Атипичная пневмония - Фомин Алексей Николаевич - Страница 32
- Предыдущая
- 32/75
- Следующая
– Ужас, ужас, я просто в шоке. – Марина схватилась руками за голову. – Уезжала из дому в полной уверенности, что уж в нашем доме ничего не может случиться. Ну как же, внизу охрана, дверь бронированная, замки сейфовые. А-га, как же. По городу ездят целые бригады на фургонах, возят с собой автоген. Вся эта охрана к чертовой матери разбежалась, за что только люди деньги платят. Так вот, эти бандиты врываются в элитные дома, срезают двери и все выносят. Все!!! Понимаете? А за ними еще толпы всякой шантрапы носятся, подбирают остатки… А милиция … Я спрашиваю, а где же милиция? На улицах трупы валяются…
– А милиция на кольцевой дороге, по крайней мере, там ее хотя бы видно, – пояснил Михаил.
– Что, кольцо еще держат? – поинтересовался Виктор Петрович.
– Из того, что показывали, четкую картину представить сложно, – ответил Мишка. – Где-то еще стоят, кое-где даже в людей стреляли, показывали сожженные машины, но солдаты вовсю уже с народом братаются. Им еду несут, выпивку. И куриный грипп нипочем.
– Боже мой, Боже мой, мы опоздали всего на месяц, – бормотал себе под нос Анатолий Львович.
– Но грабежи, беспорядки – это все мелочи, – продолжал Михаил.
– Ничего себе, мелочи, – возмутилась Марина.
– Сегодня днем случилось главное. Демократический митинг у Белого дома устал слушать Полянского и Зеленцова, и народ потихоньку потянулся по Новому Арбату. Стали собираться на Старой площади. Толпа собралась такая огромная, что голова ее была у Администрации Президента, а хвост на Лубянке. Стали раздаваться призывы доделать то, что в 91 году не доделали, и штурмовать здание Администрации. Но тут как раз подоспели Зеленцов с Полянским и стали уговаривать толпу разойтись, одновременно вступив в переговоры с охраной Администрации. Голова развернулась, надавила на хвост, а хвост уперся в здание ФСБ. Тут поднялась стрельба. Передние попадали, но сзади наперли, и толпа хлынула в здание. Потом показывали – кругом трупы на тротуарах, выброшенная мебель, бумаги какие-то кружатся, стекло битое. А сейчас горит весь комплекс зданий. Народ стоит вокруг, смотрит. Приехало несколько пожарных машин, но им не дали работать, прогнали… А коммунисты по-прежнему митингуют в Останкино. Вот такие вот дела, – закончила Вика.
– Это – на CNN, РТР по-прежнему не работает, а первый показывает «Смехопанораму» вперемежку с балетом, – уточнил Михаил.
– Это мы уже проходили, – хмыкнул Виктор Петрович.
Михаил выскочил из машины, как только Виктор Петрович остановился перед домом Веретенникова. Пока Андрей открывал и закрывал ворота, а Колосов парковал во дворе микроавтобус, все остальные сгрудились перед раскрытым ноутбуком, который Мишка поставил на стол во дворе, под навесом. Последними подошли майор и Виктор и устроились на табуретках, которые Андрей вынес из дома.
На дисплее крупным планом – перекошенные злобой лица, разодранные криком «долой» рты. Мужчины и женщины, старые и молодые. Камера отъезжает, отъезжает, и вот уже виден телецентр в Останкино, залитый со всех сторон человеческой толпой. В центре толпы грузовик, в кузове которого стоят полтора десятка человек. Это трибуна. И с нее летят в бушующее человеческое море зажигательные, возбуждающие призывы и лозунги. И толпа в едином порыве отвечает на них: «Долой-лой-лой-ой». Ветер взбивает над толпой кроваво-красную пену флагов и транспарантов. «Долой министров-капиталистов», «Смерть олигархам», «Верните нам социализм» и еще много чего другого написано на них.
– А камера у них где-то на телебашне стоит, – сказала Вика.
– Ничего не скажешь, умеют ребята на этом CNN работать, – отозвался Мишка.
Потом прямой репортаж с митинга сменился повтором сегодняшних событий, которые транслировались ранее. Колосовы-младшие оторвались от экрана и использовали образовавшуюся паузу для того, чтобы перекусить.
– Идите сюда, опять Останкино, – позвала Марина.
Толпа уже не была статичной. Как бурный горный поток, она прорвала металлические барьеры и, расшвыривая их в стороны вместе с прячущимися за ними омоновцами, затопила узкую полоску чистого асфальта, отделявшую толпу от входа в телецентр. Люди хлынули внутрь здания. Крупный план – стоящие в кузове грузовика. Главарь коммунистов абсолютно спокоен, в отличие от соратников, радующихся как дети. Ни одна черточка его крупного, некрасивого лица не дрогнет. Стоит и спокойно ведет с кем-то переговоры по рации, изредка бросая косые взгляды на телецентр. Новый план – камера ползет по фасаду здания, поднимаясь все выше и выше. Кое-где разбиты окна, из них высовываются какие-то люди и орут что-то, размахивая руками. И наконец – крыша. А на ней группа людей, явно не горящих желанием встретиться с теми, кто бежит снизу.
