Лёжа со львами - Фоллетт Кен - Страница 25

• Предыдущая
• 25/88
• Следующая

– И все же я против того, чтобы этот человек превратился в нашего врага.

– Он ударил меня палкой, – в гневе вскрикнула Джейн.

В этот момент заплакала Шанталь. Джейн с трудом сдержалась. Немного убаюкав дочь, она дала ей грудь. Почему Жан-Пьер не понимает, сколько трусости в его позиции? Почему его так пугает угроза высылки из этой проклятой Богом страны? Джейн тяжело вздохнула. Шанталь повернула свое личико от груди матери и произнесла какие-то недовольные звуки. Прежде чем возобновился спор, снаружи донеслись какие-то крики.

Жан-Пьер прислушался, потом, нахмурившись, поднялся с места.

Со двора до них долетел чей-то мужской голос. Жан-Пьер взял платок и положил его на плечи Джейн. Она соединила спереди его концы. Это означало компромисс. По афганской традиции это не был настоящий платок, но Джейн категорически отказалась выходить из комнаты, как неполноценный человек, в момент появления в доме мужчины, даже когда она кормила грудью ребенка. Она заметила, что тому, кого это смущает, незачем приходить на прием к врачу.

– Войдите, – произнес Жан-Пьер на дари.

Это был Мохаммед Хан. У Джейн было такое настроение, что ее так и подмывало сказать гостю, что она думает о нем и об остальных мужчинах селения, но она сдержалась, когда заметила напряжение на его приятном лице. Он почти не смотрел на нее.

– Колонна попала в засаду, – проговорил Мохаммед Хан с места в карьер. – Мы потеряли двадцать семь человек и весь груз.

От боли воспоминаний Джейн зажмурила глаза. В свое время, направляясь в долину Пяти Львов, она уже прошла с такой колонной, и теперь невольно представила себе картину засады: освещенная лунным светом тропа в узкой тенистой долине, неравномерно растянувшийся ряд темнокожих мужчин и чахлых лошаденок. Нарастающий грохот несущих винтов, вспышки света, гранаты, пулеметный огонь, паника, возникавшая при попытке спрятаться на голом косогоре, бесполезные выстрелы по неуязвимым вертолетам, а потом, наконец, стоны раненых и крики умирающих.

Неожиданно ей пришла мысль о Захаре, ведь ее муж находился в составе колонны.

– А что с Ахмедом Гулом?

– Он вернулся.

– О, слава Богу, – пробормотала Джейн.

– Но он ранен.

– Кто из этой деревни погиб?

– Никто. Бэнде повезло. С моим братом Матуллой все в порядке, так же точно, как и с Алисханом Каримом, братом муллы. В живых осталось еще трое, двое из которых ранены.

– Я сейчас приду, – сказал Жан-Пьер.

Он открыл дверь в переднюю комнату, в которой когда-то размещалась лавка, потом принимали больных, а теперь хранились медикаменты.

Джейн уложила Шанталь в грубоватую колыбельку в углу и торопливо привела свое платье в порядок. Жан-Пьеру, наверное, потребуется ее помощь, или же придется утешать Захару.

– У нас кончились почти все боеприпасы, – проговорил Мохаммед.

Джейн не ощущала почти никакого сожаления по поводу сказанного. Она ненавидела войну и не стала бы проливать слез, если бы повстанцы на какое-то время были вынуждены прекратить убивать бедных и жалких истосковавшихся по дому семнадцатилетних русских солдат.

– За год мы потеряли целых четыре колонны. Прорвались только три, – продолжал Мохаммед.

– И как русским удается напасть на их след? – поинтересовалась Джейн.

Жан-Пьер, который слышал их разговор из соседней комнаты, проговорил сквозь открытую дверь:

– Они, видимо, усилили контроль за перевалами с помощью низко летящих вертолетов, а может быть, они используют также фотографии из космоса.

– Нас предают пуштуны, – покачал головой Мохаммед.

Джейн вполне это допускала. В селениях, через которые проходил маршрут колонн, они иногда, как магнит, притягивали к себе русских, поэтому вполне возможно, что некоторые сельские жители в обмен на собственную безопасность сообщали русским местонахождение колонн. Впрочем, Джейн не могла взять в толк, как им удавалось передавать эту информацию русским.

