Столпы Земли - Фоллетт Кен - Страница 128

• Предыдущая
• 128/282
• Следующая

– Ну, господин, надеюсь, у тебя не будет ребенка от Уолтера! – воскликнул Страшила Гервас, и все дружно загоготали. Даже Уильям нашел эту шутку забавной. Обнявшись и вытирая выступившие от смеха слезы, они вышли из закутка. На них с тревогой уставились публичные девки: они слышали, как визжала девица Уильяма, и были изрядно напуганы. Из-за занавесок высунулось несколько любопытных клиентов.

– Первый раз вижу, чтоб из девки извергалось семя! – сказал Уолтер, и все снова захохотали.

Возле двери с озабоченным видом стоял один из сквайров Уильяма. Он был еще совсем юный и, возможно, никогда прежде не переступал порога борделя. Сквайр натянуто улыбнулся, не будучи уверенным, имеет ли он право присоединиться к общему веселью.

– А ты что здесь делаешь, чурбан ты этакий? – заорал на него Уильям.

– Милорд, у меня для тебя известие, – пролепетал парнишка.

– Так не теряй время, говори!

– Мне очень жаль, милорд, – вымолвил сквайр. Он был настолько испуган, что Уильяму даже показалось, что он вот-вот повернется и даст деру.

– Чего это тебе жаль, ты, придурок? – зарычал Уильям. – Выкладывай!

– Милорд, скончался твой отец, – выдавил наконец из себя мальчишка и захлюпал.

Уильям, ошарашенный, уставился на него. Умер? Он не верил своим ушам. Умер?

– Но ведь он был абсолютно здоров! – воскликнул он. Хотя отец уже и не мог сражаться на поле брани, но это и неудивительно для мужчины, которому почти пятьдесят лет. Сквайр продолжал плакать. Уильям вспомнил, как выглядел отец в их последнюю встречу: крепкий, розовощекий, энергичный, порывистый, полный жизненных сил. И было-то это всего... Уильям ахнул. С тех пор как он видел отца, прошел почти год. – Но что случилось? – спросил он паренька. – Почему он умер?

– У него был удар, – шмыгая носом, проговорил сквайр.

Удар. Уильям начал понимать. Отец мертв. Этот большой, могучий, грозный и вспыльчивый человек лежит сейчас беспомощный и холодный на каменном одре где-нибудь...

– Я должен ехать домой, – сказал вдруг Уильям.

– Только сначала попроси короля отпустить тебя, – осторожно посоветовал Уолтер.

– Да, ты прав, – согласился Уильям. – Я должен получить разрешение. – В голове у него творилась чехарда.

– Заплатить содержательнице борделя? – спросил Уолтер.

– Заплати. – Уильям протянул слуге кошелек. Кто-то набросил ему на плечи плащ. Уолтер прошептал что-то хозяйке борделя и дал несколько монет. Хуг Секира открыл перед Уильямом дверь. Все вышли.

В молчании они шагали по улицам маленького городка. Уильям почувствовал себя страшно одиноким. Он все не мог поверить, что отца больше нет. Когда они подошли к ставке короля, он заставил себя собраться.

Двор короля Стефана расположился в церкви, так как ни замка, ни ратуши здесь не было. Стены этой небольшой каменной церкви были выкрашены яркими красными, голубыми и оранжевыми красками. Посредине, прямо на полу, горел огонь, возле которого на деревянном троне восседал по-мужски красивый, темноволосый король. Его ноги были как обычно вытянуты вперед. Одет он был по-военному: в высокие сапоги и кожаную тунику, однако вместо шлема на голове красовалась корона. Уильям и Уолтер протиснулись сквозь толпу собравшихся у двери просителей, постучали стражникам, которые сдерживали простолюдинов, и вошли внутрь. Стефан беседовал с каким-то только что прибывшим графом, но, заметив Уильяма, он тут же прервал разговор.

– Уильям, друг мой. Я все уже знаю.

– О, мой король! – Уильям поклонился.

Стефан встал.

– Скорблю вместе с тобой, – сказал он и обнял Уильяма.

Растроганный сочувствием короля Уильям прослезился.

– Я вынужден просить тебя отпустить меня домой, – проговорил он.

– Разрешаю. Разрешаю с готовностью, но без радости. Нам будет не хватать твоей сильной и верной руки.

– Благодарю тебя, милорд.

– Также дарую тебе опеку над графством Ширинг и всеми его доходами, пока не решится вопрос с наследованием. Ступай, похорони отца и как можно скорее возвращайся к нам.

Уильям откланялся, а король возобновил беседу с графом. Придворные окружили Уильяма, дабы выразить ему свое сочувствие. В то время как он принимал их соболезнования, до него вдруг дошло истинное значение слов короля. Стефан даровал ему опеку над графством, пока не решится вопрос с наследованием. Какой вопрос? Уильям был единственным сыном у своего отца. Какие еще тут могут быть вопросы? Он оглядел окружавшие его лица и остановил взор на молодом священнике, бывшем одним из наиболее осведомленных в королевской канцелярии. Уильям притянул его к себе и прошептал:

– Джозеф, что, черт возьми, он имеет в виду, говоря о «вопросе с наследованием»?

– На это графство есть еще один претендент, – объяснил Джозеф.

– Еще один претендент? – изумленно повторил Уильям. У него не было никаких братьев – ни родных, ни сводных, ни двоюродных... – Да кто он?

Джозеф указал пальцем на стоявшего к ним спиной человека из свиты того графа, что разговаривал с королем. Судя по одежде, он был сквайром.

– Но он ведь даже не рыцарь! – не сдержавшись, громко воскликнул Уильям. – А мой отец был графом Ширингом!

Услыхавший его сквайр обернулся.

– Мой отец тоже был графом Ширингом, – заявил он.

Сначала Уильям не узнал его. Это был красивый, широкоплечий молодой человек лет восемнадцати, изысканно одетый, с великолепным мечом. В том, как он держался, чувствовалась самоуверенность и даже надменность. Но самое поразительное – он взглянул на Уильяма с такой неприкрытой ненавистью, что тот попятился.

Лицо сквайра казалось знакомым, и Уильям все никак не мог вспомнить, где он его видел. Но затем он заметил, что на правом ухе юноши отсутствует мочка, и, словно вспышка, перед его глазами предстал маленький белый кусочек человеческой плоти, упавший на вздымающуюся грудь обезумевшей от страха девушки, а в ушах зазвучал вопль плачущего от боли ребенка. Это был Ричард, сын заговорщика Бартоломео, брат Алины. Мальчик, которого заставили смотреть, как два мужика насилуют его сестру, превратился в грозного мужа с пылающими жаждой мести ярко-голубыми глазами. Уильяму вдруг стало страшно.

– Ты помнишь, не так ли? – медленно проговорил Ричард, но неторопливая манера речи была не в силах скрыть бушевавшую в его душе ярость.

Уильям кивнул:

– Помню.

– И я помню, Уильям Хамлей, – сказал Ричард. – Все помню.

Уильям сидел на высоком стуле во главе стола, где прежде сидел его отец. Он всегда знал, что придет день, когда он займет это место, и думал, что будет чувствовать себя ужасно могущественным, но теперь ему стало немного страшно. Он боялся, вдруг люди скажут, что он вовсе не такой, каким был отец, и не станут его уважать.

По правую руку от Уильяма сидела мать. Он часто наблюдал за ней, когда был жив отец, и видел, как она играла на отцовских страхах и слабостях, заставляя его делать то, что считала нужным. Уильям твердо решил, что не позволит ей так же обходиться и с ним.

По левую руку сидел Артур, мягкий, седовласый человек, который вел хозяйство в замке еще при графе Бартоломео. Став графом, отец нанял Артура, потому что тот отлично знал имение. К этому решению Уильям всегда относился с подозрением: слуги частенько остаются верными своим бывшим хозяевам.

– Король Стефан, возможно, сделает Ричарда графом, – зло говорила мать. – Это простого-то сквайра!

– Не пойму, как ему это удалось, – раздраженно сказал Уильям. – Я думал, у них нет ни пенни. А он отлично одет, и меч у него такой великолепный. Где он, интересно, взял деньги?

– Заделался торговцем шерстью, – прошипела мать. – Так что денежки у него водятся. А вернее, у его сестры – я слышала, дела у них ведет Алина.

Алина. Вот кто, оказывается, за всем этим стоит! Уильям так и не смог окончательно забыть ее, но, с тех пор как началась война и до самой встречи с Ричардом, она не слишком занимала его мысли. Однако теперь она вновь неотступно преследовала его – такая же румяная и красивая, аппетитная и желанная, как всегда. И он ненавидел ее за это.

• Предыдущая
• 128/282
• Следующая