– Смотрите, вертолет, – ткнула в дисплей длинным наманикюренным ногтем Марина.
Ми-8 завис над группой беглецов, и с него сбросили веревочную лестницу. Люди, отталкивая друг друга, принялись по ней карабкаться. И вот уже первым из них помогают забраться в вертолет. А люди все карабкаются и карабкаются по лестнице, а к стоящим на крыше и ждущим своей очереди подбегают еще и еще.
– Прямо-таки эвакуация американцев из Сайгона, – проговорил Свирский.
– Что, что? – переспросил майор.
– Я такое уже видел на экране сорок лет назад, – пояснил профессор.
Перегруженный вертолет, так и не забрав всех желающих, тяжело приподнялся на несколько метров и как-то боком, по-крабьи, видимо пытаясь развернуться, осторожно двинулся в сторону Останкинского пруда. Лестницу убрать так и не удалось, на ней гроздьями висели люди. Внезапно вертолет начал терять высоту, завалился набок и рухнул в пруд, рубя винтом поверхность воды.
– О, Боже! – произнес в абсолютной тишине Анатолий Львович.
Женщины сидели, закрыв глаза руками.
Еще какое-то время камера схватывала общие планы то поредевшей толпы, то фасада телецентра, то общую панораму Москвы с поднимающимися где-то в центре столбами черного дыма. Потом снова пустили запись сегодняшних событий.
Через полчаса, внезапно, без всякого предварительного извещения на дисплее возникла уверенная физиономия лидера коммунистов. Кроме надписей «CNN», «Hot news», на дисплее горел логотип первого канала.
– Мишка, врубай первый канал, видишь, они уже вышли в эфир, – завопила Вика.
Несколько манипуляций с клавиатурой – и все услышали до боли знакомый голос:
– …преступный, антинародный режим. Нас уже поддержали губернаторы областей Центрального региона, Северо-Запада, Поволжья, Урала и Сибири. Я призываю трудящихся Ленинграда и Ленинградской области, всех истинных патриотов России оказать содействие в поиске и аресте министров-капиталистов, всех тех, кто осуществлял так называемую демократическую власть, всех деятелей преступного режима, тех, кого вы искренне и бесконечно ненавидите. Вы знаете их в лицо! Ловите их! Я обращаюсь к сотрудникам ФСБ, милиции, армии и других силовых ведомств. Выполняя приказы преступников, вы сами становитесь преступниками. Суровый суд трудового народа покарает вас, если вы попытаетесь защищать прогнивший антинародный режим. Берите пример со своих коллег в Москве. Они все поддерживают народно-патриотическую революцию…
– Ну, понеслась… – майор взъерошил пятерней короткие волосы, – ну, чувствую, нахлебаемся мы кровушки. Пойду в дом, свечу принесу, стемнело уже совсем.
Колосов тоже поднялся с табуретки, оторвавшись от дисплея. Пошарил руками по карманам, достал зажигалку и, не найдя у себя сигарет, прошел к машине, раскрыл дверь и достал оттуда пачку. Выудил сигарету, прикурил, глубоко затянулся.
– Позвольте, мне тоже сигаретку, – подошедший Анатолий Львович тронул Колосова за локоть.
– Да, да, пожалуйста, – он протянул Свирскому пачку.
– Весьма эмоционально, хотя несколько путано, вы не находите? – Свирский закурил. – Ну и что же, опять все сначала, опять закрутилось красное колесо? – спросил он между двумя затяжками.
– Оно никогда и не останавливалось. Гражданская война, если вы ее имеете в виду, развязанная большевиками в 1917 году, никогда не прекращалась. Она продолжается до сих пор. Красное колесо, как вы изволили выразиться, вращалось то быстрее, то медленнее, но никогда не останавливало свой ход. Гражданская война многолика. Она заключена не только в том временном промежутке, в который ее поместили историки, но и в искусственных голодоморах, коллективизации и индустриализации, подавлении крестьянских восстаний, в концлагерях и психушках, в победной стратегии наших великих полководцев – воевать «пузом», в расстрелах мирных демонстраций и митингов, в антитеррористических операциях и в террористических актах. К тому же имейте в виду, что война может быть не только горячей, но и холодной, как показал опыт XX века. Так что, эксперименты в социальной сфере и интенсивная промывка мозгов с помощью телевидения – это тоже проявления гражданской войны. ОНИ против НАС. И так – без конца.
- Предыдущая
- 32/75
- Следующая
