Реанимация солнца - Волжская Анастасия - Страница 19

– Она медик, – любезно пояснил Кессель.

– Великолепно. Тогда лучше сразу по голове. Меньше проблем.

Перспектива провести всю операцию в отключке меня категорически не устраивала. Равно как и сама операция, произведенная шисс знает как шисс знает кем в шисс знает какой антисанитарии.

Рука Кесселя коснулась плеча, пресекая попытку подняться.

– Сола, – проговорил он, – шейдеров зараза не берет.

И это говорит манн, который вчера валялся у меня на операционном столе безжизненным телом.

– Всех берет, – упрямо возразила я. – Всех. И вообще, я против операции в таких условиях. Плюс, – кивнула я в сторону Никс, – она явно под кайфом.

Фемма усмехнулась.

– Милая сладкая сопливая детка, у меня все под контролем.

– У тебя руки дрожат!

– Ну, так а стабики на что? – Несколько уверенных тычков в бывшую литианскую перчатку, и сочленения металлического каркаса застыли, намертво фиксируя захват. – Видишь, недоверчивая ты наша? Технология! Расслабься, все путем.

Я так не считала, но спорить было бесполезно.

– Хоть санитайзер у меня из сумки возьми, – буркнула я, сдаваясь. – Протрешь свои чудо-иглы. И руки вымоешь – если, конечно, черные пятна на пальцах не следы неудачной попытки набить очередную татуировку.

– Я достану твой санитайзер, – встрял в разговор Кессель, прежде чем Никс успела ответить.

Не убирая руки с моего плеча, шейдер полез в мою поясную сумку. И первыми, как назло, извлек тонкие кружевные трусики, которые я засунула в боковой кармашек еще вчера на случай, если не успею забежать домой перед свиданием с Ли Френнелем и придется принимать душ в клинике.

Губы Кесселя растянулись в похотливой усмешке. Никс заржала так громко, что почти выронила изо рта самокрутку.

– Интересненько… – ехидно протянул шейдер. – К нашей встрече готовилась?

Я до хруста сжала зубы.

– В основном отделении.

– Как скажешь.

Трусики исчезли в кулаке шейдера и, я подозревала, в сумку уже не вернулись.

Наконец отыскался шиссов санитайзер. Никс, не переставая хихикать, под моим пристальным взглядом обработала лезвия и руки. Пятна масла сошли и даже перчатка, казалось, стала чуточку чище. Это хоть немного, но успокоило.

– Начинаем.

Тонкое лезвие коснулось кожи. Выдохнув сквозь зубы, я крепко сжала кулак, готовясь терпеть разрезание запястья наживую. Я сделала что могла, и оставалось лишь довериться Кесселю и Никс и надеяться, что после операции я все же смогу пользоваться правой рукой.

– Я так понимаю, – раздался над ухом голос шейдера, – боль глушить ты тоже не умеешь…

Кессель утверждал, а не спрашивал, и я не стала говорить очевидное.

Скрипнуло, прогибаясь под весом шейдера, кресло. Никс, уже примерившаяся к моему запястью, недовольно поморщилась.

– Что еще такое, милый? Хави?

Боевик не ответил. Оторвав от подлокотника мою левую руку, он переплел наши пальцы.

– Давай, мелочь… – Я перевела на него напряженный взгляд. – Буду твоим обезболивающим.

– Но… как?

– Смотри мне в глаза.

Я подчинилась – невозможно было не подчиниться властному уверенному голосу шейдера, в котором не было места колебаниям и сомнениям. И темные искры шейда вновь захватили мой разум, ограждая от происходящего вокруг безумия.

Два зрачка, словно бездонные черные дыры, утянули сознание за грань, где перестали существовать пространство и время. Остались только мы, Хавьер Кессель и Солана Диаз, тесно сплетенные друг с другом посреди пустоты. Серебристый шейд, которому я столько лет не давала свободы, встрепенулся, почувствовав близость темного дуала. Черная лапа легла на плечо, скользнула вверх по светящимся белым чешуйкам брони, будто лаская. Внутри разлилось успокаивающее тепло, так похожее на прикосновение к коже редких лучей далекого солнца над Абиссом. Я потянулась за черной ладонью, чуть не урча от удовольствия. Хотелось еще и еще.

Дуальный шейд рыкнул – низко, чувственно, – и все внутри замерло от предвкушения. Сейчас, вот сейчас… ближе…

И вдруг… наваждение кончилось.

