Столпы Земли - Фоллетт Кен - Страница 119
- Предыдущая
- 119/282
- Следующая
– Заткнись! – заорал на епископа Уильям. Все притихли. Выхватив кинжал, Хамлей двинулся на Уолерана. – Уж не явился ли ты сюда читать проповеди? Ты, змея! – В глазах епископа не было и тени испуга, казалось, он был удивлен, узнав о том, что сын графа испытывает такой ужас при одном упоминании ада. Это еще больше взбесило Уильяма. – Пусть меня из-за тебя повесят, но...
Он так вышел из себя, что вполне мог зарезать епископа, если бы не раздавшийся с ведущей наверх лестницы голос:
– Уильям! Прекрати!
То был его отец.
Уильям замер и немного погодя вложил кинжал в ножны.
Уолеран прошел в зал. Вслед за ним вошел еще один священник – Дин Болдуин.
– Не ожидал увидеть тебя здесь, епископ, – сказал Перси.
– Потому что, когда мы встречались в последний раз, ты подбил приора Кингсбриджа на то, чтобы он обманул меня. Да-а. Я знал, что мой визит удивит тебя. Я ведь не из тех людей, кто легко прощает обиды. – Он перевел взгляд своих ледяных глаз на Уильяма, затем снова повернулся к отцу: – Но я не держу злобы, когда это не совпадает с моими интересами. Нам надо поговорить.
Отец, подумав, кивнул:
– Пойдем наверх. Ты тоже, Уильям.
Епископ Уолеран и Дин Болдуин поднялись в графские покои, где их ожидала Риган, за ними туда вошел Уильям. Он чувствовал досаду, что коту удалось спастись. С другой стороны, он понимал, что и ему тоже удалось спастись: тронь он епископа хоть пальцем, вполне возможно, его бы за это повесили. Но в утонченности Уолерана, в его изысканных манерах было нечто такое, что вызывало отвращение Уильяма.
Они прошли в отцову комнату, ту самую, в которой Уильям насиловал Алину. Каждый раз, заходя сюда, он вспоминал ту сцену: ее пышное белое тело, страх, застывший у нее в глазах, то, как она визжала, перекошенное лицо ее младшего брата, когда его силой заставляли смотреть на них, а затем – это Уильяму очень понравилось – то, как после него ее насиловал Уолтер. Жаль, что ему не удалось сделать ее своей пленницей, – можно было бы иметь ее в любое время, как только захочется.
С тех пор мысль об Алине неотступно преследовала его. Он даже предпринял было кое-какие шаги, чтобы выследить ее. В Ширинге поймали лесника, который хотел продать боевого коня Уильяма, и тот под пыткой сознался, что выкрал его у девицы, отвечавшей внешнему виду Алины. От винчестерского тюремщика Уильям узнал, что она приходила навестить отца перед самой его смертью. А его подруга госпожа Кейт, владелица публичного дома, завсегдатаем которого он был, рассказала молодому Хамлею, что она звала Алину к себе. Но на этом след дочери Бартоломео обрывался.
– Да не терзайся ты так из-за нее, Уилли, мальчик мой, – успокаивала его Кейт. – Хочешь большие груди и длинные волосы? У нас есть. Вон, возьми Бетти и Милли, обеих, четыре сиськи – и все твои! А?
Но Бетти и Милли не были так невинны, так белокожи и так пугливы, да и вообще они не нравились ему. По правде говоря, с той самой ночи с Алиной он так и не смог получить истинного удовлетворения ни с одной другой женщиной.
Отогнав от себя мысли о девушке, Уильям прислушался к разговору.
– Полагаю, вам известно, что приор Кингсбриджа захватил вашу каменоломню? – сказал Уолеран.
Они ничего не знали. Уильям был потрясен, а мать пришла в ярость.
– Что? – взвизгнула она. – Каким образом?
– По-видимому, вашим стражникам удалось прогнать монастырских каменотесов, но когда они проснулись на следующее утро, то обнаружили, что каменоломня окружена распевающими псалмы монахами, и не решились поднять руку на людей Божьих. А затем приор Филип нанял ваших каменотесов, и теперь все они работают вместе в полном согласии. Странно, однако, что не пришли стражники и не доложили вам о случившемся.
– Где эти слюнтяи? – истошным голосом завопила мать. – Я им покажу! Я их заставлю отрезать собственные яйца...
– А мне ясно, почему они не вернулись, – проговорил Уолеран.
