Ревизор: возвращение в СССР 19 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 6

После пар напомнил Костяну Брагину о его обещании помочь мне дотащить подарки от группы до дома. Он рассмеялся и пошёл со мной к Эмме Эдуардовне. Донёс мне второй стул до подъезда, а дальше я сам.

Затащил их в квартиру с горем пополам. Миша тут же доложил, что Сатчан ждёт моего звонка, а Загит с Володей ещё с мебельной фабрики не вернулись.

Первым делом набрал Сатчана, думал, уже работа в объединенной группировке начинается, а он, всего лишь, поинтересовался, буду ли я сегодня на тренировке? Обещал быть. Не иначе, он коляску достал? Ура!

— А мне сегодня из Комитета по защите мира звонил начальник, — похвастался заметно повеселевший Миша. — Всё расспросил, про прогулы, каким числом приказ об отчислении… Как думаешь, поможет?

— Ильдар Ринатович?

— Ага, он.

— Раз звонил, это очень хорошо. Если не поможет, то, во всяком случае, попытается, — уверенно ответил я. — И в любом случае не переживай, у меня и запасные варианты есть на примете. Восстановим справедливость.

Москва. Советский комитет защиты мира.

Переговорив по телефону с Кузнецовым, Валиев сделал для себя пометки и пошёл в кадры к Кисько посмотреть на дело Кузнецова. Он хотел убедиться в правдивости этой истории с отчислением задним числом за несуществующие прогулы, чтобы не попасть впросак…

В голову ему пришла идея воспользоваться этой ситуацией и опять пойти на приём к зампреду ВС Камолову. Валиеву очень хотелось примелькаться наверху, но, при этом, выглядеть солидно и серьёзно, а не как пустобрёх, который бегает со всякой ерундой к начальству. А тут — речь идет о репутации Верховного Совета, нарушенной этим отчислением его будущего сотрудника, и борьбе за правду против перестраховщиков, готовых вот так просто сломать жизнь образцовому советскому комсомольцу. Зампреду точно такая его направленность понравится…

Ну а сколько можно сидеть в Комитете по защите мира? Название у должности красивое, конечно, но знающие люди понимают, что аппаратного веса у такой позиции совсем немного. Вроде и в Кремле работаешь, а серьезно тебя настоящие акулы во власти не воспримут.

Потом позвонила мама и начала взахлеб поздравлять меня. Подумал, что у меня дежавю. Она же уже поздравляла. Мама рассказывала, как она мною гордится, а я всерьёз подумывал, что или мне тот раз приснился, или у меня уже конкретно крыша едет.

— Сынок, мы с Ахмадом купили этот номер, — продолжала она.

— Какой номер? — никак не мог понять я.

— «Труда»!

Блин! Она не про моих парней, она про газету!

— А как ты узнала? — обрадовался я, что ещё не схожу с ума.

— Тарас звонил, — хихикнула мама. — Пьяны-ыый!.. Вот, говорит, гордись Апполинария, какой у нас сын.

— Ну надо же… — схватился я за голову. — Одна статья всего вышла…

— Ну и что⁈ — эмоционально возразила мне мама. — Все с чего-то начинают. А ты, вон, как красиво идешь! Молодец!

И тут же, испугавшись, что сглазит, поспешно сказала:

— Тьфу-тьфу-тьфу!

Подмосковье. Контора совхоза «Светлые горы».

— Эльвира Эдуардовна! — поднялся со стаканом в руке немолодой мужчина с обветренным лицом. — От лица всего нашего коллектива поздравляю тебя с рождением сразу двух правнуков.

— Спасибо, Вениамин Кириллович, — встала Эльвира с места и с благодарностью оглядела человек двадцать, собравшихся за импровизированным столом.

— Председатель, а подарок от совхоза будет? — напомнил ему кто-то.

— Конечно, будет, — важно ответил тот и протянул Эльвире бумажный свёрток. — Вот, от совхоза.

— А тост? — потребовали гости, уже уставшие держать свои стаканы.

— Чтобы правнуки выросли достойными членами нашего советского общества. Поздравляем! — проговорил председатель и вытянул свой стакан, предлагая Эльвире чокнуться.

