Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 76

Медведь раскрыл гигантскую пасть и зарычал. А затем поднялся на задние лапы, став выше Малика, и замахнулся гигантской лапой.

Неповоротливый, но сильный и опасный.

Малик перехватил клинки и бросился на противника. И чуть не упал под чудовищную пасть — потому что из дымящихся разломов, пересекших всю страну под названием Рудлог, выстрелили огненные щупальца, оплели ему ноги, мешая двигаться.

Уклоняясь от лап медведя, тяжело утопающего в суше, а башкой раздвигающего облака, Малик рубил щупальца существа из-под земли. Так он долго двигался, отбиваясь сразу от двух исполинских противников, пока почти не уперся в горы, на ближних к морю пиках которых сражался Омир с богом-ветром.

Медведь, двигаясь вперед, слабел, шатался, получая удары, не способный быстро от них уклониться — от него откалывались скалы размером с горы, рушились вниз, туда, где меж разломов видны были поселения, разорванные дороги и реки. Малик побеждал, но, когда он замахнулся, чтобы срубить каменному противнику башку, из-под земли вырвалась исполинская изменчивая птица, созданная из огня, и сбила его с ног. А затем со стоном-выдохом, как будто ей было очень больно, нырнула обратно в разлом. Вновь вылетела из него в высоченных фонтанах лавы, вновь ударила… и с отрубленным крылом рухнула обратно.

Малик даже поверженный был опасным противником — и он, изогнувшись невиданным способом, встал на ноги и пошел на ослабевшего уже медведя.

Слабела планета, слабели существа, защищающие ее. И местные боги слабели — Малик видел сквозь расходящийся кругами ураган, что противник Омира с каждой секундой теряет в скорости и ловкости, и далекая богиня-вода уже тяжело поднимает мечи. Лишь Нерва с противником-огнем бились уже над материком Манезия так же быстро и смертоносно, как раньше, словно забыв обо всем и обо всех, словно сама битва и была для них целью, и Малик мог бы поклясться, что на губах у Нервы играет легкая улыбка. Да и само лицо Нервы выглядело сейчас куда более человекоподобным, чем ранее — будто он вернулся на много переходов назад, в то время, когда они еще помнили свои первоформы.

Малик обрушил на каменного медведя еще один удар — и не глядя уже на то, как он тяжело падает набок, образуя еще одну горную цепь поперек страны, повернулся к ближайшему порталу. Взмахнул крыльями и полетел к нему.

Василина

7.00–10.30 по Рудлогу

12.00–15.30 Тафия

5.00–8.30 Инляндия

То ли волнения последних дней сказались, то ли отсутствие отдыха, но зону чудовищной нестабильности на своей территории Василина ощутила даже не кожей — нутром, всей сутью. Она видела кабинет — а закрывая глаза, мысленным взором наблюдала красноватое полотно Рудлога, на юге которого сейчас наливалась темной мощью угроза, ощущаемая так, будто сотня вулканов одновременно решили взорваться.

Ей эта мощь была неподвластна. И не понимала она, что происходит, пока через пару десятков минут из срочного доклада Тандаджи не узнала, что начался выход чужих богов. И портал в Мальве закрыт, как и в Инляндии и Блакории, а отряд Александра не успел спуститься вниз и сейчас отправляется, разделившись, в Тафию и Йеллоувинь, потому что там должны остаться открытые порталы.

Она запретила себе думать о том, что будет, если все переходы закроются до того, как сможет выйти Алина. Связь с младшей сестрой все еще ощущалась тонкой и сонной — сколько раз Василина прислушивалась к ней, надеясь, что Алина очнулась!

Королева не сразу поняла, что не чувствует Ангелины — а когда заметила, выдохнула, сжав от беспокойства кулаки и мысленно пожелав ей удачи. Сестра не погибла — иначе отдача от порванной струны была бы заметна и болезненна. Нет, натянутая между ними нить словно растворилась, и оставалось только ждать, пока она появится снова.

Не так явно, как землю Рудлога, но ощущала Василина и всю Туру. Светились перед ее мысленным взором слабым серебром земли Инляндии и Блакории, травяной зеленью — Бермонт, янтарем — Йеллоувинь, мерцала лазурью Маль-Серена, синим и белым переливались Пески. Тянулись от всех стран нити стихий, окутывавшие Туру, которую саму она видела в виде скованного многогранниками шара.

