Железом по белому (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 36

— Ну вы уж тогда сделайте с ними что-нибудь, выведите как-то. А то рано или поздно потолок рухнет на головы, — пошутил король.

Все посмеялись, после чего обсуждение продолжилось.

Тиканье тоже продолжалось. А потом остановилось.

Беренд

Нахайск

1 число месяца Монаха 1855 года

1

Когда-то, давным-давно, одна могущественная богиня взяла в руки кнут и, размахнувшись изо всех божественных сил, хлестанула им по Шварцвальским горам. Горы раздались в стороны, отхлынув, как волны, а кнут… Кнут превратился в реку, и так с тех пор и лежит, протянувшись от Белых земель до самого Беренда.

Цайт даже не знал, почему ему пришел в голову именно такой образ. Богиня… ну, наверное, потому, что для того, чтобы располовинить горы, явно нужны божественные силы. А почему богиня, а не бог… Может, потому, что бог — только один и ему явно не придет в голову размахивать кнутами. А может, потому, что мужчина с кнутом — это никакой не бог, а всего лишь пастух, которому не хватает только флейты и соломенной шляпы. Куда уж ему горы раздвигать… А женщина с кнутом… есть в этом что-то такое… внушительное… подавляющее… доминирующее…

«Вертлявая Гретхен», пыхтя паровой машиной, упорно плыла вверх по течению Гнедена, реки, протянувшейся стальной полосой и вызвавшей у Цайта теологические ассоциации, выражаясь языком древних эстов.

Скоро уже конец путешествия, берендский городок Nahaisk — ох уж эти берендские названия… — где они заберут груз серебра, переплавленного в черный штейн, и вернутся обратно, в Зеебург. Где штейн превратится опять в серебро, а оно — в кругленькие новенькие монетки. И вот тут возникнет проблема…

В голове Цайта продолжала крутиться одна и та же мысль, не дававшая покоя и мучившая, как зубная боль.

Монеты — не серебро. Как их протащить мимо кораблей Белого флота?

2

Фараны, разумеется, промышляли и контрабандой, откровенно брезгуя способом «С и С» и предпочитая придумывать хитроумные способы обмануть таможню. В конце концов, они же фараны, обман — их плоть, кровь и вековые традиции.

Но вот как вытащить с острова посреди озера груз монет — это задачка потруднее, чем перегнать через границу отару овец с кружевами под двойными шкурами.

Тем более что, судя по всему, командир флотилии если и не знает о том, что должен найти, то, как минимум, подозревает. А, значит, перероет любое суденышко, даже рыбацкую лодку-плоскодонку, даже детский кораблик из коры и лоскутов, но монеты найдет.

Что делать?

Они уже обсуждали этот вопрос с Зеебургом, но придумать что-то на скорую руку до отплытия Цайта не смогли.

Да, был способ «морских джентльменов», как называли себя брумосские контрабандисты. Они таскали «беспошлинный груз» — брумосцы вообще любят придумывать деликатные названия для любого безобразия — в деревянных ящиках, запаянных жестью, с привязанными кусками соли. Если таможенное судно их выслеживает и приближается — груз летит за борт, ящики тонут, любой досмотр проходится без проблем. А потом, когда соль растворится — ящики всплывают и тут, главное — успеть их выловить.

Но, что подходит морским джентльменам — совершенно не годится для озерных. Белый флот находится на озере постоянно и держит все происходящее в поле зрения. То есть, можешь свои ящики скидывать просто сразу. А потом? Ну, скинешь ты ящики, ну утонут они, ну всплывут потом… И как ты их будешь вылавливать на глазах моряков? Днем? Не смешно. Вернее, как раз морякам смешно и будет. Ночью? В темноте? При свете фонарей? Которые будут видны с любого берега? Тут нужно быть до крайности нелюбопытным, чтобы не послать корабль полюбопытствовать, что это там за ночные рыбаки такие завелись.

И держать монеты в подвалах Изумрудного замка тоже больше нельзя.

