В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор - Страница 5

– Помнишь, как мессир Гильом де Тайлефер вдруг, прямо посреди кровавого сражения, запел во всю глотку «Песнь о Роланде»? Гуго, помнишь? Как он врубился в укрепленный палисад на коне и со своим большим мечом-бастардом, где укрывались хускарлы личной стражи короля Гарольда Несчастного, царствие ему Небесное? Да, как же мы все смеялись потом! Мессир Гильом так пропел своим голосом «Песнь о Роланде»…

– Сир, это было весело…

– Да, Гуго. Мы были с тобой молоды, полны сил, надежд. Мы были… счастливы тогда. Просто счастливы и всё…

– Да, сир. И, это – всё? – С надеждой в голосе спросил Гуго де Биго, еще надеясь на какое-нибудь дарение.

– Да, это всё, Гуго…

Гильом вздохнул полной грудью. Он удивился, не почувствовав боли, мешавшей ему нормально дышать до этого. Тело короля, тучное и тяжелое, вдруг показалось Гильому пушинкой. Боль отступила, просветлив голову и мысли короля. Гильом вдруг нахмурил лоб, вспомнив слова старинного пророчества. Оно сбывалось, точно и правильно…

Море. Стрела. Конь. Эти три слова дали Гильому все. Дали власть, славу, богатства. Дали Гильому Англию, богатые луга и города которой безраздельно и безропотно подчинились его железной воле.

Гильом вздохнул. Три «запретных слова»! Будь ты проклята, судьба! Ты ухватила меня, словно волк кабана, своими жуткими «клыками Рока»!

Внезапно, Гильом вскрикнул, вспомнив об окончании пророчества!

Его род, его семя погибнет после него! Он пошел на «запретный» Юг! Смерть и гибель его рода на Юге, оттуда же и придут новые хозяева Англии и Нормандии?! Нет! Боже мой, что же, я наделал! Прости меня, Господи, раба неразумного и грешного!..

Голова короля безжизненно упала на подушки. Гильом Завоеватель, потомок величайшего проходимца и авантюриста средневековья Роллона Датского, незаконнорожденное дитя любви герцога Робера «Дьявола», скончался во дворце Руана 10 сентября 1087 года.

Ясное осеннее небо, словно в плаче над умершим герцогом, вдруг резко затянулось свинцовыми тучами и на головы людей упало буквально море воды. Природа плакала над телом великого человека, сильной личности, железной хватки которого боялась вся Европа.

Вместе со смертью этого великого человека, полного страстей, жившего среди крови, подлости и предательств, по Европе, со скоростью вестников распространилась загадочная история. Многие искажали и переиначивали ее, добавляя что-то свое и от себя. Некоторые детали стерлись, но, смысл ее сохранился. Герцог дерзнул поспорить с грозной судьбой, за что и поплатился. Напрасно старались нормандские сеньоры и двор короля Англии замять и замолчать последнюю часть пророчества друида.

«Конь. Стрела. Море. Эти три вещи погубят тебя и твой род, герцог Гильом» – гласила ее вторая часть.

«Конь» уже исполнил часть пророчества…

Оставались еще загадочные слова «Стрела и Море»…

Филипп Грешник, он же – король Франции Филипп Первый Капет, сидел в каминной комнате небольшого дворца в замке Сент-Круа. Даже дворцом трудно было назвать это небольшое, наполовину каменное здание, приютившееся в дальнем углу внутреннего двора замка. Большой донжон, нависающий над дворцом и господствующий над замком, был мрачным, сложенным из каких-то серо-бурых камней, сооружением. Он жутко и уродливо загромождал небольшое пространство цитадели, своим внешним видом подавляя округу. Филипп втайне гордился своим новым донжоном и замком, хотя, и это было правдой, многие знатные владетели уже отстроили более высокие и более грозные башни. Даже его вассалы из семейства Рошфоров умудрились отстроить грозную и высокую башню Монлери, постоянно плачась и жалуясь на отсутствие денег и средств.

Филиппу исполнилось недавно тридцать четыре года. Он располнел и абсолютно не желал следить за своим здоровьем, кривясь в ответ на все советы и пожелания придворных лекарей, окружавших его. Напротив, Филипп чувствовал себя прекрасно. Его крепкий характер и железная психика делали его, как бы, неуязвимым и толстокожим, защищая от врагов. А врагов у короля Франции было предостаточно. Мало того, власть королей так ослабла за последние сто лет, что даже в пределах своего фамильного королевского домена он не ощущал себя в полной безопасности.

