. В изумлении глядела она вокруг. На месте лужаек и клумб возникла танцевальная площадка с полом из твердой древесины, выложенной черными и белыми квадратами наподобие мраморных плит. Площадка обрамлялась белой колоннадой, увешанной гирляндами лавра. За колоннадой в некоем подобии галереи располагались скамейки для тех, кто не участвовал в танцах. В центре атриума красовался фонтан в виде мальчика с дельфином, плещущихся в мраморном бассейне, и струйки воды подсвечивались цветными прожекторами. На балконе верхней спальни оркестр вовсю играл рэгтайм. Стены декорированы гирляндами вьюнов и роз, с балкона свешиваются корзины бегоний. И все это пространство, от карниза дома до садовой стены, покрыто полотняным тентом нежно-голубого цвета.
– Настоящее чудо, – сказала Шарлотта.
А папа заметил брату:
– Ну и гостей у вас, Джордж.
– Мы пригласили восемьсот человек. А что, черт возьми, случилось с тобой в парке?
– О, не так уж все страшно, как говорят, – папочка натянуто улыбнулся. Он взял Джорджа под руку и они отошли в сторону, чтобы поговорить без помех.
Шарлотта занялась изучением гостей. Все мужчины были одеты по вечернему парадно – белый галстук, белый жилет и фрак. Это особенно идет молодым мужчинам, подумала Шарлотта, или во всяком случае – стройным; тогда во время танцев они выглядят ослепительно. Разглядывая туалеты дам, она пришла к выводу, что их собственные с матерью платья были, хоть и изысканны, но чуточку старомодны со всеми этими оборками и шлейфами, сильно приталенные. На тетушке же Клариссе было длинное, прямое, узкое платье с облегающей юбкой, в которой было бы трудно танцевать, а на Белинде восточные шальвары.
- Предыдущая
- 25/80
- Следующая
