Меморанда - Форд Джеффри - Страница 1

• 1/52
• Следующая

С тех пор, как была поставлена последняя точка в повести о падении Отличного Города и о моем превращении из Физиономиста первого класса в рядового жителя поселка Вено, прошло восемь лет. Я и не думал, что моему перу суждено будет когда-нибудь вновь коснуться бумаги, но после всего, что случилось, я просто обязан вас предупредить.

В вашем раю поселился демон, и демон этот забавляется воскрешением прошлого. Жертвы его становятся равнодушны к жизни, мечтая лишь о вчерашнем дне, а их души, не нужные настоящему, тают, превращаясь в ничто. Воспоминания живыми и яркими мотыльками роятся в моей голове, а я пытаюсь загнать их в эту рукопись. Закончив ее, я отправлюсь на север, чтобы затеряться в глуши Запределья.

Между прочим, хотя эти строки и написаны моею рукой, да к тому же в прошедшем времени, это вовсе не означает, что я вышел из всей этой передряги живым. У смерти множество обличий.

Вскоре после основания Вено рыночная площадь селения стала центром весьма бойкой торговли. Жители обменивались товарами не только друг с другом, но и с крестьянами из Латробии, расположенной далеко к востоку. Речные люди с юга и даже из отдаленных деревень Констанции тоже иногда приплывали на своих барках, надеясь получить в обмен на домотканое сукно и рыболовные снасти нашу свежую дичь, овощи и кое-что еще.

Хоть обитатели Вено к тому времени поднаторели и в охоте, и в земледелии, больше всего гости с юга ценили не дары природы, а именно «кое-что еще» – механизмы, которые сохранились в наших чуланах еще с эпохи жизни в Отличном Городе. Какую-нибудь медную шестеренку легко можно было обменять у них, например, на отличное шерстяное одеяло… Эти железяки речные люди привешивали на шнурки и носили на груди как драгоценные амулеты, вряд ли догадываясь, насколько нам самим отвратительны эти напоминания о прошлом.

Хотя мы и отказались от того, чтобы иметь правительство, никто из поселян не ссорился ни друг с другом, ни с чужаками. Всю свою жизнь проведшие в сельской местности, те были куда агрессивнее жителей Вено, но и они постепенно переняли наши мирные нравы. Видно, само расположение селения, у слияния двух рек, делало людей терпимее.

Лично я ходил на рынок каждую неделю – торговать целебными травами, древесной корой и корешками, которые собирал в полях и лесах, как тому научил меня Эа, прежде чем уйти в Запределье. А еще на рынке я встречался с односельчанами, которые звали меня глянуть на своих беременных женщин. Приняв роды у Арлы, я заработал славу первоклассной повитухи, и не меньше пятнадцати детей в селении появились на свет не без моего, так сказать, участия. Нынешняя роль эскулапа весьма импонировала мне. Я даже робко надеялся, что где-то в Книге судеб она хотя бы отчасти загладит все то зло, которое я причинил людям прежде.

Но две недели назад я принес на рынок то, что прежде и не подумал бы продавать, – вуаль, которую оставила мне Арла. На протяжении многих лет она то бередила мне душу, то утешала меня. Много раз, когда ночное одиночество хватало за горло, я доставал эту тряпку из ящика под кроватью и крепко сжимал в руках. Как часто разговаривал я с этим зеленым отрезом, словно под ним все еще скрывалось ужасное лицо возлюбленной. Сколько раз я спрашивал, зачем она оставила его мне – в знак прощения или как напоминание о моем преступлении?

Той ночью, перед очередным походом на рынок, меня вновь позвали принимать роды. С роженицей все было в порядке, а вот ребенок родился мертвым. Больше часа я бился, пытаясь вернуть его к жизни, хотя с самого начала догадывался, что все это бесполезно. Никто не обвинял меня в случившемся, и, несмотря на мерзкий осадок в душе, я не винил себя и сам.

Возвращаясь домой, я залюбовался необъятным звездным небом и вдруг, не знаю почему, внезапно почувствовал, что прошлое отпустило меня. В голове сама собой возникла мысль: «Пора тебе продать эту вуаль, Клэй. И не просто избавиться от нее, а именно продать. Не важно, за какую цену, главное – найти того, кому она нужна».

