Капелька Солнца (СИ) - Кандела Ольга - Страница 5

— Извини, мне не стоило напоминать.

— Ничего…. И мне уже лучше. Намного, — соврал я, накрывая ее маленькую ладошку своей, тихонько поглаживая большим пальцем выступающие костяшки.

Ни к чему ей знать, что остаточные явления будут беспокоить меня еще сутки. Так всегда бывает после большой отдачи. То тошнота накатывает, то слабость. Причем, по закону подлости, это происходит в самые неподходящие моменты.

Но сейчас, пока лежу, чувствую себя, и вправду, хорошо. И грех не воспользоваться таким моментом…

Легонько сжал ее пальчики и подвинул ближе к губам. Коснулся поцелуем основания ладони, потом запястья, чувствуя, как лихорадочно пульсирует жилка под бархатной кожей.

Боже, какая же у неё кожа! А губы наверняка ещё нежнее…

Не знаю, кто первым подался вперёд. Это как-то само собой произошло. Интуитивно. Я просто коснулся лепестков губ. Тёплых, нежных, желанных. Зарылся пальцами в мягкие, словно пух, кудри волос. Полной грудью вдохнул аромат лесных ландышей, что окутывал её с ног до головы. Ухнул в вязкий омут ощущений. Таких волнующий, таких долгожданных. И не желал выплывать обратно.

А от одного лишь осознания, что она отвечает, за спиной вырастали невидимые крылья и уносили куда-то далеко-далеко отсюда. Из этого дома, что был слишком большим и неуютным для меня одного, из этого города, где нищета соседствует с роскошью и благополучием верхних кварталов, с этой грешной земли, где рано или поздно всё хорошее непременно заканчивается.

Но я не хотел, чтобы оно закончилось, не хотел её отпускать:

— Айрель, — прошептал, на мгновение оторвавшись от её губ. Хотел просить остаться. Со мной. Навсегда.

— Тише. Молчи. Не говори ничего, — попросила она и вновь прильнула к моим устам.

Но уже не так невинно, как прежде. Поцелуй становился всё более глубоким, страстным, иссушающим. Брюки вдруг стали тесными…

Проклятье! Ну нельзя же так быстро заводиться!

Хотя, нет. Я ведь уже неоднократно убеждался — с ней возможно всё. А потому…

Не стал отказывать себе в удовольствии. Скользнул рукой по стройному телу, забрался под слишком длинный, слишком просторный, слишком тёплый свитер. Огладил бок, чувствуя под тонкой тканью домашнего платья мягкое, тёплое, податливое тело, отзывающееся на каждое прикосновение.

От переполнявших чувств закружилась голова, и хоровод из ярких звездочек заплясал перед глазами. А потом… головокружение стало невыносимым.

Проклятье! Только не сейчас!

Первый приступ настиг молниеносно. Я резко отстранился и, перевернувшись на живот, припал к полу, чувствуя, как где-то в желудке рождаются сильнейшие болевые спазмы. В один момент меня скрутило, и я тихонько завыл, уткнувшись носом в ворс шерстяного ковра.

Айрель не ушла. Сидела надо мной и гладила по спине, нашёптывая что-то успокаивающее. А когда приступ прошёл, сбегала в кухню и принесла стакан ледяной воды. Прошло всё так же быстро, как и началось. Но от расспросов Айрель это меня не спасло.

***

В итоге меня уложили в постель. Весь день отпаивали куриным бульоном. Читали какой-то приключенческий роман у изголовья кровати. Не сказать, чтобы слишком интересный, но вполне подходящий, чтобы просто скоротать время.

И от работы, разумеется, освободили. Айрель повесила на входную дверь табличку «Приёма нет» и устроила мне заслуженный, по её же словам, выходной.

К вечеру приступы совсем прекратились, и мне позволили встать с постели и прогуляться. Мы никогда не гуляли вместе. Моя гостья опасалась выходить из дома. Верно, боялась, что её найдут, что узнает кто-нибудь из случайных прохожих.

Я её страхов не разделял. Кто по вечерам присматривается к прогуливающимся парочкам?

Однако на сопровождении я не настаивал, а потому без лишних вопросов схватил с вешалки плащ и вышел за дверь. Но стоило мне показаться на пороге, как откуда ни возьмись передо мной нарисовался мальчишка-оборванец. Один из тех, что приходил за помощью.

— Вот, это вам. Мать просила передать. За старания, — пролепетал парнишка и сунул мне в руку несколько измятых бумажек.

