Влюбись в меня себе назло (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда" - Страница 58

Наверное, он её так сильно любит, что готов был ради неё меня завлечь, изобразив влюблённого, чтобы Донцов вернулся к ней, Лёха видел во мне угрозу для своей любимой. Олег ведь действительно готов переметнуться ко мне, если бы я позволила. Бедный Крылосов! Он весь осунулся и помертвел, когда услышал, что Заринка на грани жизни и смерти. Как он будет жить без неё, если она умрёт?! А как я буду жить без него?! Теперь уж ясно - не быть нам вместе, наши пути разойдутся. Смогу ли я это вынести?

Лучше не думать об этом сейчас. Но легко сказать, а мысли о нём в голове, как ни старайся, не остановишь. И не очистишь, как чат в ватсапе одним касанием.

Тем не менее мне придётся, как барон Мюнхаузен, поднять себя за волосы и вытащить из "болота" жалости к себе. Нечего хныкать и попусту страдать, надо терпеливо ждать помощи от родных.

Вот Егору Клепикову сейчас гораздо хуже меня. Его допрашивают... И сам он в ужасе от того, что натворил. Несчастный бедолага! Угораздило же его влюбиться в эту Заринку! Его я знала всегда хорошим, добрым и правильным. Как же надо его довести, чтобы он стал способен поднять руку, причём с оружием, на девушку?!

Мне почему-то после того, как Клепиков признался, Заринку стало не жалко.

В сущности, она для меня чужая и не нравилась никогда. И не только потому, что отбила у меня Олега. Конечно, это тоже играет свою негативную роль. Просто она сама по себе какая-то вся неестественная, наигранная и показушная. Постоянно кокетничает с парнями. С любыми! Ей неважно, есть ли у них девушки или нет. Главное - привлечь к себе внимание и испытать свои чары. Не думает ни о ком, кроме себя. Недаром ни с кем из девочек в классе не подружилась. С такой подружкой, как говорится, и врагов не надо.

Теперь из-за неё Егора осудят и посадят в тюрьму. Он виноват, несомненно. Разве можно убивать человека, не любящего тебя? И вообще насильно мил не будешь. А если бы Леся на него бросилась с ножом? Нельзя решать любовные проблемы убийством. Никто не имеет право посягать на чужую жизнь, как бы тебе плохо не было.

А ещё я думала о бесправии, с которым столкнулась тут, в полиции. Раньше мне казалось, закон защищает нас и в тюрьме. Прибежит адвокат и начнёт отстаивать наши права. Увы, я лишь заикнулась об адвокате, следователь сказал:

- Зови, где он у тебя?

А у меня его нет! А надежда только на родителей. И на везение. Должно же оно, наконец, вспомнить обо мне и вернуться в мою жизнь улыбчивой стороной. Казалось, с того момента, как меня закрыли в этой тюремной норе, прошла вечность. Часов у меня не было. Я не могла знать, сколько времени тут сижу, окоченев от невесёлых дум.

Тишина и молчание вокруг меня. Оглушительное молчание. Такое, что сердце бьётся в ушах.

Совсем ни к месту мой мочевой пузырь смалодушничал и запросил срочных мер. Я принялась громко стучать в дверь. Кричать не могла: во рту всё пересохло. Мне открыли, я, держась за живот, сипло объяснила, что хочу в туалет, меня повели, сопровождая, как арестантку сзади.

Но обратно в камеру я не вернулась. За мной пришли папа Дима и Никита. Меня всю знобило, тело трясло так, словно заболела нервной трясучкой. Все слова застряли в горле. Я даже не проявила своей обычной порывистости: не обняла их и не прижалась к ним. Только дрожала и стучала зубами.

- Тебя держали в камере! - ахнул отец. - Ты же боишься замкнутого пространства!.. Ну, я так не оставлю, буду жаловаться в прокуратуру!

Следователь, допрашивающий меня, что-то виновато бормотал. Рядом стоял ещё какой-то полицейский, который, видно, главнее по званию и должности. И хорошо знает папу Диму, поскольку называл его Дмитрием. Он обещал разобраться и наказать виновных по полной. Извинился и передо мной. Я немного пришла в себя и спросила охрипшим от переживаний или простуды голосом:

- Почему на меня кричали и требовали силой сознаться в том, в чём не виновата? Почему мне не представили защитника?

