Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 14

Маленький росток взобрался по ее ноге выше, к шее, чуть царапая, Ангелина замерла, замерли и все вокруг, — когда стебель коснулся ее остриженных выше плеч волос и закрутился вокруг выпавшего из прически локона. А затем дернул — и на глазах Ани ее платиновый волос впитался в стебель, полыхнув там деликатным огнем, тут же заставив цветок сиять ярче.

И она поняла.

— Зара, — коротко позвала Ани, — где сверток, который прислала мне сестра?

Помощница протянула ей сверток — и Ангелина развернула его перед терновником, и тот мгновенно разобрал пряди младшей сестры, вспыхивая белым цветом и все увеличиваясь.

— Наставник Уми, — тихо позвала Ани. — Вы знаете, что моя кровь чуть не разрушила его. Почему волосы моей сестры не вредят ему? И не повредят ли мои?

— У нас считается, что и мужские, и женские волосы издревле связаны с Синей, — ответил старый дракон. — Поэтому у нас не принято стричь их коротко, и поэтому же в брачный обряд и в совершеннолетие Богине жертвуется часть волос. Что касается вреда… в волосах довольно водной стихии, которая приглушает любую другую, делает ее менее яркой. Я не могу утверждать, моя госпожа, но, думаю, они ему не навредят, а дадут силы.

— Благодарю, — кивнула Ани. — Тогда прошу ваш нож.

Старый дракон с поклоном передал ей нож — и она принялась срезать свои светлые пряди почти у основания и бросать под корни терновнику. Тонкие ростки обвивались вокруг локонов и впитывали их, осторожно, постепенно. Голова без волос становилась легкой-легкой.

А когда последняя прядь растворилась в цветке, он сиял уже нестерпимо, ярко — а затем выпустил еще сотни, нет, тысячи ростков, которые быстро поползли в сторону города и в сторону дворца. Дворец за какие-то мгновения оказался увит перламутровым терновником по самый купол — только несколько входов осталось открытыми. Ани, поднявшись на балкон второго этажа, увидела сквозь толстые прозрачные стебли, что Истаил превратился из Белого в хрустальный город — потому что каждый дом был оплетен сверкающим терновником.

Со всех улиц, со всех домов ко дворцу поднимались люди, держа в руках шкатулки или мешочки. Каждый нес терновнику весь жемчуг, который только нашелся в доме, и в который раз Ангелина поразилась тому, насколько же велика вера народа Песков в ее силу и слово.

Она подняла голову к небу и попросила отца-Иоанна не дать ей разрушить эту веру. Ей хотелось обернуться птицей и лететь на помощь в Тафию — но она давала Нории обещание быть для Песков и Владыкой и Владычицей и останавливала себя, говоря о том, что терновник защитит людей, а страной и во время войны должен кто-то управлять.

Долетели драконы из Теранови с известием о том, что она уже знала от Василины — об открытии портала, и были отправлены отдыхать.

Через час, незадолго до восьми утра она вдруг почувствовала, что в воздухе что-то изменилось. Словно на несколько секунд миру снизили яркость, будто силы, пронизывающие мир, на какие-то мгновения ослабели. Терновник, окутывающий дворец, вдруг побледнел — но, видимо, жемчуга ему принесли достаточно, чтобы он снова обрел плотность.

Такое повторялось еще дважды на протяжении получаса. А через несколько минут после последнего, когда она, закончив совещание, в присутствии Ветери и министров диктовала Заре распоряжения, огнедух принес третье письмо от Василины. В нем сестра сообщала, что от командующего дармонширской армией пришло известие: Нории захватили в плен с помощью иномирянского магического артефакта и, скорее всего, унесли в Нижний мир. И что герцог Дармоншир отправился на выручку.

«Ты знаешь, что у нас собран отряд, чтобы помочь Черному Жрецу выйти на поверхность, — писала Василина. — Мне тяжело об этом говорить, но возвращение Вечного Ворона — первая задача этого отряда, Ани. Но как только она будет исполнена, я лично попрошу Свидерского уйти вниз, чтобы найти Нории. Очень надеюсь, что он жив и дождется помощи…»

Ангелина, сидящая за столом в своем кабинете, опустила руку с письмом. Воздух вдруг застыл и стало нечем дышать, и мир застыл тоже, словно она на секунду оглохла и ослепла от боли.