Хотел сразу пуститься наутёк, но я поймал его за рукав куртки. По размеру сразу видно — отцовской. Уже поделили тряпьё меж собой.

— Не надо. Забери, — я сунул купюры ему в карман. — Матери передай, что я принимаю благодарность, но деньги не возьму. Вам они сейчас нужнее.

Парнишка кивнул и вновь попытался убежать, но я ещё не договорил.

— И ещё. Передай своим. Если понадобится помощь, сразу обращайтесь ко мне. Без промедлений. Понял?

Тот кивнул и, наконец освободившись, посеменил по тёмному переулку в сторону нищих кварталов.

А меня опять накрыло волной воспоминаний. Ощущением безысходности и горькой утраты. Когда душа уходит за грань — не важно, знакомая или чужая — это всегда потеря. Это всегда больно. А ведь мне совсем немного не хватило, чтобы её вытащить. Совсем чуть-чуть. Разумом я понимал, что моей вины в случившемся нет, но все равно эту самую вину чувствовал. Мерзкое чувство… от которого очень непросто избавиться.

Но я старался. Шёл по широкой мощеной улице, вдыхал ночной прохладный воздух, напоенный запахом близкого дождя, и пытался отогнать от себя невеселые мысли.

Если дождь не начнется сейчас, то ночью пойдет точно. Вымочит улицы, крыши домов. Смоет грязь и пыль, накопившуюся за недели жары. Живительной влагой прольется на землю, напоит умирающие от жажды цветы и деревья. И, возможно, принесет покой моей раздраенной душе.

Я всё шёл и шёл, меряя шагами неровные камни мостовой, и постепенно успокаивался.

Всегда любил вечерние прогулки. Было в них что-то особенное. Неторопливость, безмятежность, возможность отвлечься от повседневных тягот и заново взглянуть на жизнь. И вроде мне это удалось. По крайней мере, невеселый настрой ушел, и голову заняли совершенно иные мысли — мысли об Айрель.

Невообразимо приятно было осознавать, что она ждет моего возвращения. Наверно, как и всегда, готовит крепкий чёрный чай, да посматривает в окно. А может, на стрелки часов. Торопит время, чтобы поскорей меня увидеть.

Домой возвращался уже намного быстрее. Торопился. Но всё равно вернулся, когда за окном уже совсем стемнело.

Чая на кухне почему-то не обнаружилось. Зато Айрель была. В гостиной.

Она сидела на полу. Прямо напротив камина. В моём старом свитере. Нет, не в том вязанном, с высоким горлом, в другом, кашемировом, с широким растянувшимся воротом. Настолько растянувшимся, что хрупкое, покатое плечико, выглядывающее в прорези, было почти полностью обнажено.

И я не смог удержаться, чтобы не скользнуть взглядом по светлой молочной коже. Задержатся на тонкой шее. Она ведь нарочно перекинула волосы вперёд. И свитер этот надела. А под ним…

Я скользнул взглядом на спину, затем на талию, на остренькие коленки, лишённые тесноты чулок.

Ничего…

На ней не было ничего, кроме этого свитера. Старого, но все ещё мягкого, приятного телу. Потому я до сих пор его и не выбросил. Рука не поднялась. Но всё же не думал, что когда-нибудь он пригодится, да ещё вот таким вот образом…

Подошел, опустился на колени прямо за ее спиной. Затем сел, вытянув ноги по обе стороны от хрупкой девичьей фигурки. Айрель не повернулась, но, почувствовав мою близость, мягко откинулась назад и устроила голову на моем плече. Глаза прикрыла, будто яркий свет огня слепил. И уголки губ приподнялись в намеке на улыбку.

— Как прогулка? — спросила она.

— Хорошо, — отозвался я и счел нужным добавить: — Ночью дождь будет. Тучи собираются.

Вот только думалось мне совсем не о предстоящем дожде.

— Хорошо, — улыбнулась Айрель.

Ее волосы коснулись щеки. Мягкие, пушистые. Не сдержался и потерся носом о ее висок. Вдохнул такой знакомый аромат лесных ландышей, казалось, уже ставший неотъемлемой частью этого дома. Неотъемлемой частью моей жизни.

Позволил себе объятия. Бережные и в то же врем крепкие. А девушка в кольце моих рук лишь теснее прижалась. Прильнула доверчиво и мурлыкнула, потершись щекой о мое плечо.