Балтийский ястреб (СИ) - Перунов Антон - Страница 2

— Доктор, что со мной? — поинтересовался я, когда молчание затянулось.

В ответ снова раздалась иноземная тарабарщина, но мне не хотелось напрягаться, чтобы его понять.

— По-русски, пожалуйста!

Ответом мне послужила полная тишина. Худой немец уставился на меня ошарашенным взглядом, остальные молчали, как будто услышали нечто из ряда вон выходящее, пока, наконец, все тот же мужчина с бакенбардами не произнес робким голосом:

— Мартын Мартынович [1] не говорят и совершенно не понимают по-русски!

— Тогда гоните его на хрен!

Судя по всему, степень неосведомленности доктора в языке Пушкина оказалась немного преувеличена. Последнюю фразу он точно понял и потому бросился вон как ошпаренный. Причем, бежал настолько быстро, что едва не сбил с ног идущую ему навстречу женщину.

К счастью, той удалось вовремя посторониться, и никто не пострадал. Удивленно посмотрев в след ретировавшемуся эскулапу, она в развалку подошла к моему ложу и, не найдя подле нее стула или кресла, тяжело опустилась на край.

На первый взгляд, незнакомка показалась мне довольно тучной и не слишком привлекательной. Но что самое печальное, стоило ей примостить зад, на меня обрушился целый водопад жалоб на дурное самочувствие, бестолковых слуг, отвратительную погоду и ничего не соображающих врачей. Любопытно, что все это она говорила по-французски, но я, тем не менее, её прекрасно понимал.

«Интересно, кто это?»

Тем временем дама выговорилась, и обратила, наконец, внимание на меня.

— Как себя чувствуете, мой друг? Ваше недомогание всех опечалило, а меня попросту перепугало! Не делайте так больше…

Договорив, она немного робко или даже устало улыбнулась, и я вдруг понял, что был не совсем справедлив к ней. Передо мной сидела весьма молодая особа, просто она оказалась беременна! Большой живот и необходимость носить просторную одежду придали фигуре объем, а бесформенный чепец скрыл под собой волосы. Добавьте к этому подурневшие черты лица… мне почему-то стало неудобно, захотелось сказать ей что-то ободряющее, и тут из моего горла само собой вырвалось:

— Жинка!

Услышав это, незнакомка нахмурилась. Кажется, слово было ей знакомо и не особо нравилось. Не желая проявлять эмоции при слугах, дама обвела их выразительным взглядом, после чего те дружно ретировались.

— Слава богу, тебе уже лучше, — поджав губы, проговорила она и положила руку на разгоряченный лоб.

Странное дело, и жест, и сама рука показались мне знакомыми, вызвав какое-то теплое чувство. Почему-то казалось, что мы знаем друг друга уже много лет и нас связывают какие-то отношения. Так что, когда нежная ладошка оказалась на моем лице, не смог удержаться и поцеловал её.

— Костя, тебе нужно беречь силы, — в ее голосе впервые появилось нечто вроде участия.

Первым моим побуждением было спросить, откуда вы знаете мое имя? Но каким-то невероятным образом удалось сдержаться. Дело в том, что меня и впрямь зовут Константином, о чем напоминала и набитая на тыльной стороне ладони татуировка: «Костя» в обрамлении якорей. Так вот, сейчас этой надписи, оставшейся на память о службе и собственной глупости, не было. Собственно, и руки были не мои. Куда более тонкие и гладкие, без следа от мозолей, зато с обручальным кольцом на правой и большим перстнем на левой. И тут в голове что-то щелкнуло.

Как не безумно это звучит, я не в своем теле и не в своем времени. Все эти люди в старинной одежде, явно слуги. Беременная дама –­ жена. Все вокруг, включая важного немецкого доктора, называют меня «императорским высочеством», а это значит…

Константинов в царской семье было не так уж много. Первый — сын несчастного Павла. Наш несостоявшийся император, из-за трусости которого, собственно, и случилось восстание декабристов. Он умер не оставив законных наследников. Второй — сын Николая Первого. Генерал-Адмирал, глава Морского ведомства, реформатор и большой либерал. И третий — его сын, доживший до начала 20 века. Но этот точно нет. Тут возникает вопрос, а откуда вашему покорному слуге все это известно?

Все просто. Люблю историю, в особенности морскую. Еще в детстве зачитывался романами Сабатини, Пикуля, Соболева и многих других. Потом попал служить на флот и, казалось, что свяжу с ним свою жизнь навсегда. Хотел даже подать рапорт о направлении в ШМИП [2], но… не срослось. Может, оно и к лучшему. Затем учился, работал, женился, собирался развестись, для чего поехал к теперь уже бывшей, а в поезде заговорил со странным чуваком…

Так, о чем мы говорили? О флоте, о том, что он так и не сумел сыграть положенную ему роль, и о том, что это можно исправить. Потом он предложил заняться этим лично… Блин, я что, с Воландом встретился? Только этого не хватало! Вот ведь скотина, закинул в тело царского сына, но не дал не то что информации, но даже каких-нибудь завалящих суперспособностей. Ни тебе лазеров из глаз, ни умения собрать из дерьма и палок атомную бомбу. Да я даже имя жены не знаю!

И тут в голове возникла картинка. Свадьба сестры Ольги с Карлом Вюртембергским (знать бы еще кто это?), юного великого князя знакомят с кузиной Александрой Саксен-Альтенбургская, и он не может оторвать от нее глаз. А приметившие это августейшие родители принца и принцессы обмениваются многозначительными взглядами.

Черт побери, так вот чем кончаются сказки. Юная очаровательная принцесса превращается в усталую и раздраженную женщину, которой все вокруг не нравится…

— Саша? — прервал очередной поток жалоб.

— Что? — спохватилась великая княгиня, высказывавшая очередную обиду на безруких портных, неспособных сшить ей приличное платье для следующего праздника.

— О какой торжестве идет речь?

— Ну как же, — растерялась супруга. — Адмирал Нахимов сжег этих гадких турок в Синопе! Неужели ты мог забыть?

— Нет, конечно. Прости.

— Так вот. Государь приказал устроить по этому случаю большой бал, а мне совершенно не в чем туда пойти…

— Это проблема…

— И что же делать?

— Уверен, ты что-нибудь придумаешь. А сейчас, прости, сильно устал…

— Тебе нехорошо? Может, позвать кого-нибудь?

— Не стоит. Лучше побуду один…

— Как скажешь, — неожиданно легко согласилась супруга, после чего наклонилась и, поцеловав меня в лоб, удалилась.

Честно говоря, был уверен, что она станет дуться или капризничать, дескать, ты меня не любишь, но нет. Просто встала и ушла. Услужливая память тут же подсказала, что, по крайней мере, до свадьбы Саша слыла прекрасно воспитанной и учтивой барышней, к тому же обладающей отменным чувством такта. Правда, злые языки уже тогда толковали, что не особо умной, но тут, что называется, на вкус и цвет.

Но сейчас не до этого. Оставшись один, я начал напряженно размышлять, что помню о временах Крымской войны и с ужасом понял, что почти ничего. Дело в том, что мой интерес к истории относился к совсем другой эпохе. Первой и Второй мировой войне. В крайнем случае, Русско-Японской. Могучие дредноуты, быстроходные крейсера, юркие эсминцы, таинственные подводные лодки… а не вот это все!

Блин, корабли сейчас по большей части парусные и деревянные. А я в этом дуб дубом. Стаксель от брамселя не отличу! С другой стороны, а не хрен ли с ним? Время парусов безвозвратно уходит, а на их смену придут сначала паровые машины, затем турбины. Пушки станут нарезными, а вдобавок к ним появятся мины, торпеды, ракеты. Об этом еще никто не подозревает, но я-то знаю! С этой мыслью и заснул.

Следующим утром мое высочество чувствовало себя гораздо лучше. Пробудившись, некоторое время лежал, в глубине души надеясь, что все это лишь сон, но время шло, тяжелый бархатный балдахин над кроватью никуда не исчезал, так что пришлось подниматься.

Доставшееся мне от прежнего владельца тело оказалось худощавым и довольно крепким. Мускулатура, конечно, воображения не поражала, но хлюпиком мой тезка точно не был. Правда, чтобы это понять, пришлось скинуть длинную до пят ночную рубаху. В оставленном мною будущем такие не носят даже женщины! Но дело даже не в этом. Просто за время болезни полотно пропиталось потом и было неприятно даже на ощупь. Оглянувшись в поисках одежды, заметил теплый золотистого тона длинный, шелковый шлафрок, подбитый мехом, запахнул поглубже полы и, скрепив всю конструкцию поясом с кистями, сунул ноги в тапки или, как их тут называют на французский манер, babouches или бабуши — восточные туфли без задников.