Деньги — кровь любого государства. И перекрыть движение денег — это все равно что перекрыть ток крови. Где-то, там, где крови не хватает, органы начнут работать с перебоями, а то и вовсе откажутся работать, а там, где крови собралось слишком много и она застаивается — начинается гангрена, органы начинают гнить… Пусть драй Зеебургов с Шнееландом связывают годы и века отношений — но, как показалось Цайту, даже сам рыцарь Озерного замка боится того, что на его острове денег становится СЛИШКОМ много. Может быть, он боится самого себя, что не выдержит искушения. Может быть, боится за своих людей, сколь угодно верных, ведь любая верность имеет свою цену.

Надо, надо вывозить монеты и как можно скорее.

Родилась у них одна мыслишка, родилась…

Чтобы не скидывать ящики в случае тревоги, рискуя не успеть — может, запихнуть их под воду СРАЗУ? С тех пор, как вода выплеснулась из ванны древнего ученого — всегда можно рассчитать так, чтобы груз одновременно погрузился на достаточную глубину, но не тонул дальше. Взять паровое судно, хотя бы ту же «Гретхен», привязать к нему канатом погрузившиеся ящики — и потихоньку плыть к выходу из озера. Остановили моряки — ну что, смотрите, на корабле ничегошеньки. Заметят канат — перерезать его и всего делов… да нет! Опять не получается! Риск, риск, что канат заметят, что не успеешь избавиться от него, а если и успеешь — возвращаемся к той же проблеме, что и с соляным балластом.

За неимением лучшего остановились пока на этом, драй Зеебург пообещал вызвать какого-то Вольдемара Бирне, то ли ученого, то ли инженера, который поможет с расчетами.

Но это — паллиатив… да что ж ты постоянно на древнеэстский переходишь… полумера, не решающая проблему полностью.

Думай, Цайт, думай…

3

Пристань берендского города. «Вертлявая Гретхен», пропустив мимо длинный белый пароход, шлепающий плицами колес — с палубы доносилась разудалая музыка и песни на непонятном языке «Otschi tschorneja, otschistrastnyja, otshi zhgotschijaii prekrasnyja!» — двинулась к навесам амбаркадера. Над кораблями, стоявшими у речного порта, вздымались огромными великанами паровые краны.

Цайт посмотрел вслед белому пароходу — на корме серебрилось название, в котором он опознал только буквы «…АСТО…КА» — и вдруг понял, что он кое о чем не подумал.

До сих пор все его путешествия из страны в страну ограничивались Белыми землями, которые все, слава великому Айслебену, вот уже несколько сотен лет говорили на одном языке. Но сейчас он — в Беренде…

— Людвиг, — обратился он к шкиперу, — а ты говоришь по-берендски?

Людвиг Майер вынул изо рта трубку и медленно повернулся к Цайту:

— Я думал, ты говоришь…

4

Майер несколько испуганно посмотрел на оцепеневшего Цайта, потом его глаза сощурились в улыбке, и шкипер весело расхохотался:

— Поверил! Я же здесь не первый раз, конечно, я знаю берендский! Да и наш поставщик владеет белоземельским, все же — не первый раз общаемся. Кстати, сынок, дойдешь до него сам? Объяснишь, что там тебе с чем переплавить, а мы пока отправимся угольную баржу искать. Ты-то не сможешь, тут хоть как-то по-берендски нужно говорить.

— Где мне его искать, и поверит ли он мне вообще? Приходит незнакомый мальчишка и требует отдать ему груз серебра…

— Тсс! — шкипер оглянулся, зорко посмотрев на пристань, — Мы не называем груз. Говорим «белая сталь».

— Белая сталь, ага… А где искать поставщика… белой стали?

— Отто тебя проводит. Улица Preobrazhe… Чуда Господня, в общем, дом торговца Карла Койфмана. Отдашь…

Майер полез за пазуху и извлек плотный конверт.

— …отдашь ему эти бумаги и растолкуешь, что там нужно с серебром сделать. Ну, удачи. Отто.

Матрос коротко кивнул и спрыгнул с буксира на причал.

5

По дороге на улицу с длинным названием Цайт оглядывался по сторонам, пытаясь заметить разницу между Белыми землями и Берендом.

Ну, разницы было немного.

Точно такие же каменные дома, в стиле Древнеэстской империи, который стал моден в конце прошлого века. По улицам стучат копытами всадники, цокают пролетки, но попадаются и пыхтящие паровики.