Королевская кровь-12. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 86

Сначала Алина услышала тонкий писк.

Затем ощутила прохладу ткани под руками.

Дыхание засбоило — она еще летела к порталу, она еще чувствовала боль от прошивших ее грудь пуль, она еще не могла вздохнуть, потому что ее легкие были полны кровью… наваливалось на нее ощущение утраты и одновременно она силилась открыть глаза, скребя руками по койке.

Она наконец смогла панически вдохнуть и заморгала, плача от яркого света и от боли. Рывком села, застонала сквозь зубы — так ныло в груди. Тело было слабым и легким, как после тяжелейшей болезни, слушалось неохотно. Окружающее расплывалось, но глаза начинали фокусироваться: медицинские аппараты, человек в рясе служителя Триединого, бормочущий «Спокойно, ваше высочество, спокойно» и нажимающий на какую-то кнопку.

От него шла теплая целительная энергия.

Она слышала, как топочет в коридоре множество ног. Но смотрела только на соседнюю койку.

Там, бородатый, рыжий, похудевший, лежал Макс.

— Ма-а-акс, — просипела она, давясь слезами. — Мааакс!

Рыжий маг захрипел ровно так, как она несколько секунд назад, и принцесса, сорвав с себя трубки и капельницы, путаясь в ногах, хватаясь за стены и столик, рухнула у кровати мужа на колени. Что-то мелькнуло в поле ее зрения — то было ее черное полупрозрачное крыло.

— Макс! — она затормошила мужа слабыми руками, обхватила, прижимая ухо к сердцу — оно билось, быстро, панически билось! — и она звала его, то с надеждой, недоверчиво улыбаясь, то кривя рот в рыдании. — Мы здесь, Макс, просыпайся!

Он судорожно втянул в себя воздух, сердце застучало быстро-быстро — и вдруг от него полыхнуло тьмой, и Тротт рассыпался черно-золотой пылью, чистой стихией такой мощи, что перехватило горло — будто во все стороны плеснуло море тьмы, выстудившей всю палату, и дымком рвануло вверх, сквозь потолок.

— Ма-а-акс! — в голос завизжала-закричала принцесса, и от ярости ее покрылись инеем приборы. Она осела у кровати, запрокинув голову и глядя в потолок. — Нет! Не надо! Макс! — она зло зарыдала, зарычала, вцепляясь в пустую койку. — Нет! Нет!

Ей не хотелось дышать, не хотелось жить, не хотелось видеть ничего вокруг. Она закрыла лицо руками и орала, то плача, то требуя вернуть его, орала в небеса, потому что ничего больше не нужно было ей — только он.

Забежали в палату врачи — но отец Олег сделал им знак не приближаться. Он ткал золотое невидимое покрывало успокоения, опускал его на плечи и голову девушки с призрачными дымными крыльями — и чувствовал ее боль, боль, раздирающую душу.

Поспешно зашла матушка Ксения. Добавила свое плетение в покрывало — но принцесса сделала резкое движение рукой, разрывая его — и отползла к столику между кроватями, продолжая выплакивать свое горе и свою потерю.

Черный Жрец, вернувшийся на Туру, расширяясь и набирая свою мощь, обретая свою суть, поднимался в небесные чертоги, туда, где медленно билось, стремясь навстречу, его сердце.

Выли в разочаровании захватчики: они, ощутив возвращение шестого из врагов, рванули туда, где поднимался он, еще слабый и неопасный. Но Красный был быстрее, и Инлий ветром соскользнул с гор, и прокатилась волной богиня, поднимаясь стеной перед Девиром и закрывая мужа — и не дали они коснуться Ворона, хотя было их сейчас трое против четверых.

Воинственно приветствовали его возвращение братья и сестра — ощущал он огненную яростную радость Красного, одобрительную — Зеленого, с облегчением — Желтого, светлую и легкую — Белого, нежную и любящую — своей богини.

Совсем немного осталось продержаться им, пока он наберет силу, пока срастется с сердцем, пока войдет в ждущие его доспехи и возьмет в руки кривые клинки. Совсем немного.

Успокаивалась Тура, и Желтый с Зеленым, сосредоточенные на ее удержании, спешно укрепляли ее, связывали порванные струны подпространства, восстанавливали тонкие сферы. Им еще не вернуться в битву, еще не помочь братьям — но планета уже не расколется и будет жить, кто бы ни победил.