Ответ был какой-то сумбурный и не очень понятный мне. А может, просто я в него не вникала, он для меня стал неважным в данный момент. Голова кружилась, и я очень хотела домой. Мне почудилось, если я не выйду из этого проклятого здания, то оно задавит меня своей мрачностью.

- Папа, - с трудом обретя голос, произнесла едва слышно. - Нам уже можно уходить? Пошли скорее отсюда.

- Да, - произнёс отец. - Вы идите с Никитой к машине. А я скоро приду.

Брат накинул на меня куртку и приобнял за плечи, мы пошли с ним к выходу.

Я никому не сказала "до свидания".

Отца ждали минут пять, потом поехали. Он сказал, что рана у Заринки оказалась не такой уж страшной, как можно было подумать из-за вытекшей крови. Ей зашили её, и она пришла в себя. Рассказала, что ударил её ножом Клепиков. А то, что меня назвала виновной, заявила, не помнит этого, возможно, бредила.

Я вздохнула с облегчением: хорошо, что она не умерла, и Клепикова теперь посадят не на всю жизнь! Но не поверила, что Заринка якобы неосознанно меня обвинила. Конечно же, осознанно. Она всегда мне угрожала, словно я была её врагом. Она не в Донцова вовсе влюблена, а в Крылосова, а тот, дурачок, уверен в обратном? Очень сложно в их отношениях разобраться! Теперь меня это не касается!

Не хочу больше слышать ни о ком из них!

Дома меня встретили встревоженные мама и няшки. Я обняла их, и вдруг слёзы ручьями полились из глаз. Я не ревела в полиции, я почти никогда не плачу, а тут что-то на меня нашло. Расплакалась навзрыд. Обида за пережитые унижения подступила к горлу и встала там комом. Не осознавая, что пугаю всех, особенно няшек, я кричала, сильно всхлипывая, о том, как надо мной издевались, выбивая из меня признание, как мне было холодно и страшно в камере... Меня словно прорвало. Моя воля уже не могла справиться с обстоятельствами.

- Он называл меня сукой, тварью поганой, хитрожопой! - вопила я с надрывом, утирая слёзы.

Родители не знали, как меня успокоить, наконец, я немного стихла и дала увести себя в мою комнату. Там снова стала захлёбываться слезами. Мама побежала вниз, чтобы принести мне чаю и успокоительное лекарство, отец тоже спустился, оставив со мной Никиту - кто-то позвонил в дверь.

Но скоро папа Дима вернулся и сказал:

- Там тебя, Енечка, спрашивает парень из вашей группы "пришельцев", что ему сказать?

- Это, видать, Крыса! Что ему нужно? - сурово произнёс Никита.

- Я не хочу его видеть! - истошно закричала я.

- Надо гнать Крысу в шею! - рассвирепел братец. - Взял моду - преследовать Енечку! Пусть проваливает! Я спущусь и накостыляю ему! Это он её довёл до такого жуткого состояния! Из-за Крысы она оказалась в полиции! Пусть разбирается со своей Заринкой, а сюда не ходит!

Но папа Дима не позволил ему спуститься, сам ушёл поговорить с Лёхой.

Потом я ещё долго плакала. В какой-то момент попросила родителей, чтобы они отправили меня срочно в Москву, потому что я не смогу жить в этом городе. Здесь живёт Крыса, здесь Заринка, здесь все будут смотреть на меня как на преступницу, поскольку побывала в тюрьме! Меня успокаивали, уговаривали, но я твердила своё - хочу уехать! Наконец, папа Дима сдался:

- Хорошо, я сам тебя отвезу в Москву на осенних каникулах. Потерпи неделю, хорошо?

К вечеру мне вызвали "скорую помощь", так как нервное моё состояние не проходило. Врач мне сделала успокоительный укол, я уснула и проспала всю ночь.

Утром уже пришла в себя, утихомирилась. Боль утратила свою остроту. Всё показалось не таким уж страшным. В душе стало спокойнее. Я даже спустилась к завтраку, а потом пошла в душ. Няшки с Анжелой поднялись ко мне в комнату, и мы устроили весёлую возню.

- Ты больше не боишься крысы? - спросила вдруг Юляшик.

- Не боюсь! - уверенно ответила.

- Значит не поедешь в Москву жить? - с надеждой в голосе поинтересовалась Аня. - Останешься с нами, в России?

Я задумчиво покачала головой, обняла сестрёнок и твёрдо проговорила: