Столпы Земли - Фоллетт Кен - Страница 64
- Предыдущая
- 64/282
- Следующая
Он стоял на восточной стороне площади. Слева была видна дверь в часовню, еще дальше слева, у самого конца дорожки, – другая дверь, которая, как ему казалось, вела в опочивальню монахов. Справа же Джек увидел дверь в южный трансепт церкви. Он потянул ее. Закрыта.
Джек направился по дорожке вдоль северной стороны площади и наткнулся на дверь церковного нефа. Но она тоже была закрыта.
Западная дорожка упиралась в трапезную. Как, должно быть, много продуктов надо припасти, чтобы каждый день кормить всех этих монахов, подумал Джек. Тут же находился фонтанчик: в нем монахи мыли руки перед едой.
Джек продолжил путь по южной дорожке. Дойдя до ее середины, он увидел арку и, свернув в нее, очутился в маленьком проходе. Справа от него была трапезная, слева – опочивальня. Он вообразил, как по другую сторону каменной стены крепким сном спят монахи. В конце прохода не оказалось ничего, кроме грязной тропинки, спускавшейся к реке. Джек некоторое время постоял, глядя на блестевшую в сотне ярдов от него воду. Без всякой причины ему на память пришла история о рыцаре, которому отрубили голову, но он продолжал жить; и как-то непроизвольно Джек представил этого рыцаря без головы, выходящего из реки и идущего к нему по пологому склону. И, хотя никого не было, он струсил и, повернувшись, заспешил к галерее. Там он чувствовал себя в большей безопасности.
Под аркой Джек остановился, глядя на освещенную луной лужайку. Чутье подсказывало ему, что в таком громадном здании где-то должна быть лазейка, но где – он не знал. В глубине души он был даже рад этому. Ведь он намеревался сделать что-то ужасно опасное, и, коли уж это оказалось невозможно, тем лучше. С другой стороны, его страшила мысль, что им придется покинуть монастырь и утром снова пуститься в путь, – их ждали бесконечные дороги, голод, разочарование и озлобленность Тома, слезы Марты. И всего этого можно было избежать благодаря одной лишь искре, высеченной из огнива, которое он носил в подвешенном у пояса маленьком мешочке.
Краешком глаза Джек заметил какое-то движение. Он вздрогнул, его сердце забилось чаще. Он повернул голову и, к своему ужасу, увидел призрачную фигуру со свечой в руке, в молчании скользящую по направлению к церкви. Он с трудом подавил подступивший к горлу крик. За первой фигурой следовала вторая. Джек отступил в тень арки и, прижав ко рту кулак, впился в него зубами, чтобы заставить себя не расплакаться в голос. Он услышал какие-то жуткие стоны. В непередаваемом ужасе он вытаращил глаза. Затем сознание его начало проясняться: то, что он видел, было процессией монахов, шедших из опочивальни в церковь к полночной службе и певших псалом. Даже когда Джек понял, что к чему, паническое состояние еще какое-то время не оставляло его, но затем оно схлынуло, уступив место облегчению, и его охватила безудержная дрожь.
Монах, шедший во главе процессии, огромным железным ключом отпер дверь церкви, и вереница черных фигур проследовала внутрь. Никто не обернулся, никто не взглянул в сторону Джека. Похоже, большинство из них пребывало в полусне. Дверь церкви осталась открытой.
Ноги Джека так ослабли, что он был не в состоянии сдвинуться с места.
«Я мог бы войти, – подумал он. – Я не должен ничего делать, когда буду в церкви. Просто посмотрю, можно ли забраться наверх. Я вовсе не собираюсь устраивать пожар. Только посмотрю и все».
Он глубоко вздохнул, затем вышел из-под арки и перебежал через лужайку. Возле открытой двери он помедлил и заглянул внутрь. На алтаре и на хорах, где расположились монахи, горели свечи, но их свет выхватывал из пустоты очень незначительное пространство, оставляя стены и боковые проходы погруженными во мрак. Около алтаря один из монахов делал что-то странное, а другие время от времени монотонно бубнили какие-то непонятные фразы. Джеку казалось невероятным, что люди должны вылезать из своих теплых кроватей в середине ночи и заниматься подобными вещами.
Он проскользнул в дверь и встал возле стены.
Он был внутри. Темнота скрывала его. Однако оставаться здесь было нельзя, в противном случае на обратном пути монахи увидели бы его. Бочком-бочком он продвинулся дальше. Колеблющиеся огоньки свечей отбрасывали дрожащие тени. Стоявший возле алтаря монах мог бы увидеть Джека, если бы поднял глаза, но он, казалось, был полностью поглощен своим занятием. Джек быстро перебегал от одной могучей колонны к другой, делая остановки между перебежками, чтобы его продвижение было таким же хаотичным, как и беспорядочно мечущиеся тени. По мере того как он приближался к центру собора, свет становился все ярче, и он испугался, что проводящий службу монах вдруг оторвется от своей книги, увидит постороннего, бросится к нему, схватит за шкирку и...
Джек добрался до угла и благополучно завернул в более темный неф.
Он постоял немного, чувствуя, как спадает волнение. Затем стал отходить по боковому проходу в западную часть церкви, по-прежнему время от времени делая остановки, как если бы он выслеживал оленя. Добравшись наконец до самого дальнего и самого темного конца церкви, он сел на цоколь колонны и стал ждать, когда закончится служба.
Опустив голову на грудь и укутавшись в плащ, он пытался согреть себя собственным дыханием. За последние две недели жизнь Джека так сильно изменилась, что ему казалось, будто прошли годы с тех пор, как он безмятежно жил в лесу со своей мамой. Он понимал, что больше ему уже никогда не будет покоя. Теперь, когда он познал голод, холод, опасности и отчаяние, он всегда будет бояться их.
Джек выглянул из-за колонны. Над алтарем, где горели самые яркие свечи, он мог различить высокий деревянный потолок. Ему было известно, что новые церкви имели каменные своды, но Кингсбриджский собор был старым. Этот деревянный потолок, наверное, будет хорошо гореть.
«Нет, я не сделаю этого», – подумал он.
А Том был бы так счастлив, если бы сгорел собор... Джек не мог с уверенностью сказать, что ему нравится Том – он был слишком грубым и своенравным. Джек же привык к более мягкому обращению матери. Но Том внушал ему уважение и даже благоговение. Все остальные мужчины, которых Джеку доводилось встречать, были разбойниками, опасными и жестокими людьми, уважавшими только силу и коварство, людьми, для которых высшим достижением было всадить человеку из-за угла нож в спину. Том был совершенно другим – гордым и бесстрашным, даже тогда, когда у него не было оружия. Джек никогда не забудет, как смело Том встал на пути Уильяма Хамлея, когда тот предлагал продать маму за фунт. Но что больше всего поразило Джека, так это то, что лорд Уильям испугался. Потом он признался своей матери, что и представить себе не мог, что бывают такие смелые люди, как Том, а она сказала: «Вот потому-то мы и ушли из леса. Тебе нужен мужчина, которого бы ты уважал».
Ее замечание озадачило Джека, но, честно говоря, он хотел бы совершить нечто такое, что произвело бы на Тома впечатление. Хотя, конечно, поджечь собор – это не совсем то. И лучше, если об этом никто не узнает, по крайней мере, в течение многих лет. Но, может быть, придет день, и Джек скажет Тому: «Помнишь ту ночь, когда сгорел Кингсбриджский собор и приор нанял тебя отстраивать его, а мы все наконец получили еду и крышу над головой? Так вот, я хочу рассказать тебе кое-что о том, как начался пожар...» Какой же это будет чудесный момент!
«Но я не смею сделать это», – подумал он.
Пение прекратилось, и монахи, шаркая ногами, покинули свои места. Служба закончилась. Джек, притаившись, ждал, пока они гуськом выходили из церкви.
Уходя, они задули все свечи, кроме той, что горела на алтаре. Дверь захлопнулась. Джек еще немного подождал, прислушиваясь, не остался ли кто, потом вышел из-за колонны.
Он направился к алтарю. Непривычно и странно было находиться одному в этом огромном, холодном и пустом здании. Джек подумал, что, должно быть, так чувствуют себя мыши, когда разгуливают по пустому дому. Подойдя к алтарю, он взял толстую, яркую свечу, и от этого ему сразу стало уютнее.
- Предыдущая
- 64/282
- Следующая