А еще Василина откуда-то знала, что божественный отец ее вступил в бой, и могла бы даже сказать, в какой стороне он проходит — Воин со своим соперником пересек Север Рудлога и пошел на Йеллоувинь. В какие-то моменты она погружалась в странный транс, и словно слышала грохот оружия, и смотрела на битву глазами огнедухов, которые роились вокруг первопредка.

Он вел врага так, чтобы не задеть города, уводил в малонаселенные районы. Но все равно риск того, что рисунок боя заденет Иоаннесбург или другой город, был велик. И подвалы дворца были уже полны, и самой ей следовало бы спускаться туда — но она всегда сможет улететь, если понадобится. Если дворцовый щит не выдержит.

А вот бойцы на улицах, гвардейцы, защищающие дворец, никуда не могут уйти. Отступи сейчас под землю — сдашь столицу врагу. Оставалось уповать на защиту и мастерство Вечного Воина. И следить мысленно за тем, где он сейчас, ужасаясь тому, что она вообще может это делать.

Ей ново и страшно было это знание, и очень хотелось, чтобы рядом был еще кто-то из правителей: спросить, так же ли они ощущают своих первопредков, так же видят мысленно большой шар Туры и рябь возмущений, которая идет и под землей, и по земле, и в небесах, и в море?

Василина подошла к окну. Тура содрогалась, выла-свистела в небе буря. Щит, установленный фон Съедентентом, слегка сдерживал стихию: у земли ветер был поспокойнее и просто трепал ветви кустов и тяжелый брезент палаточного городка, а вот верхушки высоких деревьев уже склонялись параллельно земле, и чем выше, тем мощнее разыгрывался воздушный океан, кидая облака туда-сюда. За воем ветра почти не было слышно канонады артиллерии и звуков боев на улицах города.

Небольшие стаи уже долетевших до города раньяров, которые пробовали щит на крепкость, исчезли, как и не было их.

За дверью шуршала бумагами секретарь, которая отказалась спускаться в подвал, пока наверху находится королева. Все были заняты делом — кроме самой Василины.

«Пойду к детям, раз сейчас я совершенно бесполезна», — решила королева, тряхнув головой, чтобы вытащить себя из сонного оцепенения. Но не тронулась с места, вглядываясь в парк: где-то там у витой ограды дворцовой территории командовал обороной Мариан.

В какой-то момент она ощутила, что замерзла, и вновь направилась к камину. Подкинула туда дров, не желая вызывать слуг и нарушать свою хрупкую восприимчивость, опустилась на колени, протянув к огню руки. Пламя тут же обвило запястья, лизнуло в лицо, обернувшись огнедухом Ясницей, и она от неожиданности засмеялась, запустив руки в его пылающую шерсть.

Гудело пламя, басовито урчал Ясница, а она зависла меж сном и явью, то мысленно перебирая далекие огоньки сестер и близкие — детей, то проваливаясь в картины и звуки божественного боя, то слушая грохот боя настоящего за окнами дворца. Она стала такой чуткой, что несколько раз даже видела глазами огнедухов, как они бьются на юге города против невидши.

— Как жаль, что я не родилась мужчиной, — тихо сказала она Яснице. — Разве мои предки сидели бы во дворце, ожидая, чем все закончится?

— Этооо дааа, — протянул огнедух мурлычаще. — Седрик мооог оборачиваться гигааантским вепрем или волкоооом и рвааать врагоов. А Бравлииин Рудлоог очень уважааал соколиное облииичье. А твой далекий прааадед Гооодвин принимал вид гигантской зубастой салааамандры, говорили, никтооо не мог скрыться от его челюстей… Но ониии никогдааа не уничтожалиии половину вражееской армии, дочь моего отца, как тыыы… не будь к себе тааак строгааа… ты поочтиии без сиил.

Мариан Байдек

Мариан, спеша, поднимался из переполненных подвалов дворца Рудлогов, куда после выхода богов спустили Василя с Андреем и Мартинкой, а также женщин и детей со всей дворцовой территории. Разместить в подвале всех жителей, прячущихся под щитом, не было возможности, и Байдек надеялся, что и необходимости не появится.