У каждого своя война - Володарский Эдуард Яковлевич - Страница 3

- А вот курить я бы на твоем месте в коридор вышел, Егорыч, — вновь посоветовал Игорь Васильевич. — Щас все задымят — так хоть топор вешай.

Егорыч обжег музыканта злым взглядом, с грохотом отодвинул табурет и, хромая, вышел из кухни. Следом за ним потянулись остальные курящие мужчины.

Как раз явился с вечернего дежурства Сергей Андреевич, работавший участковым врачом в районной поликлинике, и пришла с работы его жена Люся — тихое, забитое божье создание, смотревшее на мужа вечно влюбленными и все прощающими глазами. Под смех и прибаутки их заставили выпить штрафную, а потом Сергей Андреевич тоже вышел в коридор покурить вместе со всеми.

- Слыхали, говорят, Гитлера поймали, — ошарашил всех новостью слесарь Егор Петрович.

- Мели, Емеля, твоя неделя... — вздохнул Степан.

- Да ну?! — изумился Игорь Васильевич.

- Будет брехать-то, — уже со злостью сказал Степан.

- Ну что ты его затыкаешь, Степан? — примирительно улыбнулся врач Сергей Андреевич.

- Дай поврать человеку... Соврет — душу отведет.

- В натуре поймали! Честно говорю! — понесло пьяного Егора Петровича. — Шофер один на базу приезжал, рассказывал…

- А ты чего на этой базе делал? — со злой усмешкой перебил его Степан. — Ты в цеху должен работать или где?

- Где я должен работать, не тебе приказывать, — парировал Егор Петрович и продолжил вдохновенное вранье. — Рассказывал, аж в самую Австралию, гад, смылся! Кузнечиков трескал, в пустыне хоронился среди этих... ну, папуасов! И сотня эсэсовцев его охраняла.

Но наша ЧК его и в Австралии достала, знай наших! Чего, не верите? Ну, как хотите! За что купил, за то и продаю, — обиделся под конец Егор Петрович. — Что, думаете, чекисты в Австралию не смогли пробраться? Да запросто!

- А я слышал, его в Норвегии поймали, — высказал предположение музыкант Игорь Васильевич.

- Где-где?! — разом спросили Степан и врач Сергей Андреевич.

- Эт-то что-то новенькое... — ухмыльнулся Егор Петрович.

- В Норвегии поймали, во фьордах, — пояснил Игорь Васильевич. — Трещины такие в скалах есть…

- Ты вроде тверезый, Игорь Васильевич, — улыбнулся Сергей Андреевич, — а такое молотишь…

- Клянусь честью! Один важный начальник в ресторане гулял, рассказывал лично! — разгорячился Игорь Васильевич. — Солидный, серьезный человек! Ответственный работник!

- Видали мы таких ответственных! — ухмыльнулся Егор Петрович. — Брешут как сивые мерины! Сергей Андреевич подмигнул Степану, и они рассмеялись. Игорь Васильевич обиделся и сразу задал коварный вопрос:

- Между прочим, снимал показания со счетчика, и волосы дыбом встали! Объясните мне, Сергей Андреич, почему за прошлый месяц света столько нагорело? Кто в туалете газеты читает? Нашел избу-читальню! А кто по ночам на кухне пишет?!

- Ладно, чего пристал к человеку? — заступился за врача Степан.

- Один такой писал, писал, а потом шпионом оказался!

Сергей Андреевич смущенно молчал. Он действительно писал по ночам свой бесконечный роман про войну, про прифронтовой медсанбат, про любовь молодого врача, про страдания людей. Так он объяснил Степану, когда тот однажды поинтересовался, про что Сергей Андреевич пишет свой роман.

- Это будет правда, Степан, понимаешь? Самая натуральная правда о войне! Я сам это видел! Через все сам прошел, Степан, — говорил Сергей Андреевич, и глаза его горели сумасшедшим огнем.

- Э-эх, я б тебе рассказал правду... — глядя в эти глаза, вздыхал Степан. — Только кому она нужна?

- Как это кому нужна? — удивлялся Сергей Андреевич. — Народу.

- А народ этой правды по уши нахлебался, — усмехнулся Степан. — Народ, Сергей Андреевич, ничем не удивишь — он все видел…

- Для истории! Как ты близоруко рассуждаешь, Степан! Для потомков нужно! Сколько крови, сколько страданий — разве можно это все похерить? Это преступление будет! Весь мир должен знать эту правду!