Наутро рынок был полон: отчаянно торговались сельчане, резвились и играли дети, невероятные, но поучительные истории рассказывали старики. Закинув мешок с травами на плечо, я влился в рыночную суету.

Для начала я решил спустить свой всегдашний товар. Жители Вено хорошо знали и меня, и качество моих снадобий. Люди описывали свои недуги, а я советовал им, что купить и что сделать, чтобы облегчить страдания. Поторговавшись немного, я выменял моток ниток, несколько иголок из рыбьих костей, немного соли и ориана – молотых южных бобов, из отвара которых получается жалкое подобие озноба. Наконец я извлек из кармана зеленую вуаль и стал пытаться продать и ее.

Кому я ни предлагал сей необычный предмет, все только вежливо отнекивались да отводили глаза. Со дня исчезновения Арлы прошли годы, но обитатели Вено так и не смогли преодолеть суеверный ужас. С тем же успехом я мог предлагать им купить сдернутый с покойника саван.

Вскоре ко мне подошел мой хороший приятель Дженсен Ватт, владелец пивоварни, гнавший напиток, известный в народе как дикий эль.

– Клэй, – сказал он, дружески обняв меня за плечи, – эта тряпица – штука слишком личная, чтобы ее продавать. Ты принимал роды у моей жены и не взял никакой платы, к тому же я еще не отдал тебе карточный долг… Если в чем-то нуждаешься, так и скажи – до захода солнца я пришлю тебе все что нужно.

– Понимаешь, я должен ее продать, – попытался объяснить я.

– Даже если ты мне приплатишь, я эту вуаль не возьму. Да и другие тоже. И хватит уже размахивать тут этой штуковиной, – проворчал он, – весь рынок распугал.

– Не могу я больше держать в своем доме привидение, – признался я.

– Так заверни в нее камень и брось в реку, – посоветовал он.

Я покачал головой:

– Я должен найти того, кому она нужна.

Дженсен убрал руку с моего плеча и задумчиво поскреб подбородок.

– Тогда приходи ко мне на конюшню: у меня там шестеро латробианцев пьют в счет мула – того, что я одолжил у них прошлой весной. Может, кто из них и пьян настолько, что возьмет эту тряпицу без лишних расспросов.

Предложение было разумное, но в своеобразную таверну Ватта мы так и не попали. Едва мы двинулись через площадь, как рынок охватило всеобщее волнение. Со всех сторон послышались возгласы: «Смотрите, смотрите!» Я удивился, решив, что торговцы вновь всполошились из-за моей вуали, но, когда обернулся, увидел, что все смотрят куда-то вверх.

Там, нарезая круги, с огромной высоты по спирали спускалось нечто. Несмотря на некоторое сходство с гигантской вороной, оно ярко сверкало, отражая солнце огромными, футов пяти в размахе, металлическими крыльями. Рынок оцепенел, и все как один придвинулись к той точке, где «птица» должна была приземлиться. С безупречной механической грацией она спланировала на шестифутовый флагшток, стоявший в центре площади, и цепко обхватила его хромированными когтями.

У меня упало сердце при виде этой птицы, голова которой поворачивалась туда-сюда, словно всасывая в себя людскую толпу стальными глазами. Каждое ее движение сопровождалось тихим жужжанием скрытых оловянными перьями механизмов. Люди вокруг заулыбались, но я-то знал, что только один человек на свете мог вдохнуть жизнь в это нелепое сверкающее создание.

Самые худшие мои опасения подтвердились, когда птица разинула клюв и заговорила: ее речь с механической точностью имитировала голос Драктона Белоу. Все, что случилось потом, больше всего походило на кошмарный сон. За восемь лет свободы мои соседи, видно, подзабыли голос Создателя. Я хотел предупредить их, хотел крикнуть: «Бегите!» и броситься наутек, но булавки слов больно вцепились в горло, а ноги словно увязли в грязи.

– Приветствую вас, народ Вено! – провозгласила птица и забила крыльями. Ребятня восторженно захлопала в ладоши. – Все вы были слишком заняты со дня нашей последней встречи. Настало время отдохнуть. Увидимся в ваших снах!

• 1/52
• Следующая