Атомная лопата: Лучезарное завтра - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 19

И ставились не просто, а работали с момента установки. Нужна лопата, деталь для трактора, ещё что-то такое – можно получить у автоматизированного раздатчика. Но у нас, хоть советские, но всё же люди… в общем, понятно, что если бы содержимое складов, пусть даже пополняемое, раздавалось – ничего бы там вскоре и не было. Да и склады бы разобрали на нужды какие-нибудь. Шутка, конечно, но в каждой шутке есть доля шутки.

Поэтому была запущена программа выдачи ЖП – жетонов подготовки. Этакая параллельная рублям система, работающая только с ЦРППН. Не зарплата, а довольствие, в зависимости от положения, общественной полезности. В общем, я толком не вникал – не до того было, но мне тоже жопы “капали”, хотя я к ЦРППН и не подходил-то никогда, кроме одного раза, на учебной тревоге. Но анекдоты распространились со скоростью лесного пожара, а жетоны, кроме как жопами, никто и не называл кроме как по телевизору.

И шутки, пусть чернушные, на тему того, что “будет жопа – перейдём на жопы”… были. В каждой шутке есть доля шутки, да уж. Дошутились.

– Техник. И да, отработаю, – ровно озвучил я.

– Ну заходи тогда, техник Георгий, – послышалось в ответ.

И я вошёл в ворота. с интересом оглядываясь. Первое, на что обратил внимание – это на ПСЗДецы. И странно: не стационарная, с ленточным боепитанием и проводным электропитанием, а полевая модификация. С аккумулятором и прямоугольным бронекоробом на две тысячи патронов. Ну ладно, полевая и полевая, хотя деревянные треноги, придерживающие пулемёты над уровнем стены смотрелись довольно комично.

Далее, встречающие: дядька средних лет, без бороды, но с шикарнейшими, завитыми чуть ли не до бровей усами. Держал в лапах… двустволку-переломку. Откуда он этот раритет вырыл – не знаю, вроде только в музеях уже лет пятьдесят… двести пятьдесят, мда. Ладно, с антиквариатом и антиквариатом. Любитель, может быть. Но это было… ЕДИНСТВЕННОЕ огнестрельное оружие, кроме ПСЗДецов. На виду, конечно. А пара ребят помладше, рядом с усатым дядькой, держали, слегка на отлёте, полунатянутые спортивно-игровые рогатки. Даже названия не помню, но популярная была в двухтысячных у пионеров вещь. И у стёкол домов, а особенно школ – тоже очень популярная.

И топоры на поясах, с ножами, чуть ли не мечами. Это… ну ладно, положим, с огнестрелом тут проблемы. Но ПСЗДцы же! Это ж не двустволки и даже не моя аварийная пукалка! Эти вещи на уровне моей лопаты! И индикаторы питания и готовности зелёные, видно! Ничего не понимаю.

Но ничего не понимать можно долго, так что стал я разглядывать Хомыча. Довольно молодой дядька, помоложе усача. С ухоженной бородкой, не лопатой, а эспаньолка этакая. И щурится на меня так ласково, и щурится благожелательно.

И странно: вся видимая четвёрка людей… маленькая. Не карлики, конечно, но самый высокий усач – метр восемьдесят где-то. Ну не всем высокими быть, все не я. Но они ещё и субтильными были. Не истощённые, у Хомыча и молодых даже щачла отъевшиеся, у Хомыча даже с перебором… хотя он Хомыч, ему положено. Но субтильные, по конституции. Я бы их даже за несоветских людей принял, если бы не вполне советские, наши, морды. И мутаций вроде нет. Ну, просто невысокие, хотя странно – центральный Союз. Разберёмся.

– И здоров же ты, – подкрутил ус Хомыч. – Я – Александр Хомяков, староста села Грязи. И председатель совхоза, – дополнил он. – Правда меня больше Хомычем называют, – под ухмылки пареньков помоложе выдал он.

