След лисицы - Красовская Марианна - Страница 7

Жены сейчас ему очень не хватало. У неё был острый ум и совсем иное виденье. Иногда лишь пары ее слов хватало, чтобы взглянуть на ситуацию совсем с другой стороны.

Между тем князь Лисгорода неторопливо и вальяжно подъехал к большим деревянным воротам, обитым металлическими полосами. Раз уж его все равно заставили ввязаться в это дело, он решил проконтролировать все сам, оставив своему воеводе дела военные. Ворот ему не открыли, да и не удивительно, но человека выслали. О чем Матвей говорил, кохтэ не слышали, да только через четверть часа, повинуясь пригласительному жесту, к нему подъехал и Ольг. И снова – переговоры.

Нарану очень хотелось знать, чего Матвей им такого наговорил – потому что и князя, и Ольга все же впустили внутрь. На всякий случай войско кохтэ шагнуло ближе. Стрелой их было пока не достать, но рассмотреть не составляло труда. Поставили ханский шатёр, развели костры, повесили котлы. Лисгородская дружина, напротив, отодвинулась назад. Видно, они совсем не были уверены в том, что «свои» их не тронут. В отличие, кстати, от вполне дружелюбных кохтэ, которые вдруг стали казаться наименьшим злом.

Лисгородцы уже поняли, какая железная дисциплина царит в войске хана. Пока нет приказа – ни один кохтэ даже лука не натянет, да что там – в кусты по естественной надобности шага не сделает. Это впечатляло.

К вечеру все было кончено: Бергород открыл ворота. Вышедшие оттуда старцы недобро косились на войска и обещали торговлю, если «хан молодой больше деревень жечь не будет и коней своих с полей уберёт». Обещали прислать послов в степь в ближайшую Луну для обсуждения договора. Наран кивал с довольным видом: он любил воевать, но болтать ему нравилось больше. Как много можно узнать из обычного разговора! Нужно только смотреть и слушать.

Бергород – богатый, сытый и трудолюбивый, славен мехами да дарами лесными. А хозяина в нем все ещё нет: волхв местный хоть и носит на плечах берову шкуру, да в совете голос имеет малый. Ни у кого из старцев нет знака княжьего. Стало быть, не выбрал народ себе правителя.

Ольга приветствовали сдержанно, приглядывались: шутка ли – княжич, выросший в степи! Но отрок говорил вещи разумные, старшим кланялся, да ещё писать и читать умел по-морейскому. Наран всю зиму учил его. Да и явное покровительство князя Матвея, который не стеснялся называть Ольга сыном, послужило на пользу. А уж когда отрок невинно заметил, что в войске кохтэ два года как воюет, с луком и саблей управляться умеет, а главное, со степняками из одного котла хорхог ел, тут его и вовсе признали и всей душой полюбили. Не даром Наран парня в ученики взял – хитрец этот мор, каких мало.

Так и вышло, что из похода войско кохтэ вернулось на удивление быстро, с добычей небогатой, но со славными дарами от моров (Вольский угадал, что с пустыми руками кохтэ отпускать никак нельзя, иначе ещё передумают). Воины кисло улыбались, вздыхая о подвигах, а женщины их от счастья плакали. Ничего, теперь с союзом, можно и в сторону угуров кровожадно поглядывать.

Баяр по приезде созвал большой совет. Туда входили все тысячники и шаман, и братья Баяровы. Нурхан-гуай, ещё несколько почтенных отцов и матерей, и, конечно, Дженна и Листян.

Нарану так и не удалось увидеться с любимой своей, она от него пряталась, как кусарка. Понимал, что не станет сестра хана его женой этим летом, злился, но готов был ждать. В самом деле, не силой же ее брать!

– Торговый союз с морами принесёт нашему народу богатство и процветание, – вещал Баяр на совете. – Не будет больше голода холодной зимой. Мы дадим им мясо, соль и шерсть. Они – зерно, меха и золото. Но моры требуют, чтобы союз был укреплён родственными связями, и это правильно. Это даст нам возможность изнутри видеть положение дел. Если среди моров будут наши представители, то договориться будет куда легче.

Наран кивнул. Он и сам хотел предложить хану открыть «торговое посольство» в Лисгороде. У моров это было в порядке вещей, отчего бы и кохтэ не последовать доброму примеру? Но следующие слова Баяра заставили тысячника оцепенеть.

