Балтийский ястреб (СИ) - Перунов Антон - Страница 45

Но это все дела будущего. А теперь нам предстоит расплата за недавнюю лихость. Очевидно, известие о потере фрегата так взбесило Нейпира, что он решил разобраться с нами лично, не дожидаясь прибытия союзников. И вот теперь его эскадра в полном составе стоит перед фортами Кронштадта.

Судя по количеству собравшихся, полюбоваться этим зрелищем явились все, кто только смог. Военный губернатор Граббе со штабом, морские и сухопутные офицеры, мастеровые с матросами и даже местные обыватели. Ну и разумеется, ваш покорный слуга, только что вернувшийся из Петербурга. Перефразируя известную поговорку, из театра в бой!

— Вот, извольте видеть, ваше императорское высочество, — принялся объяснять мне Лисянский, никак не могущий привыкнуть, что у его начальника теперь нормальное зрение. — Это «Duke of Wellington». Рядом с ним винтовые «Royal George», «St. Jean d’Acre» и «Princess Royal», — произнес он четко и даже с неким апломбом на отличном английском.

К счастью, мой адъютант не имел привычки переводить иностранные названия на русский, как это делают не только газетчики, но и военные с чиновниками, и даже некоторые офицеры флота! Да и опыт недавней годичной командировки в Англию для надзора за постройкой парохода «Прут» ему в чистоте выговора, конечно, помог. Общим же правилом для этой эпохи была изрядно меня раздражающая к месту и не к месту преимущественно французская огласовка иностранных слов.

— Далее так называемые блокшипы — старые линейные корабли, на которые установили паровые машины. «Edinburgh», «Blenheim», «Hogue» и «Ajax». Если не ошибаюсь, командует ими контр-адмирал Чадс. Он знаменит как отличный артиллерист. Я имел честь встречаться с ним, когда посещал артиллерийскую школу Королевского флота HMS Excellent — «каменный фрегат», расположенную на Китовом острове недалеко от Портсмута.

— Вижу! — буркнул я, прервав поток его красноречия.

Лисянский помолчал пару секунд, а потом куда сдержаннее переспросил:

— Какие будут приказания?

— Канонерки готовы?

— Так точно! Вон они, Константин Николаевич…

Крохотные на фоне многопушечных левиафанов десять канонерок «Шанцевского типа», выстроившись в линию, маячили между фортами и неприятельской эскадрой, стараясь, впрочем, держаться от последней на почтительном расстоянии.

Бронированные «константиновки» пока в резерве, то есть стоят за минными заграждениями, перекрывшими проходы мимо крепости. Там же застыли на якорях ощетинившиеся пушками парусные линкоры, за которыми дымят наши немногочисленные пароходы. Если англичане полезут на рожон…

В этот момент противник как будто услышал мои мысли и послал отогнать наш «гвардейский отряд плохой погоды», как окрестили его флотские остряки: пару колесных шлюпов в сопровождении фрегата. Убрав паруса и разведя пары в машинах, они, изрыгая в светлое весеннее небо клубы черного дыма от сжигаемого в топках антрацита, медленно двинулись на рекогносцировку, старательно промеряя лагом Северный фарватер.

— А сэр Чарльз предпочитает не рисковать, — заметил Лисянский. — Послал тихоходных старичков «Amphion», «Gorgon» и «Driver».

— «Амфион» ведь винтовой? — хмыкнул я.

— Совершенно справедливо, — поддакнул адъютант. — Вот только машины неудачные!

— Жаль, если на мины налетят именно они. Хотелось бы дичь покрупнее.

— Ваше императорское высочество, — отвлёк меня от разговора чей-то нерешительный, но вместе с тем знакомый голос.

Обернувшись, увидел перед собой Якоби. Очевидно, ученый не смог усидеть дома и пришел на шанцы, чтобы полюбоваться на свое творение. Говоря так, ничуть не лукавлю. Несмотря на то, что идею мины Герца в этой реальности выдвинул ваш покорный слуга, довел до ума их именно он. Так что имя «Якоби» эти адские машинки носят вполне заслуженно.

— Проходи, Борис Семенович! Отсюда все хорошо видно…

— Благодарю, ваше…

— Опять за старое? — укоризненно посмотрел на него. — Просил же, в рабочей обстановке без чинов! А сейчас она именно такая…

— Ваша правда, Константин Николаевич!

