Изгнание - Лампитт Дина - Страница 129

Николь задремала, все предметы в комнате начали терять свои очертания, тени сгустились, отблески от огня матово вспыхивали, отражаясь от дубовых стоек кровати. Ей вдруг показалось, что она осталась одна, совершенно беспомощная. И тут тень в одном из углов стала гуще, отделилась от стены и медленно приблизилась к кровати. Кто-то остановился рядом, глядя на нее с такой ненавистью, что Николь невольно содрогнулась. Это была Сабина, одетая, как всегда, во все черное, ее ледяные глаза смотрели на Николь с дикой яростью.

– Уходи, – прошептала Николь, – уходи отсюда, убирайся!

Но тут Эммет, дремавшая в кресле у камина, встрепенулась и спросила:

– В чем дело, госпожа? – тень тут же исчезла из комнаты, так же бесшумно, как и появилась.

Николь помнила, как ее осматривал врач, добрый и невозмутимый, как и все врачи. Он привел с собой маленькую, похожую на розочку женщину. Она ощупала живот Николь, потом коснулась рукой промежности, проверяя, нет ли там следов крови, и заявила, что на этот раз все обошлось, но что миледи необходим покой.

– А у меня действительно будет ребенок? – спросила Николь так, будто обращалась к современной квалифицированной акушерке.

– Можете не сомневаться, миледи.

– А какого он размера?

– Достаточно большой.

– Как мускатный орех? – настаивала Николь.

– Нет, как груша.

Николь улыбнулась и почти сразу же уснула: ей дали выпить отвар из маковых зерен, и на этот раз она не видела никаких снов.

Когда она проснулась, в комнату сквозь замерзшие окна пробивался веселый яркий день. Эммет отправилась куда-то по делам, и теперь с ней была Мирод, которая стояла, молча глядя в окно, и радостно обернулась, как только Николь позвала ее:

– О, дорогая, как ты себя чувствуешь?

– У меня немного болит шишка на голове, а в остальном – я совершенно здорова.

– Ну, слава Богу. Давай я помогу тебе сесть. Доктор все еще у нас, вчера вечером было слишком холодно, да и поздно, поэтому он остался.

– Он хочет еще раз меня осмотреть?

– Да, я пойду предупрежу его, что ты скоро будешь готова.

Николь улыбнулась золовке.

– Ты не будешь возражать, если я попрошу Эммет помочь мне одеться? Я хочу ей кое-что сказать.

– Конечно, нет. Пойду посмотрю, проснулась ли она. Она всю ночь просидела возле тебя.

– Тогда, может, лучше ее не беспокоить?

– Она наверняка не спит слишком крепко, она очень беспокоится за твое здоровье, так же как и Карадок.

С этими словами Мирод выскользнула из комнаты, оставив Николь одну. На этот раз в комнате не было зловещих теней, ничего загадочного, и Николь уже начала думать, уж не пригрезилась ли ей вся эта ночная сцена, когда вошла Эммет. Лицо ее было бледно, а разноцветные глаза внимательно осматривали комнату.

– Вы спаслись? – полушепотом спросила она.

– Да, но почему ты употребляешь это слово?

– Я ночью разговаривала с Карадоком. Он сказал мне, что вы считаете, будто на вас кто-то напал.

– Это правда, я не сомневаюсь. Мне показалось даже, что я видела Сабину.

Эммет задумалась:

– Карадок мне ничего конкретно не сказал, но он ведь не может этого сделать, правда?

– Ты знаешь про него и эту девчонку?

– Конечно, знаю.

И служанка довольно подробно рассказала, как наткнулась на них как-то раз в лесу; Карадок держал Сабину на руках, ее ноги обвивали его бедра, на нем не было ничего, кроме рубашки, и он так яростно входил в нее, будто у него был не член, а металлический стержень.

– Они тебя видели?

– Нет, они были слишком заняты.

– Они уже много лет занимаются любовью. Ты знаешь, он просто дуреет от нее.

– Но не до такой степени, чтобы не волноваться за вас. Он очень настоятельно просил, чтобы я не спускала с вас глаз.

Николь откинулась на подушку:

– Как ты думаешь, почему она это сделала?

– Потому что вы ждете ребенка, госпожа. Она боится отойти на задний план.

– Ты имеешь в виду внимание Джоселина?

Эммет раздраженно фыркнула:

– Не думаю, что ее заботит это. Нет, ее главная цель – наследство.

– Но это же родовое поместье.

– Это-то ее и волнует. Вы родите еще одного ребенка, и ее приданое станет вдвое меньше.

– Но если она удачно выйдет замуж, какое это будет иметь значение?

– Госпожа, не разыгрывайте из себя дурочку! – возмущенно воскликнула Эммет. – Все члены знатных семейств втянуты в эту войну, и, в конце концов, они все поубивают друг друга. Кто же останется для девушек? Старики да сопливые мальчишки. Все остальные полягут на полях сражений.

– Мирод говорила примерно то же.

– Да потому что так оно и есть. Я думаю, Сабина только и мечтает о том, чтобы убрать с дороги вас и вашего будущего ребенка. Тогда она опять сможет делать то, что ей нравится – открыто владеть домом и издеваться над членами семьи и прислугой.

Николь обняла за талию сидевшую перед ней на кровати Эммет:

– Тогда мы должны быть предельно осторожны. Я очень хочу родить этого ребенка, Эммет. Да, я когда-то даже не помышляла о том, чтобы иметь детей. Но это было давно, до того, как я встретила Джоселина.

Эммет уставилась на нее:

– Опять вы заговариваетесь. Когда вы были помолвлены и делили постель с Майклом, вы, кажется, об этом не думали.

– А, тогда, – быстро ответила Николь, – тогда я была слишком молода.

– Ну, а теперь вам надо подниматься, мамаша Арабелла! – спохватилась Эммет и начала помогать госпоже одеваться и приводить себя в порядок к приходу доктора.

К Рождеству стало еще холоднее, хотя снег так и не выпал. В канун Рождества, которое справлялось по старому календарю пятого января, Мирод принесла в гостиную специальные святочные поленья, согревшие сердца всех обитателей дома: хозяев, прислуги, – все собрались вместе и, попивая горячий пунш, распевали песни, приветствуя святки. Николь, уже вполне выздоровевшая, до последнего момента надеялась, что приедет Джоселин, но из-за ужасной погоды, видимо, он решил остаться в Оксфорде и встретить Рождество вместе с королем. Стоя возле Мирод и чувствуя беспокойство от того, что слева от нее находилась Сабина, Николь вместе со всеми подняла бокал. Все выпили за наступающий Новый год. Потом все принялись за праздничный обед, прежде чем отправиться в часовню, где в полночь все должны были опуститься на земляной пол и прочитать молитву.