- Ох, гляди, Сергей Андреевич, как бы тебя за эту правду... — снова вздыхал Степан. — У нас ведь как, Сергей Андреич? Ту правду любят, какая глаза не колет... А ежели что не так, то... извольте бриться... Так что гляди…

Вот и сейчас Игорь Васильевич не унимался:

- Нет, действительно, Сергей Андреевич, вы бы почитали нам, про что сочиняете. Нельзя тайком от общественности! А то спросят, про что он тут по ночам сочинял, а мы что, глазами хлопать будем?

- Кто спросит? — перебил Степан.

- Те, кому надо.

- Хватит вам! Пошли по стопке хлопнем! Свадьба у людей, а вы завели шарманку! — позвал слесарь Егор Петрович и уже направился на кухню. Оттуда неслась мелодия «Синего платочка» и голос Клавдии Шульженко.

- Свадьба... — усмехнулся Игорь Васильевич. — Сплошные слезы…

- А что? — возразил Степан. — Может, такие браки самые прочные и бывают. Чтобы, значит, не по любви, а по согласию. Любовь в наше время — роскошь непозволительная…

- Мелешь черт-те чего, Степан, — поморщился Сергей Андреевич. — Слушать противно.

А Робка вертелся у стола, наелся от пуза колбасы, и килек, и моченых яблок, и красной рыбки отведал с горячей картошкой, и шпрот поел, и ливер намазывал на хлеб в палец толщиной, благо никто не видел. Бабка дремала в углу, опершись на клюку. Робка окончательно осоловел от еды и присел рядом с бабкой, притулился к ней плечом. Его тоже потянуло в сон. Играл патефон, пела Шульженко, но женщины почему-то не танцевали. Захмелевшие, они сидели пригорюнившись, думали каждая о своем. Пришел Егор Петрович, тут же ухватился за бутылку.

- Хватит тебе, черт ненасытный... — прошипела жена Зинаида, но Егор Петрович отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи:

- Праздник у людей, а я что, не человек?

Нина Аркадьевна закурила папиросу и вдруг мрачно-задумчиво протянула:

- Лю-убо-овь... — она презрительно скривила губы. — И где она, эта любовь? Только в кино и увидишь…

- А за Игоря Васильевича замуж по любви вышла? — спросила Люба.

- А я знаю?.. Вышла — и вышла... Он вообще-то ничего... не пьет, деньги в дом несет, только... как-то скучно живем... Прошлым месяцем китайский сервиз приволок, в комиссионке где-то отхватил. Так в буфет его запер, и мы даже чаю из него ни разу не пили... Ну, какая жизнь? В гости никого не зовем, сами не ходим…

Как кроты в норе…

- Взяла бы да ушла! — решительно заявила Люся, жена Сергея Андреевича. Она тоже захмелела порядком, раскраснелась и пыталась неумело курить.

- Ты-то вот что-то не уходишь, — зло ответила Нина Аркадьевна. — А живете как кошка с собакой. Лаетесь чуть ли не каждый день.

- Мы не лаемся! Мы о жизни спорим! — возразила Люся. — Сережа роман пишет, а я ему советую! Я люблю его, если хотите знать! С первого взгляда полюбила!

Нина Аркадьевна на эти слова только саркастически ухмыльнулась.

Жених Федор Иванович жарил на плите картошку и успевал менять пластинки на патефоне, подкручивая завод. После Шульженко запел Утесов. А женщины говорили между собой, забыв, казалось, по какому поводу собрались всей квартирой.

- Я в него еще в институте влюбилась! — Люся взлохматила копну черных волос, рассмеялась. — Ой, Люб, даже не поверишь! Он студентом был, а я лаборанткой... Молчала, крепилась... — она опять засмеялась, тряхнула головой. — А он, оказывается, тоже по мне страдал! А тут война грянула... Сразу все и разрешилось…

- Что разрешилось? — не поняла жена Егора Петровича Зинаида.

- Ну, поженились мы…

- А война тут при чем? — опять спросила Зинаида, краем глаза наблюдая, как Егор Петрович второй раз наполнил стопку.

- Ну, его на фронт, и меня — на фронт... А куда его и куда меня — не знаем. Тут я к нему подошла и все сказала. Как в омут прыгнула…

- Повезло... — вздохнула Зинаида. — Живой-здоровый с фронта вернулся.

- И ППЖ там себе не завел! — усмехнулась Нина Аркадьевна.

- Повезло... — задумалась Люся и вдруг вновь оживилась: — Не-ет, девочки, любовь разная бывает.

Вот и у нас медсестра в поликлинике работала. Муж у нее был, сынишка четырехлетний. Муж непьющий, домосед, любил ее без памяти! В общем, такие только в мечтах бывают! А Зойка такая была, ну такая! Чуть не каждый день с новым ухажером свидание назначала.