Мир империи землян (СИ) - "Sleeping" - Страница 56

Гоблин-подросток, недавно заработал себе новое имя – Шмыга, взамен совсем уж детского. Он постоянно шмыгал там и тут, расспрашивая старых гоблинов-сородичей, которым хотелось только поспать всласть на солнышке, а не отвечать на вопросы дерзкого малыша, которыми тот, вот наглец, ещё и ставил порой их в тупик. А отвечать-то что-то надо! Иначе прощай авторитет. Тогда крючковатая палка, используемая старыми гоблинами вместо посоха, часто проходилась по спине наглого малыша или летела тому вслед, если он успевал убежать.

В старые добрые времена расцвета тогда ещё свободной расы, Шмыга мог бы стать шаманом чьей задачей было искать проходы в другие миры, подсматривание там всего интересного и попытка приспособить что-нибудь из увиденного для улучшения жизни собственного народа. Увы, но после многих столетий рабства и искусственного вырождения всё, что досталось молодому гоблину так это несколько более живой разум против воли своего владельца ставящий вопросы и занимающийся поиском ответом на них. Довольно сомнительное приобретение учитывая его место жительства и предназначенную от рождения до смерти роль раба занятого выращиванием разных штук для его хозяев.

Незавидная судьба.

Впрочем, никто из гоблинов никогда не знал другой судьбы и вряд ли догадывался о том, чтобы та могла как-то кардинально измениться.

Все мечты сводились к дополнительной миске похлёбки погуще. Чтобы хозяева не обращали внимание, не выделяли из прочих. Чтобы соплеменники уважали, а лучше бы боялись – уродливые мечты намеренно изуродованных существ. И если где-то, кто-то вдруг хотел чего-то большего, то что он мог в одиночку поделать?

Абсолютно ничего.

Так бы прошла и жизнь Шмыги. Как миллионы жизней гоблинов в этом, не самом важном, мире Древа. Как миллиарды жизней всего его сородичей во всех прочих мирах куда только завезли полезных рабов предприимчивые эльфы. Если бы только споры Великого Леса, в поисках доступных миров в сфере, не нашли бы случайно человеческий мир по имени «Земля».

Но началось всё с того, что Шмыга догадался как можно воровать вкусные синие плоды с личного огорода хозяйки поместья. Привезённые из другого мира, они не росли нигде больше кроме как в поместье, поэтому в языке гоблинов у них не было собственного названия. Само хозяйское поместье охраняла живая изгородь и самая простая вариация охранных деревьев только и умеющих плеваться шипами с парализующим токсином внутри. Имелись ещё рабочие кадавры созданные на основе тех же самых гоблинов (а на основе кого ещё в этой глуши создавать немёртвых слуг сращивая тела рабов и управляющего паразита – очень сильно модифицированного вьюнка). Но со слугами-кадаврами просто. Они тупые. Достаточно не попадаться им на глаза, и они тебя не заметят. Обмануть живую изгородь тоже возможно. Для этого достаточно бросить ей ещё тёплое тельце какого-нибудь зверька, пойманного в лесу и пока изгородь, расправляется с добычей вполне можно без особой опаски перелезать через неё, особенно если предварительно натереться свежей болотной тиной, которую изгородь терпеть не может.

Деревья-стражи стоят на месте и их достаточно обойти по сложной траектории, не попадая в зону поражения ни одного из них. И вот наш находчивый герой находится внутри хозяйского поместья. Зачем он вообще полез сюда? Разумеется, чтобы завоевать уважение среди прочих гоблинов-подростков и, в первую очередь, чтобы добиться благосклонности нравящейся ему девушки-гоблина.

Оказавшись на запретной территории для занятых на сельскохозяйственных работах гоблинов, Шмыга должен был принести обратно какое-то доказательство того, что он действительно побывал здесь. У него хватило ума не пытаться проникнуть внутрь живых домов, где его бы точно обнаружили и поймали. Вместо этого внимание молодого гоблина привлёк личный огород или, если хотите, сад одной из эльфиек, где она выращивала различные удивительные растения, в том числе иномирные и собственноручно изменённые.

Осторожно приблизившись к буйству цветущей растительности самых разных цветов и форм, Шмыга не забывал об осторожности. Прежде чем самому войти в опасное место он сначала бросал перед собой камешки или палку на верёвке, которую затем подтягивал обратно к себе. Действуя как опытный сталкер, он проник в никогда не виданный сад.

