Изгнание - Лампитт Дина - Страница 119

Карадок вздохнул:

– Ты очень развратна, несмотря на молодость.

Сабина села:

– То же самое ты сказал мне, когда много лет назад лишил меня девственности. Ты прекрасно знаешь, что тогда я могла приказать кастрировать тебя. Я ведь была еще почти ребенком.

– К тому времени я любил тебя уже много лет.

Николь, считавшая себя прошедшей огонь, воду и медные трубы, была шокирована тем, что услышала, но ее симпатия к Карадоку заглушала все другие эмоции. Она представила себе, как он, рискуя жизнью, спасает Джоселина и привозит его домой, где развратное маленькое создание награждает его по заслугам.

«А она опасная маленькая сучка, – подумала Николь, – но как Джоселин мог родить на свет такое ужасное существо?» Тут Сабина снова заговорила, на этот раз слащавым льстивым голосом:

– Но ты меня все еще любишь? Так же, как и тогда?

– Ты же прекрасно знаешь, что да.

– Значит, ты поможешь мне избавиться от этой суки?

Карадок помолчал, а потом ответил:

– Я не могу, Сабина. Сначала я был о ней точно такого же мнения, как и ты. Я думал что она хочет выйти замуж за его деньги, что она честолюбка… или как там это слово?.. Но теперь я понял, что не имею права судить так о ней.

– Честолюбивая карьеристка, вот как это называется. И она на самом деле такая. Она слишком молода для моего отца и вышла за него замуж только ради того, чтобы наложить лапу на его состояние.

– Теперь я не верю этому, – немного смущенно ответил Карадок. – Ты бы видела ее на поле боя в Марстон-Муре. Арабелла – очень смелая женщина, и мне очень хочется, чтобы ты мне поверила.

Голос Сабины стал глуше, и Николь пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее слова:

– Она явилась сюда, чтобы прибрать к рукам то, что по праву принадлежит мне. Если отец погиб, то Кингсвер Холл – моя собственность.

Николь не составило труда представить выражение лица Карадока.

– Арабелла считает, что он все еще жив, и я молю Бога, чтобы она оказалась права. Потому что этот дом станет владением герцога в том случае, если лорд Джоселин не оставит после себя наследника, – сказал он.

– Я это прекрасно знаю, – нетерпеливо ответила она, – но мой дядя разрешит мне жить здесь хоть всю жизнь. Если я, конечно, не вступлю в выгодный брак.

– А кем же буду для тебя я в таком случае?

– Тем же, кем был всегда: источником опасности и наслаждений.

– И только?

– Да, и только. Но даже этого может не быть, если ты мне не поможешь.

– Тогда мне придется обойтись без этого, – сердито отрезал Карадок. – Кроме того, что я люблю тебя, я еще люблю и твоего отца, не забывай об этом. А он без ума от Арабеллы. И я пальцем не пошевелю для того, чтобы навредить ей.

– Тогда мне придется сделать это в одиночку, – ледяным тоном произнесла Сабина, и тут Николь, не заботясь больше о том, что ее могут услышать, повернулась и пошла по тоннелю прочь.

Дождь шел весь день, а к вечеру зарядил как сумасшедший. Обед, который Мирод обычно просила подавать как можно позже (обычно часа в два), приближался, а Сабина и не думала появляться. Николь была только рада этому: ей было просто необходимо прийти в себя.

– Где же может быть эта негодная девчонка? – обеспокоенно спрашивала Мирод, подавая слугам сигнал, чтобы подавали на стол, и бормоча, что они не могут больше ждать.

У Николь чуть не сорвалось: «Наверное, вынашивает свой план, как от меня избавиться», но она вовремя спохватилась и вместо этого сказала:

– Она, скорей всего, вышла на прогулку, и по дороге ее застал сильный дождь.

Мирод вгляделась в одно из квадратных окон, которых в столовой было много, благодаря чему она была хорошо освещена.

– Дождь так и не перестал?

– Это не дождь, это ливень, – ответила Николь и подняла бокал с вином. – Мне даже по душе, что погода испортилась. Теперь я не буду чувствовать вины, оттого что постоянно гуляю, а смогу сидеть дома и беседовать с вами, моя дорогая. Я уже давно об этом мечтала. Пью за ваше здоровье.

Казалось, Мирод это понравилось, потому что она сказала:

– Но, возможно, вам мое общество быстро наскучит. Как бы там ни было, но вам по возрасту гораздо ближе Сабина, чем я.

– По виду, может, и так, но по своим взглядам я гораздо более близка к тебе, – ответила Николь, переходя неуместно на «ты».

Они продолжали болтать, пока их тарелки не опустели. Тогда они поднялись и пошли в комнату Мирод. Чувствуя, что сейчас в самый раз выпить портвейну, Николь распорядилась, чтобы слуга принес им вина и два стакана. Поблагодарив его, Николь налила золовке, стоящей и смотревшей в окно, добрый глоток портвейна.

– Дорогая, я так надеюсь, что с девочкой ничего не случилось, – произнесла Мирод, глядя в окно на бесконечный серый дождь.

– Ты очень часто говоришь о Сабине, как о ребенке, хотя ей ведь наверняка уже восемнадцать, – ответила Николь.

– Да, почти. Ее день рождения в ноябре.

– Прекрасный возраст, чтобы выйти замуж, не так ли?

– Конечно, это так. Но всякая возможность выдать ее замуж отпала из-за этой ужасной войны. Сейчас, когда распадаются семьи, а лучшие друзья убивают друг друга, найти подходящего молодого человека просто невозможно.

– Что же ты собираешься делать?

– Молиться, о том, чтобы это побоище поскорее закончилось. И еще о том, Арабелла, чтобы ты оказалась права, Джоселин поскорее вернулся и снял с меня всякую ответственность за Сабину.

– Бедняжка Мирод, – сказала Николь, погруженная в свои мысли, – твоя жизнь была совсем не из легких все то время, пока ты исполняла роль матери.

И без того невыразительное лицо золовки сделалось еще более непроницаемым:

– Это был мой долг.

– Да, но чего это тебе стоило? Неужели тебе не хотелось самой выйти замуж и родить ребенка?

Мирод села напротив нее и глотнула портвейна:

– Видит Бог, ты совершенно права. Один раз я была влюблена и хотела выйти замуж за одного очень благородного человека, хотя мой старший брат, герцог Эйвон, считал, что он недостоин меня.

– Почему?

– Потому что он был всего лишь сыном местного помещика. Хотя времена браков между людьми только одного сословия уже давно прошли, даже среди аристократической верхушки я успела испытать на себе всю их жестокость.