— Госпожа? — испуганно позвала Зара после паузы, и изо рта ее вырвалось облачко пара. Присутствующие смотрели на Владычицу, как на нечто смертельно опасное.

— Да, — дрогнувшим голосом отозвалась Ани и выдохнула, мгновенно приводя себя в порядок. Она четко, быстро надиктовала оставшиеся распоряжения. Голос ее был тверд. Но рука с письмом — дрожала.

— На этом все. Ситуация изменилась. Я должна улететь, — сказала она, поднимаясь. — Ветери, город на тебе.

Ее никто ни о чем не спрашивал — она вышла из кабинета, увидев мельком в зеркальном панно свое бледное лицо и невозможно посветлевшие глаза, прошла в свои покои. И только там, встав у кровати и глядя на увитое терновником окно, она на секунду опустила голову и закрыла лицо руками.

Как она сейчас понимала Марину, бросившую все ради спасения подруги.

Она намеренно медленно выпила воды из высокого стакана, глядя, как сияют на стеблях терновника белые цветы — потому что нельзя принимать решения, не обдумав все еще раз. Взяла мешочек с камнями-артефактами, заставляя себя не спешить, обдумывая все.

До Тафии лететь не менее трех часов. Это слишком много. А времени у нее очень мало — если она хочет сделать то, что задумала, нужно быть там как можно скорее.

Ангелина задумчиво посмотрела на круглую печь в парке, над которой реяли огнедухи. Видела она вокруг печи марево огненной стихии, видела и ее теплые потоки, пронзающие все вокруг. Именно по ним летят огнептицы, выныривая по всему свету из источников огня.

Владычица проколола себе руку — и сразу несколько пламенных птиц подлетело к ней, с жадностью склевывая кровь как зерно. А затем зависли, глядя на нее ярко-голубыми глазами.

— Покажите мне, как вы летаете через огонь, — приказала она. — Проведите меня в Тафию, во дворец Владыки Четери!

Птахи тревожно затрепетали крыльями, но полетели к источающей жар печи. И Ангелина тоже обернулась огненной птицей и вслед за ними, выдохнув, нырнула в огненный зев.

6 мая, Тафия, Светлана

7.30 утра в Тафии, 5.30 в Истаиле, 2.30 в Рудлоге, 0.30 в Инляндии

Света проснулась оттого, что крошечная птаха-равновесник вылетела из своего домика-идола и теперь вовсю распевалась за окном. Духа Вей Ши оставил для защиты, но защищать пока было не от чего. Поэтому она приспособила его к хозяйству — и использовала в том числе как будильник.

Да и песни его с утра приносили умиротворение.

Она коснулась живота — уже пару недель его периодически потягивало, но добрый и внимательный врач-йеллоувинец из обустроенного Четом лазарета заверял ее, что все в порядке, что периодический тонус — это нормально.

— Постарайтесь как можно больше отдыхать и как можно меньше нервничать, удерживайте гармонию духа, госпожа, — сказал он на ломаном рудложском. Но она поняла: Тафия стала котлом, где смешались все нации, и местные, и беженцы, и приглашенные работники, и всем приходилось понимать всех. Благо, основы рудложского как языка международного общения проходили в школах всех стран.

Света потянулась к прикроватному столику и зачеркнула красным карандашом дату на календаре. Она так отмечала каждый день с тех пор, как ушел Четери.

Он отправился на свою войну почти месяц назад. Спустя неделю ушел высокомерный Вей Ши, которого Светлана одновременно жалела и побаивалась — но он с такой решимостью переступал через себя, чтобы развлечь ее, рассказывал истории про Чета и осведомлялся о здоровье, что она даже как-то привыкла к нему. И ей было грустно, когда он перестал приходить.

И пусть Чет твердо наказал Свете не плакать, а верить и ждать, по утрам все равно подступали слезы. Тогда она и звала крошечного равновесника: песня его несла спокойствие и веру, что все будет хорошо. Хотя Светлана, конечно, все равно иногда плакала. И ждала. Каждый день ждала.