Пророчество Предславы - Фомичев Сергей - Страница 24

• Предыдущая
• 24/74
• Следующая

Наконец, вырвался вой за пределы могильные, пошёл на село, плеснул на улицы. На тропе так и не появился никто, но между домов заметались в лунном свете косматые тени. Мужики от щелей отпрянули, заложили осиновой щепкой.

До петухов бесновалась нежить, а с первым криком, как отрезало — стихло всё. Вздохнули селяне, молитву трижды прочли — пронесло и теперь, не сунулись мертвецы в дома. До следующей ночи передышка.

Наутро Вьюн с дюжиной мужиков отправился усопших проведать. Не порадовало увиденное — ещё на шести могилах руки из земли вылезли. По локоть торчали. А на самой свежей, где месяц назад Чекменя схоронили, уже грудь показалась. Колья осиновые, что накануне в погребенья воткнули, были сложены рядком, возле общей оградки, словно утварь полезная.

— Не берёт их осина-то, — пробормотал староста.

— За что же наказание такое? — вздохнул Кадка.

— Ведун сказал, мол, разбойничали мы, — пояснил Вьюн. — Через это и наказание. Всего-то пару раз с новгородцами в низовья ходили. А вот и пришла расплата. Сколько душ сгубили в налётах? Сколько чужого добра взяли?

— Чекмень же и ватажил у нас, — возразил Кадка. — Чего теперь из земли-то полез?

— Видно, не своей волей полез, — заметил Жило, поёжившись.

Три дня и три ночи прошло, как Грива ушёл. Вслед за ним почти половина села разбрелась. Не верили люди, что справятся с бедствием. Многие всё добро, что разбоем нажито, бросили, не желая тащить проклятие за собой. Ушли пустыми, иные в одном рубище.

А могилы уже совсем распахнулись. Земля на кладбище, что пашня разворошена. Где по пояс усопшие вылезли, где по грудь. Днём мертвецы мертвецами, но только стемнеет, в самом дальнем конце слышно было, как вырываются они из оков погребения, рвутся к плоти живой. Сколько часу осталось, пока не освободятся совсем? И что тогда с селом станет?

Мужики собрались возле избы старосты стали думать. Бежать следом за прочими или отбиваться? Если отбиваться, то как? Колья-то оказались бесполезными, а уж на обычное железо нечего и рассчитывать. Не столько думали, сколько охали. За охами и проглядели путника. Лохматый, с огромной бородой (но не старик — руки молодые, да и походка бодрая), войдя в село, он сразу направился к мужикам:

— Мир вам, добрые люди, — голос бодрый, ну точно не старец. — Пройду я так к Полозово?

— Угу, — кивнули селяне неприветливо.

— А до ночи успею?

— Нет, — мотнул головой Кадка. — Без лошадки никак не успеть.

— Скверно.

— Куда уж скверней, — согласился Кадка. Вздохнул, подтверждая мысль.

Остальные, утратив любопытство, на прохожего не глядели. Не до болтовни сейчас пустой, охать надобно. Но Кадка не удержался, спросил:

— А кто тебе в Полозово нужен? У меня там родичей, весь Кривой Конец.

— Да никто особливо, — прохожий плечом повёл. — Оборотень у них объявился, вот, иду выручать. Парень, которого ко мне отправили, слёг сразу. Так я один пробираюсь.

Вьюн на полуохе взметнулся.

— Так ты что, колдун?

— Вроде того, — не стал спорить путник. — Чародействую.

Жило, кивнув на гладкую, без единой морщинки, руку, что сжимала посох, спросил:

— А не молод ты для чародея-то?

— В самый раз, — усмехнулся тот. И повернулся чтобы продолжить путь. Мол, не желаете словом перекинуться, воды предложить страннику, ну и не надо.

Староста вскочил, взъерошил бороду, сел назад, вновь вскочил.

— Слушай, — решился он, наконец. — А может, и нам подсобишь?

— С чем же? — обернулся чародей.

— Нежить прёт, что грибы от сырости. Вот-вот одолеет. Ночами воет, по селу мельтешит, погост разрыла совсем. В дома пока не суётся, но…

— Всё правильно, — кивнул путник.

— Чего правильно? — насторожился Вьюн.

— Полнолуния нежить ждёт, известное дело. А уж тогда всерьёз навалится. Уж и не знаю, что вам посоветовать. Уходить надо.

— Уходить… — буркнул староста. — До этого мы и сами додуматься сумели бы.

Он ударил ладонью по ляжке.

— А может ты того… выручишь? А мы уж не обидим.

