Куриный бульон для души. Мама и сын. 101 история о безграничной любви - Хансен Марк Виктор - Страница 11

Хотя мне было непривычно носить незнакомую форму, я не грустил из-за потери своих старых рабочих штанов и футболки. Единственное, с чем я не захотел расставаться, – это мой обтянутый тканью цвета хаки спасательный пояс.

Этикетка на поясе гласила, что он был изготовлен фирмой Firestone Tire and Rubber Company из Акрона, штат Огайо, – моего родного города. Я решил сохранить пояс в качестве сувенира, который напоминал бы о том, как мне повезло.

В отпуск я поехал домой, к своей семье, в Огайо. Помню, как после весьма эмоционального приветствия я сидел с мамой на кухне и рассказывал ей о своем недавнем испытании. Мама призналась, что, «чтобы внести свою лепту», она на время войны устроилась на работу на завод Firestone. От удивления я вскочил, выхватил спасательный пояс из спортивной сумки и положил его на кухонный стол.

– Посмотри на него, мам, – сказал я. – Он был сделан прямо здесь, в Акроне, на вашем заводе.

Она наклонилась вперед и прочитала этикетку. Той ужасной ночью этот пояс спас мне жизнь. Потом мама подняла глаза.

– Сынок, я работаю инспектором в Firestone. Это мой личный номер, – прошептала она.

Мы уставились друг на друга, слишком ошеломленные, чтобы говорить. Затем я встал, обошел стол и поднял маму. Мы крепко обняли друг друга. Моя мать никогда не была экспансивной женщиной, но столь невероятное совпадение заставило ее расплакаться.

Мы долго-долго обнимали друг друга, не произнося ни слова. Моя мать протянула руки через полмира, чтобы спасти меня.

В тот год, когда моему единственному сыну Мейсону исполнилось тринадцать лет, тоже наступило Рождество. Я растила его одна. Отец Мейсона умер от рака, когда сыну было всего три. Эти годы были трудными, но, возможно, именно благодаря этому обстоятельству у нас с моим сыном возникла совершенно особая связь. Мы стали лучшими друзьями, а Мейсон был самым вдумчивым и заботливым человеком, которого я знала.

В свои тринадцать лет Мейсон получал от меня еженедельное пособие в размере пяти долларов за то, что поддерживал в своей комнате чистоту и выполнял разную работу по дому. После каждой «зарплаты» Мейсон садился на велосипед и ехал в ближайший магазин, чтобы купить конфет или свежий журнал. Не было похоже, чтобы он хоть как-то экономил свои деньги, поэтому я была уверена, что к Рождеству у него вряд ли хватит средств, чтобы купить подарки. Поскольку я до сих пор ни разу не получала от него подарков, которые не были бы сделаны собственными руками, то и в этом году не ожидала ничего другого.

И вот наступило рождественское утро. Закончив открывать свои подарки, Мейсон поблагодарил меня, поцеловал и быстро ускользнул в свою комнату. Я удивилась: разве ему не хочется заняться новыми игрушками? Некоторое время я сидела, погруженная в свои мысли, но тут появился Мейсон. Он остановился прямо передо мной, держа в руках красиво упакованный подарок. Я была уверена, что это поделка, сделанная в школе. Мне не терпелось увидеть, что он создал на этот раз. Я дорожила всеми его подарками так же, как дорожила им самим.

Но внутри коробки оказалась пара дорогих черных кожаных перчаток, к которым все еще был прикреплен ценник. Слезы навернулись на мои глаза, и я, окончательно растерявшись, спросила Мейсона, где он их взял.

– В магазине, мама, где же еще? – просто ответил он.

Я была смущена: ведь у него не было столько денег. Может, кто-нибудь помогал ему? Но Мейсон только покачал головой: нет, он купил перчатки сам.

Наконец, справившись с волнением, я попросила его рассказать, как он смог купить такие красивые перчатки. Оказалось, он продал своему школьному другу новенький велосипед, полученный на день рождения двумя месяцами ранее.

Я плакала, думая о его жертве. Сквозь слезы я призналась, что это была самая лучшая вещь, которую он когда-либо делал для меня, но что я все же хотела бы вернуть ему его велосипед.

– Нет, мама, пожалуйста, не надо, – возразил Мейсон. – Папы больше нет, поэтому ты никогда не получаешь хороших подарков на Рождество и сама не покупаешь себе красивых вещей. Я хотел подарить их тебе. На самом деле мой старый велосипед все еще в полном порядке. Пожалуйста, мама, сохрани перчатки и каждый раз, надевая их, знай, что я тебя люблю.

В то утро мы болтали несколько часов, и за все это время я так и не сняла перчатки. После я надевала их так часто, что в конце концов протерла в них дырки. Теперь они лежат, спрятанные в ящике шкафа. Время от времени я натыкаюсь на них, и они напоминают мне о жертве Мейсона. И я снова получаю этот дар любви. Любви, которая наполнила меня в то рождественское утро, – той, что никогда не изнашивается.

Я наблюдаю через окно за забавной птицей. Она купается в лужице, образовавшейся на подъездной дорожке после вчерашнего ливня. Я думаю: а что, если бы я был птицей? Куда бы я полетел? Что бы я сделал? Конечно, я знаю, что это невозможно – особенно сейчас. Поэтому просто сижу и слушаю, как проходит моя жизнь: секунда за секундой, минута за минутой. Я знаю, что должен сделать что-то продуктивное – например, домашнее задание, но почему-то в этот момент мне кажется, что главная моя работа заключается в том, чтобы наблюдать за птицей. Потом она улетает, а я включаю телевизор и смотрю передачу про буйволов.

Школа почти закончилась, но я все равно сижу дома. Должно быть, я болен, застрял с гриппом, застрял под этим одеялом.

На улице прекрасный день, а я чувствую себя таким больным. Я чувствую, что падаю, – такое просто невозможно, но я точно чувствую это. У меня кружится голова. В моем мозгу начинает стучать, как будто кто-то бьет меня молотком по черепу. Светит солнце, но это не помогает, от этого только хуже. Я прячусь под одеялом. Это единственный раз, когда я думаю, что солнце – это плохо.

Затем у меня начинает болеть еще и живот, поэтому я перебираюсь с дивана в свою комнату и ложусь в кровать. Голова по-прежнему гудит, но я начинаю думать. Даю волю своему воображению.

Я думаю о том, насколько легче притопывать ногой под кантри-песню, чем под рок-композицию. О том, каким долгим кажется день, когда тебе скучно, но когда ты занимаешься чем-то веселым, время летит незаметно. О том, как нас заставляют сидеть в школе по семь часов и после этого ждут, что вечером мы еще три часа будем делать домашнее задание и готовиться к тесту по естественным наукам или истории.

Я принимаюсь грезить наяву. Почему-то мне в голову приходит мысль об ангелах. Как они выглядят? Есть ли у них золотые крылья? Живут ли они настоящим моментом, а не прошлым или будущим? Легкие ли они?

По какой-то причине я не могу перестать думать о них. Может ли человек стать ангелом после смерти? Мои друзья говорят мне «нет», но я думаю, что мой дедушка – ангел-хранитель моей бабушки. Я достаю лист бумаги и начинаю рисовать то, как, по моему мнению, выглядит ангел. На готовом рисунке у девушки-ангела золотистые волосы – яркие, как солнце, и золотые крылья, которыми она может дотронуться до сердца каждого. На ее лице улыбка, на ней – белое платье. А над головой – нимб из звезд.

Рисунок вызывает у меня улыбку, я чувствую себя немного лучше. Я думаю, что завтрашний день будет лучше. И засыпаю.