Один вид расстений пах особенно приятно. Большие синие шары размером чуть меньше гоблинского кулака висели на толстых мясистых ветвях изрядно оттягивая их. Без сомнения это был очень безрассудный поступок, но Шмыга просто не мог удержаться чтобы не попробовать кусочек настолько вкусно пахнущего плода. Вкус оказался ещё более впечатляющим чем запах. Никогда в своей короткой жизни молодой гоблин не ел ничего настолько вкусного, свежего, мягкого, но при этом терпкого и освежающего. Это была настоящая феерия вкуса. Собственный маленький рай, вдруг оказавшийся у него прямо во рту.

Нарвав синих плодов сколько, мог унести, а заодно, по праву первооткрывателя, дав им название на гоблинском языке – большие синие вкусняхи, Шмыга тем же путём каким проник сюда, отправился в путь обратно. Его возвращение с запретной территории произвело фурор, но не такой как вкус принесённых им больших синих вкуснях. В скором времени он снова полез в поместье за вкусняхами, и затем ещё раз, и ещё один.

К сожалению владелица сада заметила следы вторжения нежданного гостя в её вотчину и расставила несколько капканов в виде модифицированных лиан, которые сидят в свёрнутом виде под землёй, но когда в зоне их поражения появляется существо заданных размеров они мгновенно выстреливают и опутывают его не давая пошевелиться.

Так и получилось. Спелёнатый по ногам и рукам Шмыга пролежал в объятиях хищной лианы большую часть ночи, пока утром его не нашли прибывшие на работу в саду кадаврофицированные слуги. Они извести хозяйку, доставили ей нарушителя и, повинуясь её приказу, привязали бывшего собрата по расе к столбам для наказаний.

Неизвестно, желала ли хозяйка сада лично совершить акт экзекуции над низшим посмевшим воровать плоды из её прекрасного сада. Или же его наказанием должна была стать смерть от жажды под палящим солнцем не в силах ни скрыться, ни спрятаться от его иссушающей ласки. А может быть эльфийка просто забыла о пойманном вредителе ведь что он для неё – досадная мелочь, мелкий вредитель умудрившийся стащить пару десятков плодов.

Как бы то ни было, а шли вторые сутки с момента поимки и даже хвалённая выносливость гоблинового племени доставшаяся им в наследство от могучих предков начинала потихоньку сдавать.

Несколько раз теряя сознание и приходя в себя снова, Шмыга приветствовал каждое такое помрачение ведь оно избавляло его от грустных мыслей о неизбежном конце такой короткой жизни. Смотреть пересохшими на слепящем солнце глазами на красоту мира вокруг, на зеленеющую крону-крышу эльфийского поместья и, особенно, на декоративный пруд с рыбками, расположенный несколько в отдалении от лобного места, но так, чтобы он оставался виден привязанному к столбам бедолаге. Всё это доставляло истерзанной душе лишнюю муку, и несчастный гоблин только приветствовал очередной период забытья и проклинал то время, на которое приходил в себя.

Он давно потерял любую надежду. Да и какая тут могла быть надежда, кроме как на внезапную милость хозяев, но всерьёз надеяться на неё не мог бы даже гораздо более глупый, чем Шмыга, гоблин.

Как вдруг, внезапно, приговорённый узник услышал незнакомый ранее шум. Источник звука двигался по небу, и он явно приближался.

Словно огромная стая птиц вдруг раз за разом, с огромной скоростью, начала бы бить крыльями взлетая или, напротив, приземляясь. Пересохшие глаза отказывались смотреть, но с трудом перемогавшись, Шмыга увидел четырёх удивительных птиц. Или не птиц – он не знал, что это такое. Четыре ранее никогда не виданных им штуки приближались к поместью по воздуху, при этом изрыгая из-под коротких крыльев огонь и пламя и бросая вниз какие-то более мелкие предметы, которые, падая на землю, тоже взрывались. Вся эта внезапная какофония обрушилась на уши бедного гоблина практически оглушив его. Когда он повторно пришёл в себя, то странных вытянутых штук в небе больше не было, но взрывы и громкий треск продолжались уже на земле. Что-то сильно дымило а, может быть, даже горело.