– Бог с ними, со стражниками, – махнул рукой Перси. – Они всего лишь солдаты. Во всем виноват этот проныра-приор. Вот уж не думал, что он способен на такое. Лихо он нас провел.
– Это точно, – проскрипел епископ. – Несмотря на внешность святоши, он хитер, как крыса.
Уильям отметил про себя, что Уолеран тоже хитер, как крыса, – черная крыса с остренькой мордочкой и лоснящейся шерстью, сидящая в углу с коркой в лапках и беспокойно стреляющая по сторонам своими маленькими глазками. Ему-то какое дело до того, кому принадлежит каменоломня? Уж в нем-то коварства не меньше, чем в приоре Филипе: тоже что-то задумал.
– Ну это ему даром не пройдет! – кипятилась мать. – Никто не должен видеть поражения Хамлеев. Этого приора надо растоптать!
Однако отец не был настроен столь же решительно.
– Это только каменоломня, – сказал он. – И к тому же король...
– Нет, это не только каменоломня, – перебила его мать, – это честь семьи! Не имеет значения, что сказал король.
Уильям был полностью согласен с матерью. Приор Кингсбриджа бросил Хамлеям вызов и должен поплатиться за это. У человека, которого не боятся другие, никогда не будет ни власти, ни богатства.
– А почему бы не отправиться туда с небольшим отрядом наших людей и не вышвырнуть вон монастырских каменотесов? – предложил Уильям.
Отец покачал головой:
– Одно дело препятствовать исполнению воли короля, просто добывая для себя камень, и совсем другое – послать вооруженных людей, чтобы они выгнали каменотесов, которые работают там с разрешения монарха. Да за это можно графства лишиться.
Уильям вынужден был признать, что отец прав. Лорд Перси всегда был очень осторожен, но обычно на то имелись основания.
– У меня есть предложение, – снова заговорил епископ Уолеран. То, что он явился сюда не с пустыми руками, Уильям понял сразу. – Думаю, что сей собор ни к чему строить в Кингсбридже.
Последняя фраза озадачила молодого Хамлея. Она показалась ему несколько неуместной. Отец тоже не мог уяснить ее смысл. А вот глаза матери расширились, она на какое-то мгновение перестала почесывать свою отвратительную физиономию и задумчиво произнесла:
– Интересная мысль...
– В старые времена большинство соборов располагались в таких деревнях, как Кингсбридж, – продолжал Уолеран. – Однако лет шестьдесят-семьдесят назад – тогда правил наш первый король Уильям – многие из них переместились в города. Кингсбридж же – это маленькая деревушка, стоящая в чистом поле. Там ничего нет, кроме хиреющего монастыря, который слишком беден, чтобы содержать собор, не говоря уже о его постройке.
– А где бы ты хотел построить его? – спросила мать.
– В Ширинге, – ответил Уолеран. – Это большой город – в нем, должно быть, тысяча жителей, а то и больше, со своим рынком. Там проводится ежегодная овчинная ярмарка. Он стоит на большой дороге. Так что Ширинг – хорошее место. И если мы – епископ и граф – объединимся, мы протолкнем это дело.
– Но если собор будет в Ширинге, – сказал отец, – кингсбриджские монахи не смогут служить в нем.
– В том-то и дело, – засуетилась мать. – Без собора Кингсбридж – пустое место, монастырь опять придет в упадок, а приор Филип снова превратится в ничтожество, чего он и заслуживает.
– В таком случае кто же будет содержать собор? – не унимался отец.
– Я назначу новый капитул каноников, – заявил Уолеран.
Уильям был озадачен не меньше отца, но сейчас он начинал понимать ход мыслей епископа: построив в Ширинге собор, Уолеран намеревался лично управлять им.
– А деньги? – продолжал задавать вопросы отец. – Если не Кингсбриджский монастырь, то кто станет платить за новый собор?
– Как я понимаю, большая часть монастырской собственности как раз и была дана Кингсбриджу на постройку собора. Если собор перейдет в другое место, за ним последует и собственность. Например, когда король Стефан разделил графство Ширинг, как нам прекрасно известно, горные пастбища он отдал монастырю для того, чтобы оказать финансовую поддержку при строительстве нового собора. Если бы сказали ему, что новый собор будет строить кто-то другой, он, естественно, отписал бы эти земли в пользу нового строителя. Конечно, монахи стали бы возмущаться, но тщательная проверка грамот живо уладила бы это дело.
- Предыдущая
- 119/282
- Следующая
