Никто не узнает правду (СИ) - Денисова Виктория - Страница 10

— Заткнись! Уиджа — ерунда для тупых подростков. — отрезала Рита.

— Но мы и есть подростки!

— За каким чертом ты ее позвала? — Саманта раздраженно встала и прикурила от свечи сигарету.

— Ты что, куришь дома? И предки тебя не ругают?

— Им насрать!

Изабель Макговен печально плелась с неудавшегося спиритического сеанса, когда заметила странную фигуру, маячившую между деревьев.

— Кто здесь? — от страха девушка вцепилась в свою крошечную сумочку, в которой таскала всякие безделушки.

Фигура молча приближалась, и у Изабель начали отчаянно стучать зубы. А когда она смогла рассмотреть лицо того, кто блуждал у дороги, то крик ужаса комом застрял в ее горле. Салли Ричардсон. Мертвая, бледная в том самом платье, в котором ее нашли, вплотную подошла к Изабель. Салли посмотрела на девушку жуткими, покрытыми белесой пеленой глазами, рот ее безобразно открылся, она прохрипела: “Бааааа…”, изрыгнула из себя поток чего-то вроде белого крупного конфетти и через мгновение исчезла. Когда Изабель наконец смогла выйти из оцепенения, она присела на корточки и дрожащими руками подняла одну из кругляшек, валявшихся на асфальте. Это была церковная гостия, такая же, как те, что дают священники во время причастия.

Банни Калахен и Люциус взяли за моду гулять вечерами. Едва только темнело, как старушка и ее воспитанник закутывались в шарфы и бодрым шагом направлялись от Честнат Стрит до Центральной площади. Мальчик за последние пару месяцев стал чуть более разговорчив. Теперь он отвечал на вопросы не просто молчаливым кивком или угуканьем, а негромкими фразами. Если повезет, можно было услышать даже целое предложение. Банни считала повышение общительности Люциуса своей заслугой. Впрочем, это было недалеко от истины. Ведь давно известно, что любовь и забота творят чудеса.

Помощник шерифа Джони Вивер в чудеса не верил. Однако свято верил в хороший односолодовый виски, которым он иногда баловал себя по субботам. В Блэклейке было лишь два бара и оба были плохи тем, что любом из них можно наткнуться на Пола Харисона. Этот тип обладал премерзким свойством, будучи под алкоголем (то есть почти всегда) приставать к окружающим с отвратительными шутками и дешевыми остротами. А еще он обожал потасовки, хотя в силу худобы и невысокого роста почти всегда проигрывал в драках. Сегодня не повезло Джонни Виверу, потому что именно к нему подсел уже весьма хмельной Пол.

— Так-так-так! Кто это тут у нас? Да это же мистер Индейская Трубка Джонни, мать его, Вивер! Как делишки, Джонни?

Помощник шерифа молча отхлебнул напиток, стараясь не замечать пьяного Харисона.

— Вот скажи мне, какой от вас копов толк? Девчонка мертва. По городу расхаживает убийца, а ты тут сидишь и хлещешь эту ссанину?

— Оставь его в покое, Пол! — злобно крикнул бармен, наливая посетителю кружку пива. — Отвали или больше сюда не зайдешь. Достал уже ко всем лезть.

— Я просто интересуюсь куда уходят мои налоги, — Харисон с прищуром смотрел на Джимми словно ожидая, что тот напрыгнет на него с кулаками или схватит за грудки, как это обычно делали другие жертвы его вербальной агрессии. — Что молчишь, легавый? Воды в рот набрал?

— Пошел ты, Харисон! — Джонни, не глядя на Пола, допил свой виски, расплатился с барменом и отправился к выходу.

— Давай, проваливай! — яростно орал в след пьяница. — Иди еще покури свою трубку, пока в городе происходит всякое дерьмо!

Джонни Вивер вышел из бара и закурил. Не свою смешную трубку, а обычные сигареты. — А ведь он прав, — подумал помощник шерифа, — мы и впрямь зря просиживаем штаны и никаких подвижек в деле Салли Ричардсон нет. Подозреваемые есть, а вот реальных улик почти ноль.

Джонни медленно шел вдоль шоссе. Он иногда любил вот так прогуляться под ночным небом, поразмять ноги и подумать о жизни. Самые умные мысли приходят именно в такие моменты. Впрочем, все они забываются так же быстро, как и объявляются в твоей голове. Полицейский увидел впереди камень. Тот самый на котором обнаружили тело Салли. Желтые ленты, возвещавшие, что здесь место преступления были оборваны, а на самом камне снова что-то лежало.