В этот момент до нас донеслись звуки первых выстрелов. Приблизившись к канонеркам, англичане открыли сильный огонь. Те энергично им отвечали, стараясь при этом маневрами сбить противнику прицел. И тут выяснилось, что благодаря орудиям на поворотных станках наши «Шквалы» и «Смерчи» имеют преимущество перед более крупными англичанами. Вынужденные идти вперед, те не могли развернуться и накрыть нахального противника бортовым залпом, а потому могли отвечать только из погонных пушек.

Такой «обмен любезностями» продолжался около получаса без единого заметного попадания, после чего канонерки отряда Гвардейского экипажа, повинуясь приказу с берега, повернулись все вдруг и на полном ходу, выжимая из своих двигателей максимум скорости, решительно пошли на сближение с противником.

Маневр застал британских капитанов врасплох. Командир «Амфиона» Саттон приказал встать левым бортом к наступающим и открыть огонь плутонгам нижней батареи. Впрочем, эффект от его огня оказался куда скромнее ожидаемого. По юрким, довольно быстрым и малоразмерным целям канониры английского фрегата стрелять не умели от слова совсем. И безбожно мазали залп за залпом. Хотя да, время от времени их снаряды проносились в опасной близости от наших отчаянных гвардейцев. Наверное, стоило бы поддержать их атаку «константиновками», однако времени на это не оставалось…

Капитаны шлюпов постарались повторить маневр старшего товарища и развернулись к атакующим бортом. Не самая лучшая тактика в их положении, но, как говорится, хозяин — барин! На их счастье, русские артиллеристы оказались заняты более крупной целью и почти не обращали внимания на колесную «мелочь».

Теоретически, стоявшие на наших канонерских лодках пушки Баумгарта могли стрелять на тысячу триста саженей или, если угодно, пятнадцать кабельтовых, они же три тысячи ярдов (около 2770 метров). Но поскольку стрелять и попадать — вещи принципиально разные, дистанция прицельного огня не превышала километра. К тому же «шанцевки» не самые устойчивые артиллерийские платформы. Так что перестрелки на дальних дистанциях не их конек. Но стоило им сойтись с врагом поближе…

Первое попадание хоть и не нанесло англичанам особого вреда, но оказалось довольно эффектным. Угодившая в основание бизани бомба не сработала, но при этом умудрилась напрочь снести мачту вместе с кормовым флагом. Одна из рей при этом грохнулась на палубу, но по какой-то счастливой случайности никого не задела.

Следующий снаряд поначалу совсем не заметили, но именно он заставил британцев отступить, поскольку проломил борт у ватерлинии. А вот третий разорвался на батарейной палубе, убив, покалечив или оглушив большую часть суетившихся у своих пушек артиллеристов.

После этого чудом уцелевший капитан «Амфиона» решил не испытывать более судьбу и приказал выйти из боя. Оказавшиеся без лидера шлюпы тут же утратили прыть. После чего поспешили вслед за ним, показав русским канонеркам корму. Те, впрочем, не стали их преследовать, поскольку были заняты исправлением собственных повреждений и оказанием помощи лишившемуся хода «Шквалу».

— Смотрите, он уходит! — с восторгом прокричал Лисянский.

— Не спеши, это только начало, — остановил его радость я, хотя и у меня, признаться, от зрелища отступающего врага потеплело в груди.

Между тем Нейпир, наблюдавший за ходом боя со шканцев своего флагмана, отдал новый приказ, и навстречу нашим канонеркам пошли уже сразу три фрегата. «Амфион» предпочел укрыться за строем эскадры, занявшись срочным ремонтом и борьбой за живучесть корабля, а вот почти не пострадавшие шлюпы включились в общий строй.

Настал и мой черед распорядиться отвести отряд на исходные позиции. А затем, ввиду явного превосходства противника, они, опять же подчиняясь приказу с берега, начали отступать к первой линии заграждений.

На ней, в отличие от других, мины стояли на глубине около шестнадцати футов, то есть около пяти метров. Осадка наших канонерок не более пяти — семи футов, а стало быть, имелся изрядный запас. Но надо обладать поистине стальными яйцами, чтобы идти, доподлинно зная, что совсем рядом под толщей воды притаилась смерть, а длину минрепов отмеряли не так уж и точно.