Я снова вернулась в комнатку Никс на жесткое кресло, где крепкая рука шейдера удерживала меня в процессе извлечения чипа. Фемма, склонившаяся над моим запястьем, утирала со лба пот. Из зажимов экзоперчатки торчали тонкие нити ид-чипа, покрытые запекшейся кровью и кусочками плоти.

При виде вяло трепыхающихся металлических щупалец внутри поднялась волна неправильного облегчения. Представлять, что эта… мерзость годами жила во мне, врастая в плоть, пуская корни в тело, было не очень-то приятно. Я шевельнула пальцами, проверяя работу мышц, и убедилась – магия, не иначе, – что рука прекрасно работает.

А в следующее мгновение боль обрушилась на меня лавиной.

Руку словно окунули в расплавленный металл. Из раны, начавшей было затягиваться бурой коркой, пошла кровь. Я зашипела, сведенные судорогой пальцы впились в тыльную сторону ладони шейдера, все еще державшего меня за руку.

– Без паники, – спокойно проговорил Кессель. – Включай регенерацию.

Я посмотрела на него сквозь пелену слез. Издевается он, что ли? Как будто регенерацию можно включить по щелчку. Шисс!

– Не… могу…

Хватка на плече усилилась. Боль ослабла.

Я обессилено откинулась на спинку кресла, с трудом переводя дыхание. Второй раз за сутки я чувствовала себя выжатой досуха. Слишком много всего за один шиссов день…

– Ее регенерация полностью остановилась, – будто издали донесся до меня голос Никс. – Это вообще нормально? Нужен стим. Но у меня его нет.

– Просто перевяжи. Сможешь?

– Куда ж я денусь.

Рану защипало от щедро вылитого санитайзера. Что-то плотно обмотало поврежденное запястье. Скосив мутный взгляд на руку, я с облегчением убедилась, что это был мой собственный платок, а не какая-нибудь грязная ветошь из завалов Никс. Спасибо и на этом.

Поблагодарила бы вслух – фемма, при всех ее дурных привычках и не менее дурном характере, действительно совершила невозможное, – да не было сил.

– Передай Анхелю, что я уже начинаю по нему скучать… – В голосе Никс вновь послышались игривые нотки. – Я понимаю, что у второго в «Солнце» много дел, но, может, он найдет парочку свободных часиков, чтобы навестить старую подружку? Обещаю придумать что-нибудь особенное…

– Передам, – коротко откликнулся Кессель. – Но не рассчитывай особо, у него очередные критические дни.

Я мысленно охнула. Похоже, талантливая фемма была связана с теневым миром Абисс-сити куда крепче, чем мне казалось. И что за порядки царят в закрытом сообществе вольных шейдеров, если рядовой боевик вроде Кесселя может так пренебрежительно отзываться о втором в «Механическом солнце»?

Крепкие руки подхватили меня под спину и колени и рывком подняли из кресла. Оказаться на руках у боевика самой опасной в мегаполисе преступной организации было… странно. Но на удивление и возмущение меня тоже не хватило. Наверное, сказывался болевой шок и кровопотеря.

Пришлось смириться, что жизнь окончательно вышла из-под моего контроля, и устроиться поудобнее.

«Не расстраивайтесь, а подстраивайтесь», – кажется, так звучал конец расхожей поговорки.

Другого варианта все равно не было.

– И куда ты теперь эту соплюшку? – догнал у порога вопрос Никс. – Саула-то, говорят, прикрыли…

– В логово, – последовал лаконичный загадочный ответ.

Узкая, наполовину затянутая белесым туманом улочка, в начале которой шейдер, наконец, поставил меня на ноги, казалась ничем не примечательной. Глухие стены домов, цвет которых был почти неразличим под густым слоем граффити, ржавые перекладины технических лестниц. За спиной царила привычная суета раннего вечера – нор-ры возвращались с утренней смены, заполняя закусочные и магазинчики и оживленно переговариваясь, гуляли дети, переливались неоновыми огнями вывески, а из распахнутых окон чьей-то гостиной доносился закадровый смех очередной серии ситкома. Полицейское оцепление охватило не весь семнадцатый район, и здесь, на далекой окраине, куда мы дошли, пробравшись мимо кордонов и блокпостов по заброшенным стройкам и складам, жизнь протекала как раньше.