Она размышляла о том, что могло бы быть доставлено попавшей в засаду колонной. Она просила привезти побольше антибиотиков, игл для подкожных инъекций и массу всякого стерильного перевязочного материала. Жан-Пьер составил длинный список препаратов. Организация «Врачи за свободу» имела своего представителя в Пешаваре, городе на северо-западе Пакистана, где повстанцы покупали себе оружие. Самое необходимое у этого человека наверняка имеется на складе, но препараты ему приходится заказывать в Западной Европе. Страшное дело. На выполнение заказа уходили месяцы. По мнению Джейн, это было несравненно большей потерей, чем утрата боеприпасов.

В комнату снова вошел Жан-Пьер со своей сумкой в руках. Втроем они вышли во двор. Темнело. Джейн на мгновение остановилась, чтобы сказать Фаре о том, что надо поменять пеленки Шанталь, после чего она поспешила следом за обоими мужчинами.

Она догнала их, когда те приблизились к мечети. Это здание не поражало особым своеобразием. Оно не отличалось яркими красками или неповторимым декором, известным по роскошным альбомам об искусстве ислама. Мечеть представляла собой открытое со всех сторон строение, на каменных колоннах которого покоилась крыша из соломы и тростника. Джейн подумала, что мечеть напоминает ей разукрашенную автобусную остановку или же веранду развалившегося господского дома колониальной поры. Аркада прямо через здание вела к огороженному двору. Жители селения относились к своей мечети без особого почтения. Они здесь молились, но вместе с тем использовали мечеть в качестве места для собрания, рыночной площади, школы и гостиницы. А сегодня вечером здесь будет развернут медицинский пункт.

Сейчас лампады на крючьях, вбитых в каменные колонны, освещали мечеть, напоминавшую веранду. Жители селения скучились слева от аркады. Они выглядели подавленными. Некоторые женщины рыдали, были слышны два мужских голоса: один задавал вопросы, другой на них отвечал. Толпа расступилась, чтобы пропустить Жан-Пьера, Мохаммеда и Джейн.

Четверо оставшихся в живых присели на утоптанной земле в окружении толпы. Трое избежавших ранения сидели на корточках. Они были в своих неизменных шапочках, выглядели грязными, изнуренными и обескураженными. Джейн узнала Матуллу Хана, копию своего брата Мохаммеда, только помоложе, и еще Алисахана Карима, который был потоньше своего брата муллы, но тоже выглядел озлобленным. Двое раненных сидели на полу спиной к стене, один из них с грязной, пропитанной кровью повязкой на голове, у другого рука висела на импровизированной повязке. Джейн не знала ни одного из них. Она автоматически оценила серьезность полученных ран, на первый взгляд они не внушали опасений.

Третий раненый Ахмед Гул лежал на простеньких носилках, сколоченных из двух палок и одеяла. Его глаза были закрыты, кожа поражала своим землисто-серым цветом. Захара сидела на корточках позади него, держа его голову на своих коленях. Она поглаживала его волосы и тихо всхлипывала.

Джейн казалось, что полученные раны были очень даже серьезными.

Жан-Пьер сказал, чтобы принесли столик, горячей воды и полотенец, после этого он опустился на колени возле Ахмеда. Через несколько секунд он окинул взглядом других повстанцев и спросил на дари:

– Он оказался в зоне взрыва?

– У вертолетов были ракеты, – ответил один из избежавших ранения. – Одна из них взорвалась рядом с ним.

Обращаясь к Джейн, Жан-Пьер сказал ей по-французски:

– Тяжелый случай. Он чудом добрался домой живым.

Джейн увидела пятна крови на подбородке у Ахмеда: он харкал кровью, значит внутренние ранения. Захара с мольбой посмотрела на Джейн.

– Ну как он? – спросила она.

– Мне очень жаль, подруга, – проговорила Джейн, по возможности стараясь смягчить тревогу Захары.

Та смиренно кивнула: она все понимала, но подтверждение этого вызвало новый поток слез на ее миловидном лице.

– Займись пока другими, здесь нельзя терять ни одной минуты.

Джейн осмотрела двух других раненых.

– Ранение в голову – просто царапина, – проговорила она мгновение спустя.

• Предыдущая
• 25/88
• Следующая