Хотя и усач в ус усмехнулся. Ну, в общем, пока вроде нормально. И село как село, хотя кроме ПСЗДцов ничего особо техничного, даже уличного освещения, нет. Колодцы, коттеджи. В центре поселения, кстати, не площадь, а как раз бункер ЦРППН, о котором я и думал. Ну и барахло на рогульках-верёвках сушится, пристрои, видно амбары-коровники всяческие. И улицы, обе, не замощёные, а застеленные пластиковыми листами. Не худший вариант – пластик прочный, плотный, и грязищи в дождь не будет. А то в некоторых сёлах в Сибири приходилось чуть ли не плавать, припомнил я.

– Меня Жорой называют, – ответно представился я.

– Хорошо, Жора-техник. Ты пилу Союз-10 знаешь? Починить сможешь? – всё с тем же благожелательным прищуром уточнил Хомыч.

– Знаю, – кивнул я.

Самая распространённая пила – атомная батарейка, турбина замкнутого типа и вибролезвие. Их везде использовали, да и поломки там бывают только от хренового обращения – неубиваемая вещь, вроде СЛУшки.

– А смогу или нет – смотреть надо. Если там турбина прохудилась… Смогу, – решительно махнул рукой я. – Но повозиться придётся.

– Разбираешься, – непонятно чему хмыкнул Хомыч. – Ну ступай за мной, – поманил он меня рукой.

Я и потопал, всё так же с интересом оглядываясь. Народу на улицах, кстати, не было: то ли отдых, то ли меня боялись, хоть и странно. Но в окнах физиономии мелькали. Некоторые девчоночьи – очень ничего, кстати, отметил я и распрямил плечи.

Но низкорослы и субтильны все, это я точно установил. И тут я встал как вкопанный.

– Это – энергоконвертор? – слабым голосом уточнил я, тыча в ржавую покорёженную коробку, подпирающую дверь какого-то хлева.

– Это? – прищурился Хомыч на ржавчину. – Да не знаю, из универмага, – махнул он рукой в сторону бункера “царапины”, – достался, нам не нужен, кооперативщики не взяли. Но не выкидывать же?! – аж с возмущением выдал он.

– Я посмотрю? – не отводя взгляд от запчасти. уточнил я.

– Да смотри, за просмотр жоп не берём, – усмехнулся староста.

Подскочил я к конвертору… мдя, он тут не один год. Под открытым небом, в каком-то навозе-помёте. В общем – полуржавый покорёженный кусок металла, а не конвертор. Труп, полный, дохлее не бывает. Эх…

– А что, нужное что-то было? – уточнил Хомыч, смотря на моё расстроенное лицо, после чего развёл руками. – Кто знал, Жора. Ладно, нам сюда, – поманил он меня в один из коттеджей.

А я, заходя, обернулся. За нами, в отдалении, следовали парочка ребят с рогатками, делая вид, что прогуливаются. Опасаются, очевидно. И мне расслабляться не стоит.

Вошли мы и сразу, после небольших сеней-прихожей, оказались в этаком кабинете. Ну стол “для приёма посетителей”, застеленный этаким ковром, явно ручной вышивки, имелся. И стул за ним, причём для посетителей, но стандартный такой, во всех конторах был. Забавно, что на месте “руководителя” стоит, но из остальной посадочной мебели в комнате деревянная скамья и несколько табуретов.

При этом, освещение было, даже лампа, на малом атомном элементе питания. Походная вещь, но на столе вот, стоит. И, при этом, освещение общее тоже есть. Странно.

Хомыч подошел к здоровенному шкафу из жести, и, явно от меня пряча содержимое, зашебуршал там.

– Смотри, – протянул он мне знакомую пилу.

Потёртую, в царапинах – но вроде целую внешне. Кроме одного момента.

– Рукоять я не выправлю, это только на замену, – постучал я по изуверски выкрученной рукоятке инструмента.

– Рукоять нормальная, – отмахнулся Хомыч. – Крепко сидит, не шевелится!

– Будем смотреть, – пожал плечами я.

Атомная батарея была на месте и не разрядилась, что и неудивительно – пятьдесят лет непрерывной работы, за пару сотен лет её пилой чёрта с два разрядишь, если только пусковую зажать – но тут механизм раньше сотрётся, чем батарея разрядится.