– Князь Лисгорода вдов. Дочери у него уже замужние, так что никак не выйдет взять Иргану жену из морок. Но можно Листян стать княгинею. Она свободна от обязательств.

Если бы небо сейчас обрушилось на землю, Наран растерялся бы меньше. Что ему небо, когда друг лучший, зная о его чувствах, предлагает такое? Хотелось закричать криком страшным, кинуться в ноги, просить… но степняк молодой был давно уже воином, а потому зубы до скрипа лишь сжал и только прищурился. Отец рядом осторожно коснулся его плеча рукой, понимая и поддерживая. Наран пытался поймать взгляд хана, но не смог. Тот упорно не смотрел в его сторону.

А на Листян смотреть было ещё больнее – она вся вдруг засветилась, рассиялась. Было видно, что ей по нраву стать княгиней и жить среди моров. Наконец-то для сестры хана нашёлся подходящий жених!

***

Замуж Листян хотела. Подруги ее (бывшие) все уже с женихами обнимались, а она вот такая одинокая осталась. Обычно женщины кохтэ в шатры к мужчинам не стремились приходить. Да, для утех постельных – могли, а вот женой – не торопились. К чему? Брак – это навсегда, а как “навсегда”, если человека знаешь плохо?

Нет, конечно, иногда женщины уходили – даже, порой, к другому мужчине. Но позор это для ее мужа был немыслимый. Не справился, семью не сложил, не достаточно хорош был: в постели ли, в общении, как отец, может, плох или и вовсе бесплоден. Потом такой мужчина на жену мог даже не рассчитывать – разве что наложницу из рабынь возьмет или чужестранку приведет.

После того, как иштырские женщины и дети поселились под кровом кохтэ, соплеменницы Листян заволновались. Воины уходили в набеги и возвращались не все. Теперь не стоило крутить носом, перебирая женихов: можно и вовсе до конца жизни одинокой остаться. Да еще иштырки: смуглые, мелкие, юркие, они очень быстро поняли, что их никто не собирается убивать и истязать, даже насиловать не будет, у кохтэ все добровольно. И началось сверкание глазами и зубами, откровенно соблазнительные разговоры, едва ли не драки за мужчин. Кохтские женщины спохватились – и прошлая осень стала удивительно плодотворной на свадьбы. А после зимы, по словам Дженны, наметился настоящий демографический взрыв. Что это такое – никто не знал, но звучало весьма устрашающе.

На Нарана тоже велась охота, и Листян наблюдала за этим с любопытством. Добычей он был завидной, но держался отстраненно и холодно. Листян была довольна: хоть и не нужен он ей вовсе, но до чего ж приятно было осознавать, что ее вот так сильно любят!

А она – ханская дочь и ханская сестра. Что ей все эти мальчишки или даже мужчины? Если уж входить в шатер – то к тому, кто силою сравнится с ее братом, а лучше даже с отцом, потому что отцом Листян восхищалась бесконечно. Сильный, строгий, даже суровый – вот такой муж и нужен ей. Чтобы люди даже вздохнуть громко рядом с ним боялись.

Князь моров показался ей пределом мечтаний – шутка ли, владыка богатый и сильный, с которым у кохтэ союз теперь. И польза для соплеменников, и почёт, и богатство… и подальше от Дженны, рядом с которой Листян было неуютно. Жене Баяра она страшно завидовала, сама это понимала и злилась. И на себя, и на нее тоже. Ишь, чужеземка, а Баяром управляет как конем, да ещё настоящий воин, которым Листян так и не стала. И дети, конечно. Степнячка племянников своих обожала и сама детей хотела очень. Будучи женой князя, уж конечно, родит и не одного. И будут ее дети расти в сытости и тепле. И станут, конечно, великими воинами, может, даже, и князьями. Слова брата про замужних дочерей она, конечно, пропустила мимо ушей.

По стану Листян ходила гордо, свысока поглядывая на женщин, да и на мужчин тоже. С Дженной и Илгыз разговаривала с надменной снисходительностью. Ее ждало богатство и власть над народом моров, она уже видела себя на высоком троне, в золоте и самых дорогих мехах. Моры будут приносить к ее ногам дары, а она… а она будет миловать или наказывать, вот. Кони у нее будут самые лучшие, рабыни покорные, не придется ей больше варить самой кашу или стирать на речке. И жить она будет непременно в самом высоком тереме, там, где птицы гнезда вьют и небо так близко, что облака можно руками потрогать. А больше она придумать ничего не могла, наивная степная девочка.