По всей планете рассыпалась прахом нежить, оставаясь только там, где были извечные места ее обитания, в местах разломов и аномалий. В метро Иоаннесбурга люди, собравшиеся на станциях и наблюдающие со страхом, как защищают холлы маги, вставшие на пути чудищ из перегонов, с облегчением обнимались и плакали.

На далеком Лортахе дар-тени вдруг исчезли, оставив близких в страхе и отчаянии. Вернулись они в этот мир и слились со своими половинками гармонично и полно. И лишь те, чьи половинки на Туре уже ушли из жизни, присоединились к ним в небесных сферах, чтобы уйти на перерождение.

Маги, аристократы и священство ощутили возвращение темной стихии. И простые люди тоже — мир стал чище и ярче, полнее стал он в этот миг.

Поднимался в небеса Великий Ворон, с благоговением и счастьем ощущая всей своей сутью свой мир, поражаясь и печалясь о том, как мог он посметь уйти отсюда, как мог посметь вмешаться в ход сезонов. Ласкались к нему собравшиеся со всего мира сомнарисы, и с печалью видел он, что нет под Блакорией старого стихийного духа, черного полоза, который иногда ночами превращался в ворона на полнеба и гонял с ветрами Инлия над Турой.

Поднимался Жрец и был счастлив. И только далекие тонкие и злые рыдания красной принцессы отдавались привкусом отеческой горечи в этом счастье.

Потому что у него не было для нее утешения.

Мартин фон Съедентент

15.30–16.00 Тафия

10.30–11.00 Рудлог

— Фиксируем узлы на меня!

— Есть!

— Увеличиваем подвижность щита!

— Есть!

Гигантская тень заслонила солнце. Бог-стрекоза, такой огромный, что нельзя было взглянуть на него, не сощурившись, опустился за разлившейся Неру.

— Так вот о какой стрекозе шла речь, — пробормотал Мартин.

Не было страха. Лишь бешеное, отвязное упрямство поднялось изнутри — давно забытое, заслоненное годами, оставшееся там, где он, голодный, злой, нищий, выцарапывал себе право на сытую жизнь.

Бог двигался к порталу быстро — а Мартин еще быстрее, словно настраивал сотни тысяч струн любимого инструмента, наращивая щит слой за слоем, пять… семь… десять… пятьдесят! Краем глаза он видел, как объятая пламенем Владычица Ангелина вбирает огонь в себя, а толстенные древесные стволы опадают белым пеплом. Как прижимается она со спины к мужу, впечатывая руки ему в кожу под рубахой, а Владыка, застонав, протягивает руки к терновнику.

И тот, обвивая их, начинает пить кровь. Еще утолщаются стебли, и так разросшиеся благодаря странному дару, отданному духу Ангелиной Рудлог, а прозрачные щупальца поднимаются высоко в небо, образуя вокруг щита почти стометровые кружева защиты.

— Март, как тебе помочь!!?

— Просто держи свой край, милая! Просто держи!

Он не думал, что Вики в опасности — он думал, что без нее было бы совсем плохо. И о том, что этот проход, возможно, последний из оставшихся — а там, внизу, и Макс, и Алекс, и остальные. Значит, нужно справиться.

Вышедшие маги качали в него остатки резерва.

Терновник все рос ввысь и вширь.

Но только его кружева — смех против оружия бога, который уже опустился на землю и шагнул вперед, разрушая дома. И они заслонили Мартину видимость. Однако без этой тонкой защиты и вовсе хоть сам в костер сразу прыгай.

Вились вокруг бога драконы, отчаянно пытаясь отогнать чудище — но они ему что мошка, — цеплял его за ноги терновник, — но он ему что садовая трава.

Бог молниеносно соединил два скругленных клинка в одно сверкающее синим и черным копье. Остановился, широко расставив лапы-ноги. Гора, а не существо.

Барон, задержав дыхание, держа на кончиках пальцев тысячи и тысячи струн щита, видел, как заносит бог копье. Как бьет вниз, в самый центр…

— Только не дрогни, — шепнул себе Мартин.

Замедлилось время. И блакориец хладнокровно и быстро начал перенастраивать струны, прогибая десятки нарощенных им слоев щита.