Замки, башни и укрепленные частоколами холмы, тут и там, воздвигались на его землях. В этих «вороньих гнездах» сидели рыцари и прочие родовитые сеньоры, грабившие купцов и прохожих, совершая наглые выходки в отношении церквей и монастырей, третировали и истязали население и монахов.

«Пускай балуют на здоровье», – сказал как-то Филипп, когда до него дошли слухи, вернее сказать – факты, о жутких и леденящих душу католика «похождениях» знатного барона Тома де Марля.

– Марль – преданный и храбрый рыцарь, верный короне и своему вассальному долгу перед королем. Мало ли чего он «натворил», зато его отряд постоянно, по первому зову прибывает для моих нужд. – Ответил Филипп кому-то из священников, вздумавших подать жалобу королю.

Действительно, Филиппу, при всей его кажущейся медлительности, апатии к делам и лени, удалось многое. Да. Филипп, пожалуй, единственный из третьей династии франкских королей, не разбазаривал свой домен, как это делали его предшественники. Его отец и дед, привлекая на свою сторону знать провинций, бездумно ослаблял себя, выдавая владения, титулы и привилегии. Именно его предки, так глупо и бездарно утратили влияние вдоль Луары, своими руками создав будущее могущество графов Анжу. Им, первым королям из династии Капета, не хватило кругозора и взгляда в будущее, иначе, они бы не создали грозных графов из Блуа-Шампанского дома, которые быстро «освоились» и утвердились на землях Гуго Великого.

Филипп, которого все называли «обжора, сластолюбец, великий ленивец», тихо и незаметно округлял свои разрозненные владения. Где – лаской, подкупом и обманом, где – силой и хитростью, но Филипп действительно стал «первым собирателем земель» в длинной череде последующих за ним королей Франции. Но, об этом позднее, и не в этой книге.

Хитрый король Франции не любил спорить и, даже, как-то сроднился с образом лентяя и грешника, который приписывали ему окружающие сеньоры и монахи.

– Так, значительно проще и, пожалуй, легче жить, друг мой Мишель. – Ответил однажды Филипп своему придворному Мишелю де Немуру. – Пускай, все считают меня таковым. Мне же легче…

Так, прикидываясь простачком и лодырем, наплевавшим на заботы о церквях и нуждах страждущих, Филипп медленно, но уверенно развивал и укреплял свой домен, увеличивая доходы от него.

У Филиппа, как, пожалуй, у любого из королей того времени, было крайне мало друзей. К тому же, у «бедного» короля их вообще может и не быть. Все же, Филипп был «богат». Богат я, прежде всего, своими верными и преданными людьми, хотя, порой, и среди них находились проходимцы и сребролюбцы.

Его двор составляли, в основной своей массе, рыцари мелкого или среднего достатка, жившие в его домене и владевшие ленами из рук короля. Но, те, которые были с Филиппом практически с самого посвящения его в рыцари, оставались, верны и преданы ему.

Мишель де Немур входил в ближний и самый доверенный круг друзей. С ним король охотно и часто откровенничал, позволяя себе, иной раз, вслух произносить секреты и тайны, огласка которых могла стоить ему головы.

Филипп частенько вспоминал свое детство, те недолгие годы, когда он, молодой и беззаботный мальчик был, по-настоящему счастлив. Всего несколько лет. Сущая малость в потоке мерзких, безликих и гадких последующих лет правления.

Детство, а, вместе с ним и счастье, быстро закончилось со смертью его отца, несчастного короля Генриха, внука Робера Благочестивого. Его мать – русская княжна Анна Киевская, мало уделяла внимания своему сынишке, почему-то невзлюбив свое дитя. Скорее всего, так она пыталась мстить своему нелюбимому, угрюмому и невезучему супругу Генриху, которого, словно в насмешку, позднее прозвали «Благочестивым». Все его благочестие сводилось, пожалуй, к мягкому и пугливому обращению с католическими священниками, которые стали именно с его правления позволять себя многое, в том числе и право, лезть в личную жизнь монарха.