— Поздравляем, поздравляем, — послышалось со всех сторон под звон стаканов. — За здоровье малышей. Чтоб только радовали родителей и прабабушку!

— Спасибо, спасибо, — только и успевала отвечать счастливая Эльвира.

Потом позвонил Фирдаус и спросил, когда я дома буду. Сказал, что поговорить надо. Пригласил его к десяти. Уже должен буду быть дома, — прикинул я, — особенно, если Сатчан меня с коляской подвезёт.

Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.

— Игнатий Фёдорович, разрешите? — кратко и собранно обратился Валиев к Камолову.

— Проходи, Ильдар Ринатович. Что у тебя?

— Игнатий Фёдорович, у нас ЧП. Одного из моих новых бойцов из института отчислили. Испугались, что по его душу КГБ с проверкой заявился, и отчислили быстренько по сфабрикованному предлогу. Задним числом.

— То есть как? — удивился Камолов. — Взяли и отчислили? Это точно?

— Сам всё перепроверил. Приказ от восьмого числа, в КГБ наш запрос согласовали одиннадцатого. Значит, когда сотрудник из органов проводил проверку, о систематических прогулах уже должно было быть известно. А КГБ ставит положительную резолюцию на наш запрос. Как так? Значит, не было на момент проверки никаких прогулов?

— Значит, не было, — сурово сведя брови, подтвердил Камолов.

— А парня отчислили из института, из общежития выкинули на улицу, как щенка бродячего, — увидев нужную реакцию на лице начальника, подливал масла в огонь Валиев. — Даже слова сказать в своё оправдание не дали.

— Ну, пора встряхнуть кое-кого! — воскликнул раздражённый Камолов. — На государственном посту в социалистическом государстве… Пример студентам должны подавать, а ведут себя, как!..

Сделав своё дело, Валиев потихоньку оставил кабинет разбушевавшегося зампреда, схватившегося за телефон.

Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.

Бортко и Захаров уже минут сорок не могли прийти к единому мнению по распределению долей между всеми участниками новой группировки.

Бортко настаивал на доле Ганина в половину процента. Захаров был против. Долю Ивлева Захаров также оценил в половину процента. Но Бортко настаивал на двух.

— Нельзя совсем ничего не платить Ганину, — настаивал Бортко. — Иначе мы загоним его в угол. А что делает крыса, загнанная в угол?

— Что она делает? — недовольно спросил Захаров.

— Она нападает, — нравоучительным тоном ответил Бортко. — Не надо Ганина загонять в угол. Иначе он может распсиховаться в какой-то момент, и наделать глупостей от обиды или зависти. Сам же потом пожалеет, да будет поздно, уже всех нас сдаст.

— Ладно, полпроцента. Хотя, я считаю, он мог бы и поработать, хотя бы полгода бесплатно. Это было бы справедливо.

— Ну, пусть, работает год за полпроцента.

— Ладно… Дальше. Ивлев. Полпроцента.

— Нет, нет, это очень важный элемент команды, светлая голова, свежие идеи. Два процента, не меньше. Нам надо его к себе обязательно привязать. Я бы и три дал.

— Ну, не смешите. Какие три процента? Ну, процент, от силы. Комсомолец, учится на втором курсе…

— Хорошо. Я соглашусь сейчас на полтора. Но вы сами увидите, что этого мало.

Вскоре вернулись Загит с Володей и затащили в квартиру уже собранную кроватку. Немного другого оттенка. Но это уже не так важно, главное, по модели и размерам точь-в-точь, как наша первая.

— У меня, прямо, камень с души свалился, — признался я. — Вас всё нет и нет. Думал уже, что без кроватки вернётесь.

— А мы бы и вернулись, — усмехнулся Загит, — если бы твоя соседка раком там всех не поставила. На фабрике ни одной кроватки не нашли, даже в образцах. Она выясняла, куда их отгружали, где ещё остались, мы сегодня так накатались, пока нашли её…

— Е-ка-лэ-мэ-нэ! Так и знал, что что-то не так, — схватился я за голову.

— Ладно, главное, она здесь! — удовлетворённо шлёпнул ладонью мне по плечу Володя. — Ну, давай, папаша, — с размашистым замахом протянул он мне руку.