— Нет, — чародей отмахнулся. — Меня в Полозово ждут. Уж и заплатили вперёд.

— Мы вдвое больше заплатим, — нашёлся Вьюн.

— Не надо мне вдвое больше, — улыбнулся прохожий. — Свыше семи гривен я ни за какое дело не беру. Зарок дал. Вроде обета.

Староста за всё село в ответе. Тут уж не до гонора. Поняв, что серебром колдуна не прельстишь, убрал из голоса всякую властность и едва ли не заканючил, давя на жалость:

— Ты уж не дай пропасть, защити. Видишь сам, бежать нам некуда. С бабами и детишками на чужой стороне мыкаться? Сызнова хозяйство поднимать? Такое нынче не всякий осилит.

Молодой чародей смутился. Не нашёл, чем ответить на нытьё здорового мужика. Вздохнул. Присел на корточки, обхватив посох. Спросил:

— С чего сыр-бор у вас? Только давай так. Всё выкладывай без утайки. Иначе разговора не будет.

Вьюн кивнул, соглашаясь на всё. Подумал с чего начать и заговорил прежним твёрдым голосом.

— Повольничали мы… Ну, как повольничали, так прибивались к прохожим ватагам. С новгородцами в набеги ходили. В прошлом году и в позапрошлом. Не ради удовольствия или удали мы низовья грабили… Иначе не выжить нам было, не расплатиться с наместником. Но видно лишнего взяли, из-за этого и кара пришла.

— А с чего решили, что из-за этого? Сами додумались?

— Ведун у нас жил, Грива. Он и сказал перед уходом.

— Грива? — путник задумался. — Не слыхал о таком.

Он размышлял довольно долго. Мужики не торопили. Понимали, дело серьёзное, а подставлять голову за семь гривен охотников мало.

— Вот что, — решил чародей. — До кладбища вашего, пожалуй, схожу. Посмотрю, что там да как. Потом и поговорим.

— Проводить? — староста поёжился

— Сам схожу, — чародей показал рукой на тропу. — Туда надо думать?

— Туда, — кивнул Кадка. — И что, один пойдёшь?

— День же, — пожал тот плечами.

К его возвращению селяне подсуетились — стол во дворе накрыли. Такого выложили, что сами удивились: откуда что взялось? Но и разносолы в глотку не шли, и медовуха не лезла. Замерли мужики в ожидании, чего гость скажет?

А тот, молча выпивал и закусывал, вроде совсем не спешил начинать. Этого попробовал, другого. Наконец, утерев рот, сказал:

— Непростое дело…

И вновь замолчал, нагоняя мрачностью своей на селян колотун. Но и теперь никто подгонять не решился. Ждали смиренно, точно нашкодившие монахи перед ликом владыки.

— Если обычным чином, то полнолуния ждать надо, — будто вслух размышляя, произнёс чародей. — И в полночь всем, кто на ногах держится, и бабам, и детишкам, всем… навалится на мертвяков с кольями осиновыми.

Он рубанул ладонью.

— Половину народу положите на том кладбище, как пить дать, — гость вдруг ухмыльнулся. — Благо далеко носить не придётся. Там же и схороните.

Вновь нахмурился.

— Но я ждать столько не смогу. К полнолунию, мне в Полозово, хоть убейся надо попасть. А раньше в осине силы не будет. Да вы и сами видели, где ваши колья оказались.

Мужики погрустнели. Потянулись к браге.

— Но есть и другой способ… — чародей опять помолчал. — Хлопот побольше, но без войны зато. И полной луны не нужно.

— Какой же? — не выдержал прерывистых объяснений Кадка.

— Заговор наложить, — пояснил гость. — Нелегко будет поспеть до вечера, но можно. Трав я, положим, соберу и зелье сварю, какое нужно. Зерно, полагаю, у вас имеется. Но тут посуда особая требуется. У меня с собой такой нет.

— Ты только скажи, какую надо. В миг раздобудем. У нас с низовских поместий много чего осталось. И боярская утварь есть, и церковная…

Староста смутился. Гость плечами пожал, встал из-за стола.

— Ну, давай глянем на хабар ваш…

К вечеру село возбудилось. С чародеем разве что самые немощные не отправились. Однако ближе кладбищу народ стал редеть. То один, то другой, селяне сбивались с шага, будто камушек в сапог угодил или нога неудачно ступила, а потом и нагонять вроде как несподручно. Большая часть от околицы не ушла, остальные на тропе встали. Только Кадка со старостой, да Жило остались.

• Предыдущая
• 24/74
• Следующая