— Не может быть, — Джонни остановился и в ужасе схватился за голову. — Матерь Божья, да что же тут твориться.

Тело Аманды Харисон, танцовщицы клуба “Алые губки” и дочери непутевого Пола Харисона — вот что увидел Вивер. Как и Салли она была одета в черное платье, голову обвивал венок из черных роз, а к рукам убийца проволокой прикрутил букет цветов.

Аманда тоже была красивой. Не такой как Салли, но все равно прекрасной. Казалось, смерть сделала обычное лицо соседской девчонки благороднее и свежее. На несколько минут Джонни настолько залюбовался ею, что забыл — перед ним труп. Он достал телефон, сфотографировал тело, и, словно стряхнув наваждение, сказал себе:

— Господи, нужно позвонить шерифу!

— Простите меня, отец, ибо я согрешила, — Банни Калахен опустилась на колени перед решеткой, отделяющей ее от преподобного Макконахью. — Я думаю, Господь испытывает мою веру. Мне страшно. Последнее время, отец, мне очень страшно.

— В чем причина твоего страха? Господь испытывает многих. — священник прекрасно понимал Банни. Он ведь и сам считал свой порок божьим испытанием.

— Мне страшно не за себя. Сама я готова ко всякому. Но теперь, когда я не одна, мне очень тревожно за ту маленькую душу, которую я самонадеянно вызвалась опекать. Последнее время со мной случается странное. Провалы. Провалы в памяти. Я обнаруживаю себя в комнате или на кухне в странной одежде и не помню, где была и что делала последние несколько часов. Мне страшно идти к врачу. Страшно услышать от него слово “деменция”. Страшно что служба опеки заберет моего мальчика, а я буду мочиться под себя и пускать слюни, как младенец, пока наконец, из-за невыключенного газа мой дом не взлетит на воздух.

Преподобный Макконахью молчал. Он не знал, что ответить Банни. Ее страхи не беспочвенны, однако, чем он мог помочь бедной старушке.

— Я знаю. С такими вещами обычно ходят ко всяким там психотерапевтам, но я с детства приучена выворачивать душу перед святыми отцами. К тому же это бесплатно, — Банни засмеялась.

— Ты все делаешь правильно. — Священнику хотелось сказать мисс Калахен что-то ободряющее. — Господь обязательно вознаградит тебя за твою доброту, Банни. Ты хороший человек. — Макконахью хотелось добавить “не то, что я”, но он воздержался.

— Френк Уилсон, специальный агент по расследованию особо тяжких, — высокий чернокожий мужчина протянул шерифу крупную ладонь. — А это мой напарник Остин Кауфман, — он показал на маленького пухлого человека, который крайне мало походил на федерала, скорее его можно было представить за прилавком какой-нибудь булочной.

— Мэтью Блейк, шериф Блэклейка.

Шериф не был сильно обрадован приездом агентов, однако любая помощь сейчас не будет лишней.

— Насколько я понимаю, мистер Блейк, подозреваемых у вас пока нет.

— По делу Салли Ричардсон подозреваемых трое. Вот только улик нет. А что касается Аманды Харисон, то под ее ногтями найден биоматериал. Мы отправили его в лабораторию, и я очень надеюсь, что его не потеряют как это было с уликами по первому трупу.

Остин Кауфман внимательно изучал материалы дела на планшете.

— Думаю мы имеем дело с серийником, который только ищет себя. Пытается выработать свой почерк.

— С чего вы так решили, агент?

— Цветы, венок, платье, гостии, — он действует определенным образом. Однако, мы не встречали раньше убийств со схожими деталями. Стало быть, парень новичок.

— В две тысячи пятом в Стоун-Хилл было пару похожих случаев. Кто-то убивал проституток и одевал в свадебные платья. — Уилсон показал шерифу фотографии жертв. — У вашего убийцы такая же фиксация на порочности жертв — одна была онлайн-шлюхой, вторая — стриптизершей.

Когда агент ФБР назвал Салли “онлайн-шлюхой” Блейку захотелось двинуть ему в челюсть. Шериф, сперва пытавшийся скрыть тайну Салли из уважения к Эмили, все же был вынужден обнародовать неприглядную правду о девушке. Однако это вовсе не значило, что какому-то заезжему федералу дозволено называть Салли, нашу прекрасную Салли, не обидевшую и мухи, помогавшую старушкам и имевшую самый высокий бал в школе, называть “онлайн шлюхой”. Да, она оступилась. Но это не делает ее плохим человеком.